Книжник - Страница 14

проповедовали на улицах, нас хватала стража. Стефан, один из семи избранных служителями

церкви, совершал чудеса и знамения, которые привели многих к вере во Христа. Некоторые

из Синагоги Вольноотпущенников стали с ним спорить. Не в силах же переспорить Стефана, они донесли членам Синедриона, ложно обвинив его в богохульстве. Схваченный, он

предстал перед Синедрионом. Слова его возбудили в них такую ярость, что его выволокли за

город и побили камнями до смерти.

Горе не остановило распространение Благой вести. Хотя апостолы оставались в

Иерусалиме, многих верующих притеснения вынудили покинуть его, рассеявшись по Иудее

и Самарии. Подобно семенам, гонимым ветром, слово о Христе прорастало во всяком новом

месте их обитания.

Синедрион пытался заглушить свидетельство, но мы пламенели огнем Святого Духа.

Каждый день мы шли в Храм, в соседние синагоги, от дома к дому, учили и проповедовали, что Иисус есть Христос-Мессия. Филипп отправился в Самарию. Когда мы услышали, сколько там уверовало во Христа, туда устремились на помощь Петр с Иоанном.

Я же не чувствовал Божьего призыва покинуть Иерусалим, даже после того как меня

среди ночи стащили с постели и избили так, что выздоровление затянулось на долгие

месяцы.

— Ты хулишь Бога, называя Иисуса Назарянина Мессией!

Шестеро фарисеев перебили вдребезги всю домашнюю утварь, сорвали занавеси, выпотрошили подушки, залили маслом персидские ковры — а тем временем я сносил

обвинения, пинки и удары.

— Надо сжечь этот дом, чтобы они тут больше не собирались!

— Если подожжете дом, огонь может перекинуться на всю улицу — и дальше.

— Только заикнись еще о своем лжемессии, богохульник, и я прикончу тебя

32

собственноручно!

Я хотел иметь веру, как у Стефана, и просить, чтобы Бог простил их, но не в силах

был даже вздохнуть. Все, что я мог, — это взглянуть в лицо своему гонителю.

Раньше я видел его в Храме — среди учеников Гамалиила. Все мы уже знали это

страшное имя — Савл из Тарса.

*

В последующие месяцы, пока я выздоравливал, служа тростниковым пером и

чернилами, до меня дошла молва об обращении Савла. Я питал мало доверия к

людским толкам — ведь я своими глазами видел его лицо, уродливо искаженное

гримасой ненависти, и на собственной шкуре испытал тяжесть его кулака.

— Я слышал, он встретил Иисуса по дороге в Дамаск.

Я сразу же вспомнил о происшествии, некогда бывшем со мной, но отогнал эту мысль.

Еще говорили, что Савл ослеп. Кто-то утверждал, что он все еще в Дамаске — у человека, который уверовал, что Иисус есть Мессия, в день Пятидесятницы.

Мы знали, что Савл отправился на север в Дамаск с письмами от Синедриона, в

которых ему давалось разрешение найти всех приверженцев Пути Господнего, и, взяв под

стражу, привести для суда в Иерусалим. Никодим и Иосиф из Аримафеи сообщили нам, что

Савл был с убившими Стефана. Я писал письма, чтобы предупредить тамошних братьев об

опасности, и уповал на то, что Бог защитит Своих.

Мы услышали, что яростный гонитель принял крещение. Потом пошли разговоры, что

Савл проповедует Иисуса Христа в Дамасских синагогах. Был еще слух, что фарисей Савл

направился в Аравию. Зачем, никто не знал.

Людям свойственно питать надежды на раскаяние своих врагов, а Савл из Тарса

воистину был враг.

Все эти рассказы о преображении Савла вызывали у меня сильные сомнения. Я

надеялся, что никогда больше не увижу его лица.

— Савл в Иерусалиме! — сообщил мне Иосия, левит родом с Кипра. Иосию мы

прозвали Варнавой — «сыном утешения» — потому что он беспрестанно утешал, ободрял и

увещевал в вере всех, даже тех. кто постоянно ныл по поводу обстоятельств.

— Он хочет с нами поговорить.

Ох уж этот Варнава, он всегда слишком хорошо думает о людях. Даже о таких, как Савл

из Тарса! Помню, тогда я в первый раз на него разозлился. Я не забыл ни ночи, когда фарисеи

ворвались в мой дом, ни боли, мучившей меня на протяжении нескольких недель, пока

срастались переломанные ребра:

— Я ему не верю!

— Фарисеи отвратились от него, Сила. Он скрывается. Ты знаешь, что священники

отправились в Дамаск на его поиски, и когда они обнаружили его, — он проповедовал в

синагоге, что Иисус есть Христос? Они стали возражать, но он приводил доказательства из

Писания. Никому не под силу тягаться с ним в знании Закона и Пророков!

Я заупрямился еще больше:

— Лучший способ найти и уничтожить нас всех — это притвориться одним из нас, Иосия.

Варнава изучал мое лицо глазами, которые слишком походили на глаза Иисуса.

— Ты все еще злишься на него за то, как он с тобой обошелся?

Слова его глубоко задели меня, и, стиснув зубы, я отвечал: — У меня нет права осуждать другого. Как нет его ни у кого из нас. — «А теперь — получи!| — подумал я про себя. — Но мы должны уметь различать. Должны увидеть, какой

плод приносит дерево.

Но Варнаву нелегко было провести.

— А как увидеть, если не посмотришь?

— Ты его видел.

33

— Да. Видел. Он мне понравился.

— Тебе все нравятся. Встреть ты царя Ирода — и он бы тебе понравился.

— Ты боишься Савла.

— Да, я боюсь этого человека. Всякий, кто в своем уме, боялся бы!

— Уверяю тебя, Сила, я — в своем уме, и нам необходимо встретиться с Савлом. Он — верующий. Таких ревностных еще поискать.

— Ну да, ревностный. Видел я, какой он ревностный. Ты сам-то был в Дамаске?

— Нет.

— Я не склонен так быстро, как ты, принимать на веру слова неизвестных мне людей.

Что если все это — изощренный заговор, чтобы выследить и погубить Петра и всех

остальных?

— Иисус говорил, что не стоит бояться смерти, Сила. Совершенная любовь изгоняет

всякий страх.

Эти мягкие слова, сказанные мягким тоном — как ножом полоснули мне по сердцу.

— Ну, что ж, мы с тобой прекрасно знаем, что моя любовь далека от совершенства, верно?

Взгляд его был полон сострадания.

— Что кроется за твоими подозрениями, Сила? Страх или гнев?

Он спросил прямо, и я признался:

— И то, и другое.

— Тогда молись за него. Невозможно ненавидеть человека, когда о нем молишься.

— Это смотря какими молитвами.

Он расхохотался и хлопнул меня по спине.

Собрался Совет. Варнава рьяно защищал Савла. Слова его бросили вызов нашей вере в

Бога. Мы не должны бояться людей — только Бога. А Бог Савла уже принял. Доказательство

тому — как он изменился, как сильно он проповедует: и то, и другое — свидетельство

действия Святого Духа.

И, конечно же, Варнава не прошел мимо меня!

— А ты как думаешь, Сила? Стоит ему доверять?

Еще одно испытание веры. Я хотел было сказать, что мое мнение будет слишком

пристрастным. Трусливый выход. Иисус знал всю правду, и живущий во мне Дух Святой не

дал бы мне покоя, не покайся я в обиде.

— Я доверяю тебе, Варнава. Если ты говоришь, что Савл из Тарса верит, что Иисус — Мессия, видимо, так оно и есть.

Когда человек, которого я надеялся никогда в жизни больше не видеть, предстал перед

советом, я подумал: а так ли уж он изменился? Он больше не носил наряд фарисея, но глаза

были те же — темные, горящие, лицо — искажено напряжением. Он обвел комнату

пристальным взглядом, встречаясь глазами с каждым из присутствующих. Когда взгляд его

уперся в меня, он нахмурился. Пытался вспомнить, где видел меня раньше. Как только ему

удалось это, я тотчас же понял.

Савл залился краской. Глаза его наполнились слезами, что повергло меня и великое

изумление. Но тут он удивил меня еще больше.

— Прошу, прости меня, — с болью вымолвил он.

Не ждал я, что он вообще когда-нибудь заведет речь о той ночи, и меньше всего — перед этими людьми.