КЛЯТВА ВЕРНОСТИ - Страница 7

– Конечно. Это нормально. Я не мог понять, но наконец нашел ответ. Ты до сих пор рассматриваешь Тодос-Сантос как практику перед постройкой звездного корабля, не так ли?

– Конечно, Прес. Я построил Тодос-Сантос. Кто может знать его лучше меня? Мы можем начать строить звездные корабли прямо сейчас. Конструкция проста. Что мы не можем сделать, так это построить технологическое общество, которое было бы самодостаточным, состоя только из нескольких тысяч членов.

– Знают ли директора о твоем мнении? Я удивлен, что они вообще разрешили тебе работать здесь. Они могли бы выбрать кого-то, кто считал бы Тодос-Сантос законченной вещью.

– Он не закончен. Я не думаю, что директора так считают. Они рассматривают его как практику для улучшения арколога. Я согласен с этим. Мы слишком зависим от Лос-Анджелеса, но мы выясним, что пропустили в конструкции, и в следующем аркологе это будет. Бренди?

– Не сейчас. Мне нужно увидеться с Артом до того, как он будет занят с приехавшим пожарным – удивлен, что ты не знаешь об этом. – Сандерс протянул руку к панели и повернул ручку. Изображение Олимпийских игр исчезло, появилось изображение Лос-Анджелеса, каким его видно с верхушки Тодос-Сантоса.

– Я знаю об этом. Я убедил Боннера, что буду занят весь день. Каков был твой самый большой вклад в улучшение межрасовых отношений?

– Ну, однажды я сказал сам себе, что вот я здесь, один из пары сотен чернокожих в здании размером с город, и я заместитель Арта Боннера. И вот Тони Рэнд, мысленно летящий в звездолете, с единственным чернокожим в числе стоящих на капитанском мостике. И тут я понял – я символизирую чужака, инопланетянина, и ты изучаешь меня.

Рэнд медленно улыбнулся.

– Символизируешь инопланетянина, на мостике. Интересно… Послушай, если ты мне скажешь цвет твоей символической кожи, я скажу, какая форма у твоих символических ушей.

– Зеленый.

– Заостренные.

Они улыбнулись друг другу, и Рэнд произнес:

– Я тебе вот что скажу. На мостике действительно есть чужаки, и ты совсем не в их числе. И конечно, я изучаю их. Ты признаешь, что Арт Боннер – гений?

– Конечно, – ответил Престон без колебания. – Я знаю, чего требует работа руководителя здесь. Никто другой не смог бы ее выполнять.

– Думаешь, я хочу попытаться? Хорошо, Барбара Черчворд гений?

Сандерс на секунду нахмурился.

– Я не очень много работаю с отделом экономики, но Арт считает ее гениальной женщиной. – Он снова нахмурился. – Ага, кажется, я понял, на что ты намекаешь!

– Конечно, – сказал Тони Рэнд. – Сейчас в них обоих вживлены эти имплантаты. – Лицо Рэнда приобрело странное выражение, похожее, подумал Сандерс, на сильную тоску, как у ссыльного, глядящего на море, за которым остался дом.

– Интересно, что чувствуешь, когда можно узнать все, что хочешь, просто задав вопрос? В любом случае, можно рассматривать их как интерфейс «человек-компьютер». Что мне нужно решить, так это насколько важна связь с компьютером? Они оба были гениями еще до того, как им были вживлены устройства связи с компьютером.

На телевизионном экране из смога вздымалось фаллической формы здание городского правления Лос-Анджелеса. Сандерс покрутил ручку и улучшил резкость.

– К тому же, эти имплантаты ужасно дорогостоящие, – сказал он. – Я понял. Ты должен решить, будут ли они нужны офицерам твоего звездолета.

– Или моего следующего арколога. Поэтому ответь мне – эти двое просто гении, или сейчас они нечто большее?

– Черт, да как же я могу знать?

– Кстати, я думал, что ты сам можешь быть гением. Я имею в виду, что единственный чернокожий в командном составе Тодос-Сантоса должен быть чем-то большим в сравнении с тем, чем кажется.

– Ну ты и идиот.

– Сомневаешься?

– Здесь не требуется гениальности. Требуется только интеллект, плюс готовность принимать ответственность за отдаваемые тобой приказы, и… – Он остановился, запнувшись на слове, которое чуть было не произнес, и взглянул на Рэнда, чтобы узнать, не догадался ли тот.

Но было совсем по-другому. Рэнд вовсе не понял, что он хотел сказать, и ждал продолжения.

– Хорошо, – сказал Престон. – Мы здесь играем в политику. Это означает множество трений между людьми, множество компромиссов между теми, кто считает, что знают правильный ответ, и теми, кто считают, что этот ответ есть именно у них. Я часто оказываюсь вовлечен в это, может быть потому, что слишком заметен. – Сандерс пожал плечами. – И я мирюсь с этим. Я часто уступаю, даже тогда, когда знаю, что я прав. Кое-кто назвал бы это томизмом.

– Томизмом? От дяди Тома? Но ты отдаешь больше приказов, чем исполняешь.

Рэнд у никогда не понять. Его характерной чертой было неучастие во внутренней политике Тодос-Сантоса. Если им пытались манипулировать, он мог внезапно завести разговор о чем-нибудь другом, например, о перепланировке пространства вашего чулана, в то время как вы старались обрушить на кого-нибудь критику.

Вот почему Сандерс обычно чувствовал себя спокойно в присутствии Рэнда. От Тони Рэнда не исходило опасности. Как и Арт Боннер, он был тем, кому можно всегда доверять.

Но если он будет вовлечен в политику, подумал Сандерс, он станет опасным человеком. Конечно, отдел обслуживания всего лишь часть отдела управления, но инспекторы отдела обслуживания, если придется выбирать, вероятно встанут на сторону главного инженера. Может быть, не открыто, но… – Сандерс представил себе, как кто-нибудь, пытающийся устранить Рэнда, получает в результате кухонную раковину, подсоединенную к унитазу, и кондиционер, вдувающий аромат скунса. На его лице расплылась широкая улыбка.

Рэнд спросил:

– Что-то хочешь сказать?

– Тебе что-нибудь говорит имя сэр Джордж Риди?

– Нет.

– Это тот парень, от встречи с которым ты уклонился. Канадец, прилетевший изучить Тодос-Сантос. Я наблюдал за его вертолетом.

– Я подумал, ты сменил изображение из вежливости.

– Так вот, Тони, у сэра Джорджа тоже есть имплантат.

– Ага. В таком случае, с ним стоит поговорить. – Рэнд задумался.

– Конечно, но есть еще кое-что. Он получил имплантат в благодарность за покровительство, оказанное некоему лицу со стороны его семьи. Я сомневаюсь, что он был гением до вживления имплантата.