Отвратительно-знакомые щекотания у рта…
[296] (ibid.).
Мы с тобою весь мир победим:
Он проснется
чарующе-нашим.
[297](II, 284)
Интересны сложные сочетания, которые кажутся еще воздушнее обычных.
Лиловато-желто-розовый пожар.
[298](II, 176)
Все было серно-иссиня-желто…
[299](II. 165)
Деревья так сумрачно-странно-безмолвны.
[300](Тл. 131)
Есть пример разошедшегося сложного сочетания.
Скептически произрастанья мрака,
Шпионски выжидательны они.
[301](II. 369)
Отрицательность и лишенность в словах Бальмонта очень часты.
Вот конец одной пьесы:
Непрерываемо дрожание струны,
Ненарушаема воздушность тишины,
Неисчерпаемо влияние Луны.
[302](II. 183)
«Безъ» и «без» — в одном сонете повторяются 15 раз; этот же предлог в слитном виде (II, 127) придает особо меланхолический колорит пьесе «Безглагольность» (см. выше).
Большая зыбкость прилагательного, а отсюда и его большая символичность, так как прилагательное не навязывает нашему уму сковывающей существенности, делает прилагательное едва ли не самым любимым словом Бальмонта. Есть у него пьеса «Закатные цветы» (II, 105), где скученность прилагательных красиво символизирует воздушную навислость слоисто-розовых облаков.
Поэзия Бальмонта чужда развитых, картинно-обобщающих сравнений Гомера и Пушкина.
Его сравнения символичны — они как бы внедрены в самое выражение.
Вот пример:
И так же, как стебель зеленый блистательной лилии,
Меняясь в холодном забвенье, легенды веков,
В моих песнопеньях, — уставши тянуться в бессилии,
Раскрылись, как чаши свободно-живущих цветков.
[303](П. 348)
Звуковая символика Бальмонта никогда не переходит в напряженность и не мутит прозрачности его поэзии.
Вот несколько примеров звуковой символики. Символизируется застылость:
Как стынет скованно вон та сосна и та.
[304](II, 183)
дыхание:
Дымно дышат чары царственной луны…
[305]шуршанье:
О как грустно шепчут камыши без счета;
Шелестящими, шуршащими стеблями говорят.
[306](Тл. 145).
озлобленность:
Я спал, как зимний холод,
Змеиным сном, — злорадным.
[307] (II. 223)
Есть у Бальмонта две звуко-символические пьесы.
В шуме ш-с.
Осень
В роще шелест, шорох, свист
. . . .
Смутно шепчутся вершины
И березы и осины.
С измененной высоты
(II. 36)
В сонорности л.
Влага
С лодки скользнуло весло.
Ласково млеет прохлада.
«Милый! Мой милый!» — Светло,
Сладко от беглого взгляда.
Лебедь уплыл в полумглу,
Вдаль под Луною белея.
Ластятся волны к веслу,
Ластится к влаге лилея.
Слухом невольно ловлю…
Лепет зеркального лона.
«Милый! Мой милый! Люблю!»
Полночь глядит с небосклона.
[309](II. 189)
Вот несколько примеров перепевности:
Так созвучно, созвонно.
[310](II. 283)
Узорно-
играющий, тающий свет.
[311]Тайное
слышащих, дышащих строк.
[312](II. 107)
Радостно-расширенные реки.
[313](II. 132)
цветок,
отданный огненным пчелам.
[314](Тл. 207)
Бальмонт любит в синтаксисе отрывистую речь, как вообще в поэзии он любит переплески и измены.
Счастливый путь. Прозрачна даль.
Закатный час еще далек. Быть может, близок.
Нам не жаль. Горит и запад и восток.
[315](II. 57)
Или:
Назавтра бой. Поспешен бег минут.
Все спят. Все спит. И пусть. Я — верный — тут.
До завтра сном беспечно усладитесь.
Но чу! Во тьме — чуть слышные шаги.
Их тысячи. Все ближе. А! Враги!
Товарищи! Товарищи! Проснитесь!
[316](II. 9)