Клуб любителей фантастики, 1974–1975 - Страница 37

«Можно ли увидеть большой сок в одно мгновение, или для этого нужно много времени?

Один французский ученый, изучавший сновидения, рассказывает о следующем своем сне. Из Парижа он поехал наяву в южную Францию и проездом остановился в одном маленьком городке. Ночуя в гостинице, он лег на постель, занавешенную большим пологом, укрепленным на толстой палке, и быстро заснул. Во сне он увидел себя вдруг в Париже, во время Великой французской революции, знатным аристократом. Народ сбросил иго королевской власти и, подняв восстание, арестовал своих поработителей, предав их суду. Был схвачен и наш ученый, во сне аристократ. Его посадили в тюрьму, подвергли допросу, а затем рано утром, на рассвете, под стражей и при свете факелов повели по улицам Парижа на казнь. Народ, стоявший по сторонам улиц, криками одобрения приветствовал его осуждение. Наконец, его повели на место казни, где стоял эшафот — помост с гильотиной. Осужденного подвели к гильотине и прочитали ему приговор. Затем его поставили на колени, голову положили на плаху. Нож гильотины поднялся, упал, ударил по шее, и… спящий проснулся, разбуженный ударом сорвавшейся палки, поддерживавшей полог над кроватью.

Долго ученый не мог прийти в себя и понять, что это был только страшный сон…

Спрашивается, как же произошел описанный сон? Ясно, что картина удара ножа гильотины вызвана ударом по шее сорвавшейся палки. Но неужели за то короткое мгновение, которое прошло от удара до пробуждения, мог пройти такой большой и сложный сон? Да! Сон может пронестись в мозгу с невероятной быстротой. Этим объясняется, что во сне мы можем увидеть за небольшую часть ночи всю нашу жизнь. Во сне события многих дней могут пронестись за несколько секунд».

В моем случае роль толстой палки сыграл закодированный импульс, и подобно тому, как в маленьком семени заложена программа огромного растения, так и в сообщенном мне импульсе содержалась программа большого сна.

Кто знает, может быть, импульсные сновидения откроют новый жанр искусства. С их помощью можно будет заглянуть в такие глубины науки, в которые не заглядывал ни один человек. Конечно, они не заменят ни музыку, ни книгу, ни театр, ни кино, и их техническое воплощение встанет в один ряд с граммофонной пластинкой, магнитофонной лентой, телевизором или домашним кинопроектором.

Многие фантасты писали об «искусственных сновидениях». И это неспроста. Ведь очень часто именно фантастам выпадает честь быть первооткрывателями идей, которые сначала кажутся несбыточными, а спустя некоторое время все-таки осуществляются.

_{Рис. Юрия Макарова}

Единственный спутник звезды Варуны, планета Юрас, как и остальные планеты этой стороны космоса, вершит свое годичное и суточное вращение так, что его ось всегда и почти точно нацелена на центральное светило. Смену дня и ночи здесь можно наблюдать лишь в окрестностях экватора. Про такие планеты говорят, что они «лежат на прецессии».

В эпоху освоения 134-го космического сектора к Юрасу дважды наведывались космолеты, и оба посещения оказались вполне прозаическими. В первом полете была обнаружена на затемненной части планеты огромная гладкая равнина, которую и назвали Лысиной Юраса.

Второе обследование планеты было более основательным. Двое сотрудников Института 9-й зоны — супруги Петровы — высадились вблизи освещенного полюса Юраса и изучили химический состав его атмосферы, оказавшейся смесью пяти псевдоорганических газов.

Никаких признаков жизни на Юрасе не выявилось, как и на остальных планетах 134-го сектора. Надо, однако, сказать, что ни Сергей Горохов, ни Петровы не располагали биотехноскопом, изобретенным позднее, после их полетов.

В то время, к которому относится наш рассказ, Юрас, уже давно никем не тревожимый, снова находился в соседстве с космическим кораблем. В этом маленьком двухместном корабле, на борту которого пылала надпись «Внешний-7», находились двое — Николай и Борис Щекуновы. Они пристально рассматривали Юрас в телескоп. Братья Щекуновы направлялись на знаменитый спиралеобразный астероид Хафор. На нем не так давно были обнаружены странные предметы — исчерченные волнистыми царапинами архидревние каменные кольца. Не являлись ли надписями царапины на них?

Чтобы ответить на этот вопрос, с Одиннадцатой Станции отправилась группа в составе трех специалистов.

Помимо Николая и Бориса, котооне были космоархеологами, в нее входил еще математик-лингвист Вадим Хадаков. Он вылетел шестью часами раньше братьев Щекуновых на одноместном субсветовике. Корабль Хадакова назывался «Связной-15».

Причиной тому, что «Внешний-7» и «Связной-15» летели порознь, была устарелость причально-стартового оборудования, которым располагала Одиннадцатая Станция. После каждого запуска субсветовика оно согласно инструкции должно было проходить шестичасовой техосмотр. Когда «Внешний-7» полетел наконец вслед за «Связным-15», корабли не могли уже наблюдать друг друга, поскольку за шесть часов «Связной-15» пролетел огромное расстояние.

Путь космолетов пролегал мимо Варуны и ее спутника. Лететь до них пришлось почти две недели. Здесь космонавтам надлежало выполнить довольно сложную коррекцию траекторий их кораблей, чтобы облететь скопление белых карликов, преграждавшее прямой путь к Хафору. Теперь «Внешний-7» находился в трехстах миллионах километров от Юраса. Коррекцию траектории «Внешнего-7» предстояло выполнить минут через семьдесят.

Николай и Борис вглядывались в телескоп. Однако поскольку Юрас был повернут к кораблю темной стороной, братья ничего не видели, кроме темного пятна, закрывающего звезды. Это обстоятельство раздражало Николая. Он перестал смотреть в телескоп и попросил брата выяснить, «когда повернется эта сковорода».

— Через 23 минуты, — сообщил Борис, сверившись с приборами.

— А тем временем, капитан, вспомни, что надо и перекусить.

— Хорошо, хорошо, — ответил Борис, не отрывая глаз от телескопа, и вдруг вскрикнул:

— Что это? Смотри!

Николай взглянул в телескоп и обомлел. На черном диске планеты светилось серебряным светом изображение шестикрылого насекомого, похожего на осу. Оно было немного стилизованным и одновременно очень подробным. Все сегменты усиков, все жилки на крыльях были очерчены с педантичной тщательностью. Изображение было грандиозным. Должно быть, оно покрывало на Юрасе миллионы квадратных километров.

Несколько секунд Николай обозревал это чудо. Потом он бросился к приборному щитку, включил монохроматический прожектор и защелкал голографическими аппаратами.

— Ты что, и не думаешь тормозить? — крикнул он вдруг с удивлением Борису, заметив, что тот не спешит выключать двигатель.

— Я не буду менять курс, — заявил Борис.

— Но почему же?

— Потому что если мы ляжем сейчас на околоюрасианскую орбиту, то не сможем долететь до Хафора. Горючего не хватит.

— Я это знаю. Ну и что? Вернемся на Одиннадцатую Станцию, — взволнованно возражал Николай.

— Юрас теперь уже не избежит обследования, — сказал Борне. — Учти, однако, что отсюда наши слабые лазерограммы Хафор не примет, а с Одиннадцатой Станции до него лазерограмма летит месяца полтора. Значит, прежде, чем на Хафоре узнают, в чем дело, тамошняя братия решит, что мы потерпели аварию. Нам навстречу вышлют экспедицию. Нет, мы не можем так самовольничать!

Услыша эти добродетельные доводы, Николай рассвирепел.

— Ты шутишь, что ли! — закричал он во весь голос. — Да откуда ты знаешь, что сейчас на Юрасе не происходит что-то неповторимое? Где гарантия, что потом не придется кусать локти? Вдруг именно сейчас какая-то цивилизация именно нам с тобой подает сигналы!

— Смотри, оса потемнела! Она исчезает! — воскликнул Николай с отчаянием.