Князь Александр Невский и его эпоха - Страница 7

Реакция новгородцев на военную угрозу была незамедлительной. Шведы успели продвинуться до устья реки Ижоры, где расположились станом, что примерно соответствовало одному дневному переходу гребных судов. За необычайно короткое время, вероятно всего за один день, Александр Ярославич собрал войско, «пойде на них в мале дружине, не съждався с многою силою своею»[22]. Спешные сборы новгородцев переданы Татищевым, думаю, вполне достоверно, в следующих словах: «Егда же снидошася неколико от воинства, и абие всед на конь, иде противу ратных и ко отцу (владимирскому великому князю Ярославу Всеволодовичу. — А.К.) не успе вести послати, приближиша бо ся ратные»[23]. Здесь угадывается план молодого полководца: не допустить шведов до Ладоги, воспрепятствовать разорению прилегающих к реке Неве мест (по словам Татищева, противник, придя на реку, «начат ижору и воты пленити»[24]) и внезапно напасть на них во время остановки в полевом лагере у устья реки Ижоры.

Судя по упоминанию в Синодике новгородской церкви святых Бориса и Глеба в Плотниках погибших «на Неве от немец» «княжих воевод и новгородских воевод», в составе снаряженного в Новгороде войска находились воины княжого двора[25] и новгородские ополченцы. Войско по преимуществу было конным и дополнялось пехотой, передвигавшейся, надо думать, также на конях.

Маршрут движения новгородцев неизвестен. Утверждение, что они ехали до г. Ладоги водным путем по Волхову, а затем по Ладожскому озеру и Неве, маловероятно. Этот путь составлял около 340 км. С учетом преодоления волховских порогов и исходя из расстояния дневного перехода судов он занял бы около 5–7 дней. К тому же на речных судах, насколько известно, невозможно было транспортировать лошадей, а дороги вдоль реки Волхов, по которой бы вместе с судовой ратью могли передвигаться верховые, в тот период, видимо, еще не было. Невыгода передвижения по водному пути заключалась еще и в том, что утрачивалась внезапность и скрытность нападения: шведские посты еще издали могли заметить приближающиеся от Ладожского озера русские корабли.

Для ускоренного передвижения войска к месту сражения на Неве более предпочтительной была сухопутная дорога от Новгорода через Тесово к реке Неве. Ее протяженность составляла примерно 150 км. Форсированным маршем рать могла преодолеть такое расстояние за 2 дня[26].

К месту схватки войско подошло дополненное, по сообщению летописи, отрядом ладожан. Для этого вовсе не обязательно было следовать через город Ладогу, его ополчение могло присоединиться к новгородцам на каком-то отрезке сухопутного пути. По данным XVI–XVII вв., известна старинная сухопутная дорога, которая вела из Ладоги в Водскую землю через Лопский край. Возможно, что эта дорога существовала и в XIII в.

О численности противоборствующих сил, сошедшихся в устье реки Ижоры, судим лишь по косвенным данным, и прежде всего по указаниям о потерях. Синодальный список Новгородской I летописи сообщает, что шведы после битвы вывезли на двух кораблях своих погибших «вятших людей», а прочих «ископавше яму, вметаша». Нет оснований сомневаться в этих известиях. Речь во всех этих случаях идет, по-видимому, о десятках, а не сотнях убитых. Тот же источник приводит новгородские потери: «всех 20 муж с ладожанами, или мне, Бог весть»[27]. Даже если число жертв с русской стороны преуменьшено, оно было относительно небольшим. Судя по умеренным жертвам, численность участников Невской битвы была относительно небольшой и измерялась не тысячами, а сотнями человек. Именно такими силами велись многие феодальные войны. Они поэтому не сопровождались крупными потерями. Чувствуя свою слабость, один из противников предпочитал не продолжать борьбы, а ретироваться с поля боя. Похоже, что Невская битва также не отличалась грандиозностью и большим числом участвовавших в ней людей, что, однако, не снижает ее исторического значения.

Войско Александра Ярославича подступило к шведскому лагерю 15 июля 1240 г., а в 6-м часу дня, т. е. в 11 часов, началось сражение: по словам летописца, «ту бысть велика сеча Свеем»[28]. Сражение, судя по всему, отличалось упорством, отвагой и отчаянной смелостью его новгородских участников. С самого начала битвы им принадлежала боевая инициатива. Можно думать, что ожесточенное сопротивление оказали и шведы, тем более что их отступление было до крайности затруднено. В тылу была вода, а посадка на корабли, если бы она сопровождалась паникой, означала бы верную гибель войска.

Представить Невскую битву можно лишь в отдельных моментах, используя сведения Жития Александра Невского, в особенности посвященные шести мужам-воинам — героям битвы. Сведения эти достаточно документальны и надежны. Агиограф по этому поводу выразительно пишет: «Си вся слышахом от господина своего Олександра и инех иже в то время обретошася в той сечи»[29].

Сохраненные в упомянутом источнике детали позволяют считать, что сражение 1240 г. развертывалось во многом по тактическим правилам боя, принятым в Средневековье. В такого рода схватках участвовали сплоченные отряды, построенные в эшелонированный боевой порядок. Под водительством своих воевод эти отряды на поле боя, если первый натиск не приводил к немедленному результату, сходились и расходились, т. е. сшибки враждующих повторялись и развертывались как бы волнообразно[30]. Так, видимо, происходило и во время Невской битвы, что подтверждается использованием в тексте Жития терминов: «наехал», «наскочи», «наеха многажды». Многократное участие в схватке возможно в случаях, когда тактические подразделения сохраняют боевой порядок и, сохраняя строй, способны к сближению, маневру, отходу, послушны управлению. Действительно, в Невской битве главнокомандующие руководили боем: шведский — из своего златоверхого шатра, русский — из необозначенного места мог, в частности, ободрять воинов («похвали его князь»).

Поотрядное членение русских войск, названных полками, подтверждается Житием. К их числу относились воинские подразделения: княжеского двора, несколько новгородских (указано, в частности, что один из новгородцев — Миша — имел свою дружину), ладожское. Среди шести мужей в Житии упомянуты двое знатных новгородцев: Гаврила Олексич и Сбыслав Якунович. Эти люди, несомненно, руководили своими дружинами. Таким образом, русское войско насчитывало не менее 5 отрядов. Разделение на тактические единицы было, видимо, присуще и шведскому войску, которое включало и состоятельных и простых воинов. Последние входили в окружение рыцарей, выступавших в определенных построениях.

Битва, как обычно было принято в то время, началась с атаки конных копейщиков. Это устанавливается на основании следующей фразы Жития: «и самому королю възложи печать на лице острым своим копием»[31]. Эти слова буквально переводят в смысле того, что сам король был ранен в лицо. Такое понимание, думаю, неверно. «На лице» в данном случае означает переднюю сторону строя шведских войск. В воинских описаниях «сташа в лице» значит расположиться передней стороной или стать напротив перед войском[32]. «Печать на лице» можно трактовать как знак, отметина, урон, нанесенный шведскому войску ударом конных копейщиков. Следовательно, уже, по-видимому, в первом соступе новгородцы причинили ущерб построению шведов. Что касается непосредственного участия в сече шведского предводителя — «короля», то вряд ли он находился в передовых порядках. Какое-то время «король» руководил боем, как упоминалось, из своего командного пункта — шатра. К тому же летопись, в отличие от Жития, упоминая о гибели в битве шведского воеводы и епископа, ничего не говорит о ранении главного шведского полководца ярла Фаси.