Ключи к смыслу жизни - Страница 8

Людей, способных не только почувствовать луч от бесконеч­ности, но и направить свои знания на служение Родине или че­ловечеству, мы называем гениями, учителями или героями. Если задуматься, то совсем не сложно понять, что это именно те люди, которые постигли смысл своей жизни. Что и позволяет автору этой книги попытаться дать книжке, посвященной встрече с ге­ниальностью, новое название.

Упоминавшийся нами замечательный прозаик Фазиль Искан­дер писал: «Только тот, кто думает, может до чего-нибудь доду­маться. Чтобы думать, надо выпадать из жизни. Дар философа — есть дар выпадения из жизни при сохранении памяти о ней».

Наш замечательный философ Михаил Михайлович Бахтин от­мечал, что для того чтобы что-нибудь понять, нужно по отноше­нию к понимаемому процессу занять «позицию вненаходимости».

Можно сказать, что в тот момент, когда мы пытались оглядеть­ся внутри собственного внутреннего пространства, мы оказались на секунду в той самой «позиции вненаходимости». Или, по край­ней мере, у входа в нее.

Искандер и Бахтин ассоциировали человеческую способность «выпадать из жизни» или занять «позицию вненаходимости» со словами «мудрость» или «философия». Тот же смысл Эпиктет вкладывал в понятие «невозмутимости».

Сохранять невозмутимость и стойкость перед воздействием внешнего мира человек может, только ощущая свою внутреннюю задачу (это и есть «аутентичность» Киркегора).

Действительно, мы называем мудрым человека, который спо­собен видеть мир или, по крайней мере, какую-то часть протекаю­щих в нем процессов как целое. Но для того, чтобы увидеть нечто как единое связное целое, нужно находиться вне этого целого. Для того чтобы понять мир как целое, нужно «выпасть» из него.

Это, кстати говоря, по-своему пытаются делать и пьяницы — они совершают нелепую, неосознанную попытку обрести му­дрость или смысл жизни. Получается, что пьянство и наркотики это своего рода изнанка — атипод гениальности (если понимать ее как способность сохранять стойкость внутренних целей).

Попытка занять «позицию вненаходимости» с помощью хими­ческого вещества — разве может быть дано лучшее определение состоянию опьянения?

Понимание мира тоже нужно человеку отнюдь не ради самого понимания, оно необходимо для того, чтобы научиться управлять миром. Если вы помните, именно ощущение своей способности управлять миром мы определили как ощущение счастья. В сущ­ности, слова «мудрый» и «счастливый» оказываются синонимами.

Но куда человек может «выпасть из мира», кроме «внутреннего пространства»?

Стало быть, понятия «аутентичность» Киркегора, «мудрость» Бахтина и наше представление о счастье, как о долге совпадают в главном: эти состояния характеризуются отстраненностью от реальности по направлению к внутренней сущности человека.

Можно следом за Фрейдом называть эту внутреннюю сущность словом «бессознательное». Но за век, прошедший после открытия Фрейда, глубинная психология выяснила, что содержание поня­тия бессознательное почти бесконечно. В него были включены не только проблемы инстинктивной жизни, как хотел этого Зигмунд Фрейд, но и понятие «коллективного», т. е. общечеловеческого, бессознательного К. Юнга, и такое понятие как «сверхсознатель­ное» Р. Ассаджиоли. В конце концов, термин «бессознательное» включил в себя... бесконечность.

Но век интенсивной глубинно-психологической работы до­казал самое главное — реальность существования внутреннего пространства. Клиницисты доказали, что в этих областях содер­жится знание — символически и эмоционально закодированная, но существующая, как внутренняя реальность информация.

История развития психоанализа и его метаморфозы позволяют утверждать еще одну вещь: одним лишь прорывом инстинктив­ной биологической деятельности человеческого организма в пси­хический мир это знание объяснить невозможно.

Главное открытие психоанализа можно описать, пользуясь словами русского философа Анатолия Сергеевича Арсеньева: «Это знание дано человеку априори, т. е. до всякого опыта. Оно в форме некой возможности или задатка появляется вместе с чело­веческим «Я». Эмпирические отношения человека с миром могут лишь побудить нечто, что в качестве задатка или возможности уже присутствуют в человеке именно как в человеке, именно че­рез присутствие этого знания он и определяется как человек, а не животное... По этой же причине никакими внешними факторами нельзя в животном сформировать человеческое сознание».

Киркегор писал о том, что человек пробивается к аутентич­ному существованию через мучающие его тревогу и страх. Еще в XIX веке он описывал, что самое главное напряжение тревоги мы испытываем в подростковом возрасте, когда проходим через два мучающих нас испытания — испытания реальностью любви и реальностью смерти. По Киркегору в этом возрасте человек либо должен достичь собственной «аутентичности» и стать личностью, либо на всю жизнь остаться не аутентичным, т. е. полностью за­висимым от «плебса» и его мнения.

Получается, что, только пройдя через «точку Розанова», слив­шись с собственной бесконечностью и научившись расходовать полученные знания на пользу другим людям, человек может ис­пытать то, что Карл Юнг описывал понятием идентичность, а Альфред Адлер понятием «целостность» или «преодоление ком­плекса неполноты».

Давайте вернемся к нашему определению счастья. Счастье — это чувство того, что человек усилием своей воли или мысли мо­жет управлять реальностью. Людей, которые, по нашему мнению, обладают такой способностью, мы с вами называем магами, кол­дунами или волшебниками.

Самыми древними магами земли, по всей видимости, были жре­цы языческого культа, которых сегодня принято называть алтай­ским словом «шаманы». Шаман с помощью транса путешествовал во внутреннее пространство, в котором встречал духов-помощников, помогавших ему управлять реальностью своего племени. Входом в состояние сознания, позволявшее шаману управлять реально­стью, был транс. Считается, что древнейшие шаманы впадали в транс с помощью изнурительного, иногда круглосуточного танца, а вовсе не с помощью галлюциногенных растений, как утвержда­ют сегодня многие представители «наркотической субкультуры».

В позднем, как европейском, так и русском, колдовстве от ша­манских трансов сохранилось только искусство составления за­клинаний или заговоров (в русской традиции). Но вот что пишет по этому поводу один из авторитетнейших современных колду­нов Кристофер Пензак:

«Вариантов колдовства, а стало быть, сотворения заклинания, существуют тысячи. Но если отбросить разнообразные и сложные ритуалы, то выяснится, что заклинание состоит из трех основных компонентов, которые берут свое начало все в тех же шаманских традициях:

—   транс, или изменение сознания;

—  формулировка ясного намерения;

—     ощущение «воли» или внутренней энергии и работа с ней». Да... Современные колдуны минимально отличаются от совре­менных же психотерапевтов.

Судя по этой цитате, и колдуны, и психотерапевты опасают­ся только одного — обсуждать вслух, зачем нужен транс. «Луч от Бога», о котором писал Розанов, почему-то не обсуждается, по всей видимости, это опасная тема. Но символ пурбы подразуме­вает получение знания и магической силы от конкретного боже­ства. Большинство гениальных людей, о которых мы будем го­ворить в этой книге, тоже считали, что их творческие прорывы принадлежат не совсем им — они приходят к человеку в особом состоянии сознания, которое люди творческие именуют вдохно­вением, из некоего внечеловеческого источника знаний.

Возможно, именно поэтому психиатрия со времен Ломброзо склоняется к тому, чтобы считать гения вовсе не человеком, кото­рый обрел смысл жизни, а безумцем. Психиатров не смущает то, что так же думали не только поэты, но и великие философы клас­сической Греции. Они призывали муз буквально — с помощью особых ритуалов, схожих с шаманскими. Мы уверены, почему-то, что музы — лишь поэтическая метафора.

Есть ли у науки хотя бы какие-то основания для того, чтобы считать мир «коллективного бессознательного» или мир вдохно­венных муз объективно существующим?