Коэффициент интеллекта (сборник) - Страница 46

Девки в нашем цветнике —

Все танцуют налегке.

Вопим, как хор дурных котов, повторяя каждую строчку:

Рок-н-ролл вокруг стола —

В чем их мама родила.

Посоветовать ему к психиатру сходить, что ли?

Покрути своей кормой —

Крошка, я хочу с тобой.

Боевой дух… поднимается. Точно.

Прекрасное время – полчаса после обеда. Никуда не дергаемся, никто на нас не орет. Расслабленно валяемся в тенечке, кто-то дремлет, кто-то негромко переговаривается. Я с разбега плюхаюсь на густой травяной ворс, мягкий, как диванные подушки. Рядом Астер – рассеянно улыбается, поглаживая и перебирая травинки.

– Нравится?

– Еще как! У моих родителей была такая, на лужайке, за домом. Можно сказать, рос вместе с ней.

– Тебя, наверное, стригли не так часто, как ее.

– Да уж, не то что теперь. – Астер машинально проводит рукой по короткому ежику. – Слушай, Тулип, а кем ты был до того, как сменил прическу?

– Аспирант на кафедре нейрофизиологии.

– В каком университете? Жардин или Гемюс?

– Гемюс.

– У старика фон Клее?!

– Мой научный руководитель. А ты откуда знаешь?

– Ха! Знаю ли я, – Астер уставился на меня, как девица на рок-звезду, – да у нас в Жардине, во время последней сессии, только и говорили о том, как к вам пробраться. Вы же изобрели мозговые ускорители!

– Вообще-то правильно – «стимуляторы аксонных связей», или сокращенно САС. Газетчики переврали название и раструбили повсюду.

– Но эти штуки правда работают?

– Ну, в общем – да. Увеличивают скорость проведения нервных импульсов на два порядка.

– Ого! На студентах испытывали?

– Ты что, обалдел? In vitro, конечно. На мышах успели только две серии тестов провести.

– И как?

– Неплохо: на стимуляторах подопытные проходили лабиринт в десять раз быстрее контрольной группы.

Астер присвистнул:

– Ничего себе! А дальше что?

– Дальше – мобилизация. Всех, кто призывного возраста, сгребли «под ружье». На кафедре осталось три с половиной профессора. Клее с расстройства подал в отставку.

– Здесь для тебя работы не будет. Если верить нашему сержанту, в армии думать вредно.

– Точно. А ты где учился в Жардине?

– Прикладная математика: программы и компьютерное «железо», спец на все руки, – Астер подмигнул, – еще немного лингвист, но это так, больше для души.

– Тяжело, наверное, без любимых игрушек?

– Уже во сне их вижу… с девчонками вперемежку.

– Я тут краем уха слышал: у Както терминал сдох. Может, пустит тебя поиграться, в смысле починить.

– Здорово, – Астер хихикнул, – давай еще тебе мышек наловим, и этот мир станет богаче ровно на две счастливые морды.

Сержанту наш смех – как осиное гнездо за пазуху, взвивается мгновенно:

– Хватит валяться, тюлени пережравшие, тут вам не пляж. Рота, в шеренгу становись! Смирно!

Мысленно расчленяя мучителя на субатомные элементы, замираем, предчувствуя недоброе. И точно, он командует:

– Прошло время обеда, наступило время любви, неистовой и горячей! Предмет любви – полоса препятствий. Любить будете по очереди, парами и группами, до вечера. Чемпионы получат увольнительную в город. Проигравших закопаем там, где свалятся. Вопросы есть? Напра-во! На полигон, бегом – марш!

Рози снится мне всю ночь,

Я смогу себе помочь.

Еще один куплет, и я ему врежу!

Густой слой грязи и лужи на дне траншеи. Барьеры высотой в два роста. Брусья, заботливо намазанные солидолом. Нагромождение бетонных глыб с торчащими кусками арматуры. Ямы, заполненные горящей нефтью. Лестницы из обрывков ржавых цепей и колючей проволоки. Полоса препятствий имени сержанта Както. Мы гробимся на ней третий час. Пот перемешивается с сажей, глиной и ржавчиной. Дивная боевая раскраска, отличный камуфляж. Кровоточащие царапины уже не в счет. Четверо выбывших: вывих с разрывом связок, глубокие порезы, перелом и ожоги. Сержант только ухмыляется:

– Пусть лучше оторвет руку здесь, чем голову в бою. Согласен, рядовой Тулип?

– Так точно, сэр! Солдат без головы не сможет носить каску – грубое нарушение формы одежды, сэр!

– Остришь, рядовой? А ну-ка еще разик прошелся на старт. Двигай псевдоподиями!

– Сэр, у меня не псевдо…

– Когда пройдешь полосу меньше чем за пятнадцать минут, тогда назову твои культяпки по-другому. А пока – шевели тем, что есть. Живо-живо! – гад щелкает кнопкой секундомера.

По дороге на ужин никто не поет.

В казарме перед отбоем вялое брожение. Рядом со мной, спасибо сержанту за сегодняшние зверства, освободилась койка. Астер перебирается на нее. Сил осталось – только до подушки добраться. Переговариваемся нехотя, вполголоса:

– День прошел, и фиг с ним!

– Что у нас завтра?

– Как обычно: до обеда – плац, после обеда – ад!

– Чего нас так гоняют?

– Я малость покопался в файлах Както. Ждут генеральский смотр на следующей неделе.

– Е-мое, это ж еще шесть дней минимум… я сдохну!

– Строевая и стрельбы еще туда-сюда, но эта долбаная полоса – убийство в чистом виде.

– Как там ребята, не слыхал?

– Двоих отправили в окружной госпиталь, здесь не починят.

– Не повезло. Вместо танцулек в увольнении – гипс и обожженная шкура.

– Ловко сержант придумал. Кнут и пряник творят чудеса: парней наизнанку выворачивает, а все равно: лезут на этот чертов аттракцион, как муравьи на сахар. – Астер хмыкнул. – Кстати, Тулип, ты, когда своих мышек в лаборатории мучил, что им для приманки в лабиринт подкладывал?

– …

– Эй, приятель, спишь, что ли?

– Тихо, есть мыслишка одна. Не спугни. Завтра поговорим. Оставайся со мной полы драить в спортзале.

– Договорились.

– Тогда отбой.

Восемь часов тишины, нарушаемой лишь храпом, сонным бормотанием, звоном ведер и хлюпаньем мокрой тряпки: трудится дежурная смена.

– Ну, что ты задумал? – Астер нетерпеливо теребит меня за рукав: занятия по рукопашному бою закончились, рота утопала в столовую, и мы остались одни в гулком зале. – Только не говори о повышении интеллекта Както. Не поверю в твою доброту, да и повышать там нечего!

Согласно хмыкаю:

– Нет, конечно. Я подумал вот о чем: аксонные связи обеспечивают не только высшую нервную деятельность. На них еще завязаны штучки попроще: рефлексы, координация движений, глазомер и скорость реакции.

– Ну и что?

– А то, что мои мышки так лихо проходили лабиринт не только потому, что стали лучше соображать. САС заставили их быстрее реагировать на раздражители, они увереннее ориентировались в пространстве, двигались шустрее, чем прежде.

В глазах Астера зажигается огонек понимания:

– То есть ты хочешь сказать, что полоса препятствий…

– Конечно! Стимуляторы – ключ к выживанию в этом заповеднике садизма.

– И где ты их возьмешь? Фон Клее вышлет посылкой?

– Меньше сарказма, больше доверия, дружище, смотри сюда, – я достаю из кармана плоскую коробочку и подбрасываю на ладони, – что скажешь на это?

– Это… то, что я думаю? О чем ты говорил? САС?! Можно посмотреть?

– САС, САС, не ори ты так… – раскрываю коробку и передаю ему.

Астер чуть ли не выхватывает ее и жадно разглядывает содержимое: в ячейках лежит дюжина шариков размером с горошину из армированного силикагеля. Материал почти прозрачный, с легкой опалесценцией. В глубине, на просвет, различима паутина проводников и темно-зеленые крапинки бескорпусных интегральных схем. Наружу выходят игольчатые контакты – три заостренных волоска. По-моему, внешне это больше всего похоже на заурядный набор булавок. Тем не менее приятель теряет дар речи. Легонько встряхиваю его:

– Астер, очнись!

– Насколько можно повысить тактовую частоту, если… – бормочет он, не отрывая взгляда от коробки.

– Совсем сбрендил? Я же говорил, это – не компьютерная приставка к мозгу. Внутри генератор вихревого поля, центральная шина – излучатель. В области его действия повышается электрическая проводимость аксонов.