Ключи от твоего сердца - Страница 3
Ознакомительная версия. Доступно 3 страниц из 12.– Заканчиваются? Неужели? – подмигивает мама, перегибается через стойку, берет кусочек с пеперони и кладет его в рот. – А я-то думала, что ты уже нашла как минимум еще одно…
Я делаю вид, что не понимаю, куда она клонит.
– А как же тот парень, с которым ты говорила утром? – с улыбкой спрашивает она.
– Мама, перестань! – отмахиваюсь я с совершенно равнодушным видом. – Думаю, ты не станешь со мной спорить: особи мужского пола и правда обитают не только в Техасе! – пытаюсь отшутиться я, доставая из холодильника лимонад.
– Что такое «убитают»? – спрашивает Кел.
– Обитают, – поправляю его я. – «Обитать» значит «присутствовать, занимать территорию, иметь ареал, быть распространенным, населять» – в общем, «жить», – тарабаню я, думая о том, что, судя по всему, подготовительные курсы все-таки окупились.
– А, понятно! Значит, мы убитаем в Ипсиланти?
– Обитаем, – терпеливо поправляю его я, доедаю свой кусочек пиццы и допиваю лимонад. – Все, ребята, я совсем никакая, пойду спать.
– Значит, ты пойдешь обитать к себе в комнату? – не унимается Кел.
– А ты схватываешь на лету, кузнечик. – Я целую его в макушку и удаляюсь к себе.
Как приятно наконец-то забраться под одеяло! В свою родную кровать! А что еще у меня осталось? Закрыв глаза, я пытаюсь представить, что нахожусь в старой спальне. В моей старой спальне, где так тепло и уютно… Простыни и подушка просто ледяные, поэтому я накрываюсь одеялом с головой, чтобы надышать, и напоминаю себе: с утра первым делом надо отрегулировать термостат.
Именно этим я и собираюсь заняться, едва встав с постели и коснувшись ногами ледяного пола. Быстро нашарив в шкафу первый подвернувшийся под руку свитер, я натягиваю его прямо на пижаму и срочно ищу носки, но без особого успеха. Тихонько семеня на цыпочках по коридору, я стараюсь никого не разбудить, но при этом свести к минимуму площадь соприкосновения ног с холодным твердым паркетом. У входа в комнату Кела стоят его тапочки с Дартом Вейдером[2]. Я быстро влезаю в них и вздыхаю с облегчением.
Ищу на кухне кофейник, но он как сквозь землю провалился! И тут я вспоминаю, что он в одной из коробок в джипе. Плохая новость, поскольку джип припаркован на улице, а там до неприличия холодно.
Куртку найти тоже не удается – в Техасе в сентябре в куртках не ходят. Схватив ключи, я решаю совершить безумную вылазку к джипу, открываю дверь и обнаруживаю, что весь двор засыпан каким-то подозрительным белым веществом – до меня даже не сразу доходит, что это такое! Снег?! В сентябре?! Я наклоняюсь, пробую вещество на ощупь и прихожу к выводу, что у нас в Техасе снег мало того что идет редко, так он еще и совсем другой! В Техасе снег больше напоминает крошечные крупинки твердого льда и похож на град, а в Мичигане снег настоящий! Именно так я себе его и представляла: мягкие холодные хлопья! Я быстро отряхиваю руки, вытираю их о свитер и бегу к джипу.
Однако далеко убежать мне не удается: стоит тапочкам Дарта Вейдера ступить за порог, на припорошенный снегом бетон, как джип исчезает из моего поля зрения. Я падаю на спину и созерцаю ясное голубое небо. Правое плечо сразу же пронзает острая боль, я понимаю, что ударилась обо что-то твердое, и извлекаю из-под себя гипсового садового гнома. Половина красного колпачка отвалилась и разбилась вдребезги. Он глупо улыбается, насмехаясь над моими страданиями. Со стоном я поднимаю гнома здоровой рукой и уже собираюсь расколотить его окончательно, но тут раздается чей-то голос:
– Плохая идея!
Это Уилл – я сразу узнала! Мягкий и успокаивающий, но в то же время строгий голос – совсем как у моего папы. Я приподнимаюсь и вижу, как он идет ко мне по дорожке.
– Ты в порядке? – едва сдерживая смех, спрашивает он.
– Буду в порядке, когда расколочу эту хрень! – отвечаю я, пытаясь встать, но без особого успеха.
– Лучше не стоит, гномы приносят удачу! – Он помогает мне встать, забирает у меня гнома и аккуратно ставит его на заснеженную траву.
– Ага, – отзываюсь я, дотрагиваясь до больного плеча – на рукаве толстовки расплывается яркое красное пятно. – Удачу, как же!
– О господи, прости пожалуйста! – Уилл перестает смеяться и с ужасом смотрит на мое плечо. – Прости, я бы не стал шутить, если бы заметил, что ты сильно ударилась. Надо наложить повязку. – Он наклоняется, берет меня за здоровую руку и поднимает на ноги.
– Ну сейчас мне вряд ли удастся откопать дома пластырь, – отвечаю я, вспоминая о груде коробок, которые мы так и не успели разобрать.
– Пойдем, у нас на кухне точно есть!
Он снимает куртку и накидывает ее мне на плечи, ласково придерживая меня под локоть, пока мы переходим улицу. Мне немного смешно, что он так со мной обращается: я вполне могу идти сама, однако не протестую, и на данный момент все феминистки и иже с ними кажутся мне крайне странными барышнями. До чего я докатилась! Девица попала в беду и ждет, пока прекрасный принц спасет ее!
Я снимаю и кладу на спинку дивана куртку, а потом иду следом за Уиллом на кухню. Еще не рассвело, поэтому в доме, наверное, еще все спят. Их дом гораздо просторнее нашего: коридор и холл примерно такого же размера, но гостиная на несколько метров больше. А еще есть большой застекленный эркер с видом на задний двор. У окна стоит диванчик с большими уютными подушками.
На стене рядом с кухней висят несколько семейных фотографий. В основном Уилла и его младшего брата, но на некоторых есть и родители. Я подхожу поближе, чтобы рассмотреть их, пока Уилл ищет бинт. Видимо, оба сына пошли в папу. На самой свежей фотографии, которой тоже уже несколько лет, отец обнимает сыновей за плечи, – похоже, фотограф застал их врасплох. В черных как смоль волосах мужчины пробивается седина, он широко улыбается из-под густых черных усов и очень похож на Уилла: та же белозубая улыбка, в глазах пляшут радостные искорки.
Судя по фотографиям, мама Уилла – просто красавица: высокая блондинка с длинными волосами. Мальчики, кажется, не очень на нее похожи. Хотя, возможно, Уилл унаследовал ее характер. Фотографии на стене в очередной раз доказывают мне, что, в отличие от нашего, это настоящий дом.
Я прохожу на кухню и усаживаюсь за барную стойку.
– Рану сначала надо обработать, а потом уже наклеить пластырь, – говорит Уилл, закатывая рукава и открывая кран.
На нем бледно-желтая рубашка с воротничком, в ярком освещении ткань слегка просвечивает и под ней виднеется майка. У него широкие плечи, рукава туго обтягивают бицепсы. Макушкой Уилл то и дело задевает висящий над ним шкафчик. Быстро прикинув, что кухни у нас почти идентичные, я делаю вывод, что он сантиметров на двенадцать выше меня. Пока я изучаю узор на черном галстуке, который Уилл перекинул через плечо, чтобы не намочить, он выключает воду и подходит к стойке. Смущенная своим излишним вниманием к его телу, я чувствую, как лицо заливает предательский румянец, и поспешно выхватываю из его рук мокрую салфетку.
– Все в порядке, – говорю я, спуская рукав с плеча, – я сама.
Он открывает пластырь, пока я вытираю кровь, и спрашивает:
– И что же ты делала на улице в семь утра в одной пижаме? Вы еще не все разобрали?
– Кофе искала, – качаю головой я и кидаю салфетку в корзину для мусора.
– Ясно. В общем, ты, похоже, не жаворонок. – И это не вопрос – слова его звучат, скорее, утвердительно.
Он подходит ближе, чтобы заклеить ссадину пластырем, я чувствую его дыхание на своей шее и потираю руки, чтобы он не заметил мгновенно покрывшие кожу мурашки. Прилепив пластырь, он аккуратно разглаживает его и довольно заявляет:
– Ну вот! Совсем как новенькая!
– Спасибо! Я, кстати, жаворонок. Но только после того, как попью кофе. – Я встаю, глядя куда-то через плечо, делая вид, что проверяю, хорошо ли держится пластырь, а сама в панике думаю, что же делать дальше.
«Спасибо» я уже сказала. Можно просто развернуться и уйти, но это как-то невежливо, после того как он потратил на меня столько времени. А если буду просто стоять и ждать, пока он что-нибудь произнесет, то рискую выглядеть дурой, которая не понимает, что пора уходить. И почему, когда он рядом, я начинаю задумываться, прежде чем сделать какие-то элементарные вещи? Он же просто еще один «обитатель», вот и все.