Книга Страшного суда - Страница 2

— Гилкрист не станет подвергать Киврин опасности, — успокоила Мэри. — Он утверждает, что все возможные накладки просчитаны.

— Просчитаны... Ни разведки, ни проверки параметров... На кафедре XX века мы два года пробные переброски без людей проводили, прежде чем кого-то отправлять в прошлое. А он? Бадри просил его повременить с переброской, чтобы сделать хотя бы одну пробную, а Гилкрист вместо этого взял и передвинул срок на два дня вперед. Полный профан.

—Так ведь он объяснил, почему нужно именно сегодня, — возразила Мэри. — В своей речи. В XIV веке не особенно обращали внимание на даты, за исключением начала сева, уборки урожая и церковных праздников. Вокруг Рождества таких праздников больше всего, поэтому медиевисты и решили послать Киврин сейчас, чтобы она сориентировалась по дням Рождественского поста и вернулась в точку переброски двадцать восьмого декабря.

— Ни при чем тут Рождественский пост и праздники, — отмахнулся Дануорти, не сводя глаз с Бадри. Тот снова, хмурясь, нажимал поочередно на кнопки. — Мог бы отправить ее на следующей неделе, а датой стыковки выбрать Крещение. Мог полгода проводить пробные переброски, а потом послать ее одномоментной. Гилкристу надо непременно сейчас, потому что Бейсингейм в отъезде и не сможет его остановить.

— Боже мой! — ахнула Мэри. — То-то я думаю, он как-то слишком торопится. Даже уговаривал меня выписать Киврин из лечебницы раньше положенного. Пришлось объяснить, что прививки действуют не сразу.

— Возвращение двадцать восьмого декабря, — с горечью проговорил Дануорти. — Чувствуешь? День избиения младенцев! При такой организации переброски совпадение может оказаться не случайным.

— Почему тогда ты не вмешаешься? Ты ведь вправе не пустить Киврин? Ты ее куратор.

— Нет, — ответил Дануорти. — Она не моя. Она учится в Брэйзноузе. И курирует ее Латимер. — Он махнул в сторону перегородки, за которой Латимер рассеянно разглядывал нутро ларца. — Киврин пришла в Баллиол и попросилась ко мне в подопечные неофициально. — Дануорти уставился на перегородку невидящим взглядом. — Я еще тогда сказал, что никто ее в Средневековье не пустит...

Киврин пришла к нему на первом курсе.

—Я хочу в Средние века, — заявила она. Полтора метра ростом, светлые косички. Такую через дорогу-то страшно одну отпускать.

— Не выйдет, — ответил он. Грубейшая ошибка. Надо было отправить ее обратно на кафедру медиевистики, чтобы обсудила сперва вопрос со своим куратором. — Средние века закрыты. Это десятая категория.

— По сплошной шкале, — возразила Киврин. — А мистер Гилкрист говорит, не дотягивают они до десятки. Если рассматривать отдельно, по годам. Десятку дали из-за уровня смертности, который обусловлен прежде всего плохим питанием и никудышным здравоохранением. Для историка, сделавшего нужные прививки, категория будет гораздо ниже. Мистер Гилкрист намерен просить исторический факультет пересмотреть категорийность и открыть для путешествий часть XIV века.

—Очень сомневаюсь, что факультет станет открывать столетие, в котором бушевали чума, холера, да еще и Столетняя война.

—А вдруг? И если откроют, я хочу туда отправиться.

— Исключено, — попытался вразумить ее Дануорти. —Даже если откроют, кафедра не пошлет туда женщину. В XIV веке женщина без сопровождения — это немыслимо. В одиночку перемещались только беднейшие из бедных, рискуя стать легкой добычей любого душегуба или дикого зверя. Знатные дамы и представительницы зарождающегося среднего класса путешествовали под присмотром отца, мужа или слуги — обычно всех троих разом. А вы, кроме того, что женщина, еще и студентка. XIVвек слишком опасен, чтобы кафедра отважилась отправить студентку. Если пошлют, то опытного историка.

— Там не опаснее, чем в XX столетии, — не сдавалась Киврин. — Иприт, автокатастрофы, точечные бомбардировки... В Средневековье на меня хотя бы бомбу не сбросят. И потом, кто у нас опытный медиевист? Полевого опыта нет ни у кого, а ваши баллиольские специалисты по XX веку не разбираются в Средних веках. Никто ничего не знает. Из источников одни приходские книги и налоговые списки, о повседневной жизни вообще никакого представления. Поэтому я и хочу туда. Хочу понять, как они жили, какие они были. Неужели вы мне не поможете?

— Боюсь, вам придется сперва обратиться на кафедру медиевистики, — наконец сообразил Дануорти, но было уже поздно.

— Я обращалась. Они тоже ничего не знают о Средних веках. В смысле, ничего полезного. Мистер Латимер учит меня средневековому английскому, но там только про всякие местоименные флексии и сдвиги гласных, а как что сказать — непонятно. Мне нужно выучить язык и обычаи, — продолжала она, облокачиваясь на стол Дануорти. — Деньги, поведение за столом, быт. Вы знаете, например, что в XIV веке не было тарелок? Вместо них использовали половинки круглого хлеба, которые назывались «манше», и в конце трапезы их тоже съедали, разламывая на куски. Вот во всяком таком мне и нужно поднатаскаться, чтобы не попасть впросак.

—Я специалист по XX веку, не по Средним. Средних я уже сорок лет не касался.

— Зато вы представляете, на что нужно обращать внимание. Я могу поискать и выучить, главное скажите — что именно искать.

—А Гилкрист? — спросил он, хотя и считал Гилкриста самовлюбленным болваном.

—Он переделывает шкалу, ему некогда.

«И что толку ее переделывать, если из историков все равно послать некого?» — подумал Дануорти.

—Монтойя копает средневековое поселение около Уитни. Что-нибудь наверняка знает про обычаи.

— Мисс Монтойе тоже некогда, она усиленно вербует добровольцев на Скендгейтский раскоп. Видите? Ни от кого нет толку. Только вы можете мне помочь.

«Зато они, в отличие от меня, из Брэйзноуза», — вот что надо было ответить. Но он не смог сдержать внутреннего злорадства, услышав то, что подозревал и сам: из Латимера песок сыплется, у Монтойи не хватает рабочих рук, а Гилкрист не в состоянии нормально готовить историков. Он покажет кафедре медиевистики, как надо работать.

— Мы оснастим вас переводчиком, — пообещал Дануорти. — Помимо средневекового английского у Латимера вам нужно будет изучить церковную латынь, англо-нормандский и старонемецкий.

Киврин тут же вытащила из кармана тетрадь с карандашом и принялась конспектировать.

— Нужны практические крестьянские навыки — доить корову, собирать яйца, огородничать, — загибая пальцы, продолжал профессор. — Волосы нужно отрастить, придется принимать кортикоиды. Научиться прясть — веретеном, не прялкой. Прялку тогда еще не изобрели. И ездить верхом.

Он замолчал, опомнившись.

— Знаете, чему вам на самом деле придется научиться? Киврин старательно строчила в тетрадке, потряхивая короткими косичками. — Обрабатывать язвы и инфицированные раны, обмывать тело младенца перед погребением, копать могилы. Уровень смертности все равно останется десяткой, даже если Гилкрист умудрится перекроить шкалу. Средняя продолжительность жизни в XIVвеке — тридцать восемь лет. Нечего вам там делать!

Киврин подняла глаза, карандаш застыл над тетрадным листом.

— Куда мне сходить, чтобы посмотреть на мертвых? В морг? Или в лечебнице спросить, у доктора Аренс?

—Я ей говорил, что никуда ее не пустят, — сказал Дануорти, невидящим взглядом уставившись на перегородку, — но она и слушать не хотела.

— Знаю. Меня тоже, — подтвердила Мэри.

Дануорти со скрипом опустился на соседний стул. От этой беготни за Бейсингеймом под дождем у него разыгрался артрит. Опомнившись, что так и не снял пальто, он выпутался из рукавов и размотал шарф.

—Я собиралась каугеризировать ей нос. Объяснила, что наш организм просто не приспособлен к запахам XIV века — экскременты, гнилое мясо, разложение... Тошнота — плохой помощник в работе.