Князь Владимир - Страница 12

– Это пока только порт, – объяснил толмач тоном полнейшего превосходства. – Он весь мандракий, что означает загон для овец. Только в этом загоне сотни кораблей со всего света… Еще мой дед строил стены этого загона. Глубина в море была больше ста локтей, туда на кораблях возили каменные глыбы и скидывали в море, скидывали, скидывали… Камень брали на берегу, там раньше были горы. Больше года возили глыбы и сбрасывали в море. Гору источили норами, потом норы превратились в огромные пещеры, затем горы рухнули, их разобрали на глыбы и сбросили опять же в море, потом на месте гор образовались пропасти, но и оттуда поднимали глыбы неотделанного камня, грузили на корабли, вывозили в открытое море, сбрасывали. Наконец лучшие ныряльщики сообщили, что в глубине уже можно различить вершины подводных гор!.. Ну а дальше, понятно, все было намного проще.

Владимир потрясенно смотрел на исполинские башни. Облака задевают острыми зубьями! Построить такие горы проще того, что внизу под водой? Какие же тогда там? И все это построили не боги? Так что же за люди живут в этих землях?

– Как они могли… Как могли сотворить такой город? Я уж думал, это Славен, столица вирия!!!

Добрыня, который сам жадно пил из всех кружек, как он это называл, то есть учился у всех, подхватывал крохи знаний где мог, о Царьграде знал уже не меньше, чем о Киеве. Чтобы подлить масла в огонь, рассказал, что этот древний град, который зрят бояре, вовсе не древний, а построенный на развалинах старого, разрушенного императором Константином, что жил всего-навсего полтыщи лет тому.

– Полтыщи? – У Волчьего Хвоста волосы встали дыбом. – А когда же тот… старый…

Добрыня, кичась своими широкими познаниями, начал рассказывать, как один из аргонавтов, внук самого Посейдона, возвращаясь из похода за золотым руном, ахнул при виде красивейшего места на берегу Пропонтиды. А так как доля добычи при нем уже была, награбил довольно, то решил там и поселиться. К нему примкнуло несколько искателей приключений, они помогли построить маленький городок. Помогли, разумеется, больше мечами и копьями, чем молотками и лопатами. Отважного аргонавта звали Византом, потому и городок назвали Византом.

Визант стал воротами из Европы в Азию. И обратно. Здесь сошлись дороги из Европы, Азии, Африки, отсюда со страхом цивилизованные народы смотрели в сторону степей, где на том берегу морского пролива показывались орды беспощадных скифов, а за их степью лежала еще более таинственная страна гипербореев, там зимой с неба падают белые холодные перья…

Этот городок быстро превращался в город, завел торговлю со всеми европейскими и азиатскими странами. Еще Визант вооруженной рукой собирал пошлину с проходящих через пролив кораблей. Правда, он же давал им и защиту. Царь Дарий, когда шел войной на скифов, по дороге взял Визант и разрушил до основания, жителей истребил, а уцелевших продал в рабство.

Позже жители восстановленного Византа пытались освободиться из-под власти персов, но персы снова его разрушили, жителей разогнали, а сам город превратили в укрепленную крепость персов, куда не допускали местных жителей.

Павсаний освободил от персов измученный городок, но он на долгие годы и даже столетия стал лакомой костью, из-за которой грызлись Спарта и Афины. Визант то освобождался от зависимости, то снова у него отнимали даже право собирать пошлину, наконец появился новый грозный враг – Филипп Македонский. Жители Византа встали на сторону Рима, что воевал с быстро набирающей силы Македонией, а Рим в благодарность, захватив Грецию, дал Византу некоторые права и привилегии перед другими городами Эллады.

Так продолжалось до тех пор, пока император Веспасиан не решил, что Визант слишком злоупотребляет своими льготами. Римские легионы двинулись на юг, туда же выступил и флот. Жители Византа сражались отчаянно, кровь древних аргонавтов еще текла в их жилах, но все же были перебиты или уведены в рабство. Город разграбили и сожгли дотла.

Но Визант обладал неслыханной живучестью. Римская армия не могла жить среди руин, ушла, а уже на другой день каменные глыбы начали сползаться к тем местам, откуда их выломали. Стены Византа выросли еще выше. Он продолжил борьбу, а против императора Септимия Севера выставил неслыханный флот в пятьсот триер, какого даже у могучего Рима никогда не было. А уж у Игоря, который ходил на Царьград, – тем более. Даже у Вещего Олега, что прибил свой щит на врата Царьграда!

Три года продолжалась сокрушительная битва. У Рима была сильнее армия на суше. Она-то и ворвалась через разрушенные стены. На этот раз жители были вырезаны, стены развалены, а поперек городской площади провели плугом борозду в знак полного уничтожения города.

Именно Рим, могучий и все доводящий до конца Рим, сумел окончательно уничтожить Визант как огромный и цветущий город, центр окрестных земель, откуда смотрели на него с надеждой… На руинах восстановился лишь крохотный городок, бедный и жалкий, каких не счесть в Римской империи.

И лишь император Константин Великий, блистательно разгромив Ликиния, был у него такой соперник, прозорливо увидел великое будущее Византа. Ну прямо как Олег Вещий, что перенес свою столицу из Новгорода в Киев. Он построил на его месте новый город, сделав его второй столицей Римской империи, равной самому Риму, украсил дворцами и театрами, переселил туда часть богатых римских семей…

Он сам не предполагал, что вскоре ему самому придется спешно переезжать в древний Визант, который он, перестроив, переименовал в Новый Рим! Ну вроде как жители из Старгорода, что на новом месте основали городок, нарекли его Новгородом… И что столица Римской империи указом того самого императора, здесь именуемого базилевсом, будет перенесена именно сюда, в Царьград!.. То бишь Новый Рим. Народ стал вскоре называть его Константинополем, а мы и того проще – Царьградом…

– С тех пор прошло всего лет пятьсот, – объяснил Добрыня небрежно, – ну, не ровно пятьсот, а с гаком… Ну, с хвостиком…

– Как у козы? – спросил озадаченный Волчий Хвост.

Добрыня призадумался:

– Гм… нет, у козы короткий, потянет лет на двадцать. Как у тебя! Я имею в виду волчий.

– Это лет на семьдесят? – спросил Волчий Хвост. Он выглядел потрясенно, а Владимир, слушая их, вовсе превратился в деревянный столб. Разве можно вообразить такую старину?

Добрыня уплатил пошлину, а по грамоте к базилевсу их пропустили без долгого карантинного досмотра, обычного для торговых судов. Владимир сошел на берег, навьюченный как заводная лошадь, хотя и коней пропустили в Царьград. Толмача дали другого, а проводника попросту навязали, хотя Добрыня заявлял гордо, что он-де знает здесь все вдоль и поперек. Волчий Хвост усмехнулся: потому и не пустили самих!

Владимир, уже осмелев, прилип к новому толмачу, жадно учил ромейские слова, запоминал, спрашивал, как то или иное новое слово, выражение. Добрыня бросил с насмешкой:

– Нас поселят в квартале русов… Там с десяток домов, купленных нашими купцами. А дома не в пример киевским.

– А вдруг толмач отлучится? – попробовал защититься Владимир.

– Ну, не всегда же лялякать с ромеями, – сказал Добрыня равнодушно. – И отдохнуть надобно, полежать… Они и так суетливые и прилипчивые, как обезьяны…

– А что такое обезьяны?

– Ну, что-то вроде тебя. Только настырнее.

Дорога от гавани и к городской стене ошеломила пестротой, разноголосьем. Людей как на базаре, идут пешком и едут на конях, странных огромных зверях с двумя горбами на спине, маленьких длинноухих лошадках, а настоящие кони были такие разные, что Владимир даже от них не мог оторвать взора. Тонконогие и легкие, как птицы, нервные, горячие, с огненными глазами, с круто выгнутыми шеями, в сухих мускулах, и огромные, как горы, кони, тяжелые и медлительные, что тянут за собой такие же огромные подводы, доверху нагруженные скарбом. Эти кони выглядят так, что, упади на их телегу гора, не заметят, будут тащить все так же неспешно, гулко бухая в прокаленную землю огромными, как жернова, копытами.