Книга о Прашкевиче, или от изысканного жирафа до белого мамонта. - Страница 69
Нормальный человек из фантастического содружества видит без подсказок со стороны: что-то не ладно в фантастическом королевстве, хорошо бы заняться им. Он даже понимает, как это сделать, даже предпринимает попытки, но куда попрешь супротив победивших масс?
Есть герои-одиночки, вроде Марии Галиной, мало обращающие внимание на понижение средней температуры тела нынешнего хомо фантастикуса.
Есть пятерка ветеранов-восьмидесятников с Успенским и Лукиным во главе, им не нужно прислушиваться к толпе, они ее просто не замечают.
В общем же, скажу я уныло, фантастика в нынешнем ее состоянии — это обычная коммерческая игра, Рулетенбург, мини-Лас-Вегас, где ставки — деньги, и ничего более (примерно то же говорит и Прашкевич: «Человек начинает с мечты о Космосе, а заканчивает личными шестью сотками дачи»). Причем, игра, интересная лишь для самих участников и неширокого круга зрителей, делающих ставки на победителя. Ну и для устроителей, конечно, зарабатывающих на этом деньги.
Мысли на эту тему я высказывал уже не однажды, и, пожалуй, имеет смысл воспроизвести на этих страницах мое предисловие ко 2-му изданию книги Прашкевича «Красный сфинкс» (2009), тем более что тираж ее всего 500 экземпляров, и не каждый имеет возможность заглянуть внутрь.
«Вот сказали мне как-то: запятнался фантастикой, всю жизнь теперь не отмоешься. Кто это сказал, не скажу, важен не источник, а муть, поднятая им. То есть получается что: быть фантастом закамуфлированным, с точки зрения так называемого мэйнстрима, не то что не зазорно, но достойно всевозможных лавров. Однако попробуй только издаться под маркой “Фантастика” на обложке, и тебе тут же выдадут направление в лепрозорий для опасно больных.
Характерный пример — рассуждения критика В.Л. Топорова, вернее, его критические разборы книг современных авторов. Ярко выраженные фантастические приемы (Д. Глуховский, И. Бояшов, И. Сахновский, Д. Быков, С. Носов, М. Елизаров) для Топорова — совсем не повод отфутболить книгу на полку к сочинениям С. Лукьяненко. Но стоит выявить принадлежность автора к какому-нибудь фантастическому содружеству, как он тут же пинками критика загоняется в вышеупомянутый лепрозорий.
Такую ситуацию, между прочим, спровоцировали сами фантасты. Вчерашний дефицит на фантастику, сменившийся потоком макулатуры, породил неразборчивого читателя, которому все едино — глотает ли он братьев Стругацких или впихивает в себя... Кого? Лучше промолчу, чтоб не ссориться.
Сегодня в литературе главная проблема это читатель. Вернее, его отсутствие, вымирание как вида. В петербургском зоопарке недавно (летом 2008 года) даже провели акцию: в клетку посадили человека с книгой в руках, а снаружи вывесили табличку: “Человек читающий. Вымирающий вид”. Сам не видел, но, судя по сообщениям в прессе, выглядело примерно так.
Фантастике, кстати, еще везет — по статистике книготорговцев круг читателей у нее держится в пределах двадцати тысяч. Другое дело, какие они, эти двадцать тысяч читателей. Хорошие или нет. Хороший читатель в процессе чтения воспитывает себя. К несчастью, по моим наблюдениям — и это главный фантастический парадокс! — от количества прочитанного у основной массы потребителей современной фантастики не происходит внутреннего качественного скачка. Первый закон диалектики, которому нас учил Гегель, в данном случае, увы, не срабатывает. Проще говоря, у этих двадцати тысяч отсутствует качественный отбор. Что им, пардон, ни сунь, то они, пардон, и сжуют.
Это снижает уровень. Не читателей, а писателей. Уровень — слово плохое, я понимаю. В литературе уровень это совсем не планка, которую в таком-то году одолел чемпион мира Валерий Брумель, а в каком-то другом году одолел кто-то другой. Планки в литературе не существует. И слава богу! Но (что я понимаю под уровнем): у каждого читателя есть свой Пушкин, Гоголь, свой Брешко-Брешковский, свой Дмитрий Быков и свой Василий Головачев. В зависимости от духовных потребностей. Это дело понятное. И каждый Пушкин, каждый Брешко-Брешковский, каждый Гоголь и каждый Василий Головачев должны уважать преданного ему читателя.
Но читатель это такая причудливая природная аномалия, что ему, читателю, в основном подавай книгу, которую он от любимого писателя хочет. Стоит любимому писателю сбиться с утоптанной дорожки читательского успеха, как читатель объявляет его предателем, и из любимого он превращается в нелюбимого.
Писатель средний зорко отслеживает потребности своего читателя и старается ему во всем угодить.
Писатель уровня, скажем, среднего с половиной, ерепенится поначалу (как у Зощенко: “Час не пью, два не пью...”), а потом — ну, куда ж тут денешься? — с улыбочкой сворачивает в сторону, указанную ему читательским пальцем.
Писатель уровня выше среднего с половиной...
Что-то я не вижу сегодня авторов, явно прущих против течения в традиционном фантастическом жанре. Вне жанра, не объявляя себя ни красными, ни белыми, ни в дрипушку, ни в горошек, существует множество авторов — и каких авторов! — которые составляют основу современной литературы. В фантастике же, как в старой забытой песенке времен моей комсомольской юности: «Дождик серенький, серенький С неба пальчиком тыкает...»
Причина?
Отвечу словами писателя Андрея Хуснутдинова (мы с ним, кстати, «дубултовцы» пробы 1990 года), взятыми из интервью с ним:
“ — Андрей Аратович, как, на ваш взгляд, в XXI веке на постсоветском пространстве <...> развивается фантастика. Что происходит с этим литературным жанром — расцвет, упадок, поиск новых форм?
— С фантастикой на постсоветском пространстве происходит то же самое, что со всеми остальными видами литературы. Она выходит в тираж. Это фигура речи, но в суть вопроса она бьет из обоих “стволов” — и буквально, и в переносном смысле. В России количество наименований фантастических книг, публикуемых в течение года, перевалило, наверное, тысяч за десять. Доля русскоязычной фантастики в этом море-океане, думаю, подавляющая. То есть говорить о расцвете и поиске новых форм в современной русской фантастике можно, к сожалению, только в валовом аспекте. Тут авторы и издатели, конечно, поднаторели: редкая книга не становится зародышем серии, и редкий сериал не становится бестселлером. Это нормальный бизнес, но это не нормальная литература. Вернее, это не литература вообще. Ведь современная русская фантастика не так восходит к русской словесной традиции, как к плохим переводам (ибо хорошие были и остаются редкостью) англоязычных Sci-Fi и фэнтези, является переложением западных фантастических концептов на русский лад. Авторов, которые всерьез работают с литературным языком, полагают его не только инструментом, но и материалом высказывания, — в русской фантастике сегодня единицы. Их, впрочем, всегда было мало, но сейчас благодаря буму наименований они теряются на общем фоне, как иголки в стоге сена. Беда современной русской фантастики в том, что это облаченный в русские одежды и плохо говорящий по-русски англоязычный клон, этакий Франкенштейн в лаптях. Своих идей у него нет и не может быть, к языку он равнодушен и глух, человек ему интересен лишь в плане технических, боевых, магических и прочих нечеловеческих навыков. Вот так».
По-моему, ответ убедительный.
Фантастику большинство ее пишущих воспринимают как что угодно, только не как художественную литературу. Как средство для зарабатывания легких денег (чего, естественно, не бывает), как учебник по выживанию, как головоломку со многими (немногими) неизвестными, как наркотик, уводящий от серых служебных буден, как трамвайное/вагонное чтиво. В конце концов, как возможность оказаться в компании с каким-нибудь Пеховым, или Пуховым, или же с самим Петуховым.
Минувшей весной я побывал на «ФантОРе», это такая выездная фантастическая тусовка (взамен проводимого ежегодно «Интерпресскона», который в нынешнем 2008 году был совмещен с московским «Росконом» и «Евроконом»). Проходила она в пансионате «Дюны», на берегу залива — солнце, водочка, шашлык, все путём. Так вот, подходит ко мне писатель из... (название города не запомнил) и спрашивает: