Книга Мирдада - Страница 46

Ленивые удовлетворяются тем, что штопают свои одежды лоскутьями, которые выбрасывают их более трудолюбивые соседи. Но каждая заплатка на одеждах Греха - сама есть грех. Ибо она стремится продлить то состояние стыда, который Человек впервые ощутил в раю, это очень острое чувство своей отделенности от Бога.

Делает ли Человек хоть что-нибудь, чтобы преодолеть свой стыд? Увы! Все его усилия - это один позор, нагроможденный на другой, одно облачение, натягиваемое поверх другого.

Что такое наука и искусство Человека, как не фиговые листки?

Его империи, нации, расовая сегрегация, религиозные войны, разве это не культ поклонения фиговому листку?

Все его понятия о том, что такое хорошо, а что такое плохо, его гордость и унижение, его справедливость и бесчестие, его бесчисленные социальные учения и соглашения, разве это не фиговые листки?

Его стремление оценить неоценимое, измерить неизмеримое, ограничить стандартом то, что вообще не поддается стандартизации, что это такое, как не попытка заштопать штопанные-перештопанные подштанники?

Его жажда удовольствий, чреватых болью; стремление к богатству, оборачивающееся нищетой; его жажда главенствовать, подавляя, возвышаться, умаляя; разве все это не является множеством фартучков из фиговых листочков?

В своем неудержимом стремлении прикрыть наготу, Человек на протяжении веков так плотно закутал всего себя, так тесно, что уже не в состоянии разобраться, где кончается одежда, а где начинается кожа. Он уже почти задохнулся. И Человек начинает мечтать, как бы освободиться от своей такой толстой шкуры. В своем ослеплении Человек совершает массу вещей, чтобы только облегчить груз, давящий на него. Не делает он только единственной, поистине необходимой для этого, вещи - никак не отшвырнет весь этот груз вообще. Он мог бы освободиться от всего, налипшего на его кожу, если бы ухватил это покрепче и рванул изо всех сил. Он бы так вновь обнажился, и при этом остался бы полностью одетым.

Время, чтобы обнажиться вновь, приблизилось. Я и пришел, чтобы помочь вам сбросить ваши излишние покровы - ваши фартучки из фиговых листьев - дабы вы потом помогли в этом всем стремящимся в мире. Я только указываю путь. Но каждый должен будет разоблачаться сам, и попытка эта будет болезненной.

Не ждите, что какое-то чудо освободит вас от самих себя. Но не бойтесь и боли, ибо обнаженное Понимание превратит вашу боль в радость вечного экстаза.

И если бы вы тогда столкнулись с собой в обнаженном Понимании, и если Бог позвал бы вас, спросив: ”Где же ты?”, вы не почувствовали бы стыда, вы не испугались бы, и не стали прятаться от Бога. Скорее, вы бы встали спокойно и неколебимо, несвязанные и божественно безмятежные, и ответили Богу:

“Взгляни на нас, Бог, - на наши души, наши существа, на само наше Я. В стыде, страхе и боли прошли мы долгий, тернистый и мучительный путь Добра и Зла, который Ты указал нам на заре Времен. Стопы наши направляла Великая Ностальгия, а Вера укрепляла наши сердца, а теперь Понимание сняло с нас груз, исцелило раны, и вернуло нас назад, к твоему святому присутствию, свободному от Добра и Зла, Жизни и Смерти. Свободному от всех иллюзий Двойственности, свободному от всех Я, за исключением единственного Твоего всепроникающего Я. Мы стоим пред Тобой безо всяких фиговых листков, чтобы прикрыть свою наготу, стоим бесстрашные, просветленные, нам нечего стыдиться. Смотри, мы воссоединились. Смотри, мы преодолели”.

И Бог заключит вас в Свои объятия со всей бесконечной Любовью, и поведет прямо к Его Древу Жизни.

Так я учил Ноя.

Так учу вас.

Наронда: Все это было сказано Учителем около жаровни.

Наронда: Как изгнанник стремится вернуться к своему очагу, так и мы стремились попасть поскорее в Орлиное Гнездо, которое оставалось недоступным на протяжении всей долгой зимы из-за ледяных ветров и снежных заносов.

Чтобы, наконец, вновь привести нас в Орлиное Гнездо, Учитель избрал такую весеннюю ночь, когда ее взор был мягок и ярок, ее дыхание было теплым и благоуханным, сердце ее билось быстро и бодро.

Восемь плоских камней, служивших нам сиденьями, так и были расположены полукругом, как мы их оставили, когда Учитель был уведен в Бетар. Было ясно, что никто не наведывался в Орлиное Гнездо с того самого дня.

Каждый из нас занял свое привычное место и все мы стали ждать, когда заговорит Учитель. Но он, казалось, вовсе не хотел раскрывать рта. Вот уже и полная Луна осветила нас, как бы приглашая прорвать завесу неизвестности, окутавшую уста Учителя.

Горные потоки и водопады, прыгающие с камня на камень, полнили ночь своей громкой мелодией. Время от времени нашего слуха достигало то уханье совы, то короткая песня сверчка.

Долго нам пришлось ждать, затаив дыхание, пока, наконец, Учитель не поднял голову, не раскрыл полуприкрытых глаз и не начал говорить следующим образом:

МИРДАД: Мирдад хотел бы, чтобы вы в тиши этой ночи расслышали песнь Ночи. Вслушайтесь в хор Ночи. Ибо, воистину, Ночь - несравненный певец.

Из пещер мрачного прошлого, из воздушных замков будущего, с высот небес и из самого нутра земли изливается голос Ночи и уносится к отдаленнейшим уголкам вселенной. Его могущественные волны бьются вокруг и накатывают на вас. Но чтобы хорошенько его расслышать, необходимо здорово прочистить свои уши.

Все, что суетный День так беззаботно портит, неторопливая Ночь исцеляет своими мимолетными волшебными прикосновениями. Не поэтому ли прячутся звезды и Луна при наступлении сияния Дня? Все, что ни натворит и не напутает День в своей самоуверенности, Ночь придаст этому масштаб и воспоет в экстазе. Даже сны травы вплетаются в хор Ночи.

Под пологом небес

Качая плавно Землю

Звучит в ночи оркестр

Всех сфер над колыбелью,

Где спит малыш-гигант,

Он - царь, хоть и в лохмотьях,

Укутанный инфант,

Бог-молния в полете!

Послушай, как Земля рожает в муках, с кровью,

Холит и растит, и женит, и хоронит;

Как дикий зверь в лесу крадется за добычей,