Клуб любителей фантастики, 1961-62 - Страница 35

Научно-фантастический рассказ

Техника — молодежи № 6, 1962

Рис. Ю. Случевского

Все началось совершенно неожиданно. Олла пришла очень взволнованная, с фототелеграммой в руках.

— Я немедленно возвращаюсь в Москву. Плазмодин отправляется через сорок минут. Через час мне нужно встретиться с Корио. Вот послушай: «Олла, мне очень нужно с тобой повидаться. В моем распоряжении только сутки. Сегодня в двадцать два часа решается моя судьба. Корио».

— Это звучит как в старых приключенческих романах, — сказал я.

Корио я знаю много лет как очень умного и уравновешенного человека. Работы по микроструктуре энергетических полей сделали его имя известным среди ученых всей планеты.

— Корио не пошлет такую телеграмму без всяких на то оснований. Обрати внимание на почерк.

Я посмотрел на четыре строки и сразу заметил, что они были написаны взволнованным человеком.

— Если с ним все благополучно, я сегодня же вернусь, — сказала Олла. — Если же нет…

— Что ты, сестренка! — воскликнул в. — Что может с ним случиться? Болезнь! Опасность? Ну, что еще там?

— Корио не пошлет такую телеграмму без всяких оснований, — повторила Олла. — До свидания, милый Aapol Она подошла ко мне и поцеловала в лоб.

— До свидания. От меня пожми руку Корио. И еще, позвони мне вечером. Было бы хорошо, если бы у видеотелефона с тобой был и Корио.

После обеда я спустился на набережную посмотреть на море. Было очень жарко и влажно. У гранитного спуска к воде я посмотрел на гигантский термометр и гигрометр. Двадцать девять по Цельсию и восемьдесят процентов влажности.

— Если так будет продолжаться, я отсюда уеду, — услышал я голос сзади.

— А, старый ворчун Онкс! Что тебе здесь не нравится?

Это был мой друг, Онкс Фелитов. Ему никогда ничего не нравится. Его специальность — ворчать и во всем выискивать недостатки. Недаром он член Критического совета Центрального промышленного управления.

— Мне не нравится вот это. — Он показал пальцем на измерительные приборы. — Не знаю, как ты, а я жару переношу неважно. Особенно когда воздух больше чем наполовину состоит из водяных паров.

Я рассмеялся.

— Ну, тогда тебе нужно ехать отдыхать на север: например, в Гренландию.

Онкс поморщился. Не говоря ни слова, он протянул мне бюллетень Института погоды.

Я прочитал: «Пятое января. Восточное побережье Гренландии— +10°».

— Чудесно! Скоро там зацветут магнолии!

— Не знаю, зацветут ли. Только на памяти человечества такого еще не бывало.

Продолжая что-то бормотать, Онкс побрел вдоль набережной, то и дело вытирая платком потную шею.

Чесам к шести я вернулся к себе и уселся у видеотелефона. Олла должна была вот-вот рассказать мне о Корио. В комнате было жарко и влажно. Я вспомнил Онкса…

Олла позвонила мне только а одиннадцать.

— Что случилось? — воскликнул я, всматриваясь а лицо сестры. Оно было каким-то странным и чужим. — Что случилось, Олла? Где Корио?

Олла жалко улыбнулась. Я видел, как дрожали ее губы.

— Ты плачешь, милая? Ты плачешь? — закричал я.

Я никогда не видел свою сестру плачущей. Никогда!.. И сейчас Олла плакала! Это было невероятно!

Олла отрицательно покачала головой.

— Нет, ты плачешь! Немедленно говори, что случилось!

Она посмотрела мне прямо в глаза, и я видел, что они блестят от слез. Мое сердце разрывалось на части…

— Только что я почти попрощалась с Корио, — наконец сказала Олла шепотом.

— Он?..

Я хотел сказать: «Он умер…» — но сестра опередила меня:

— Нет, он жив и чувствует себя прекрасно.

— Он тебя не любит? Он тебя больше не любит?

Олла опустила голову и странно улыбнулась.

— Не знаю… Это все так непонятно… Я ничего не понимаю а том, что произошло…

У меня перехватило дыхание. Если бы Олла была рядом со мной!

— Милая моя, я тебя умоляю, расскажи все по порядку. Я должен тебе помочь. Тебе все должны помочь.

— Мне никто не сможет помочь. Никто!..

Олла отбросила прядь волос со лба и, сжав губы, процедила:

— Может быть, скоро Корио не будет…

Я ухватился за металлическую раму экрана.

— Ведь ты же сказала, что он жив и чувствует себя хорошо…

Я видел, как сестра не выдержала, слезы брызнули у нес из глаз и, закрыв лицо ладонями, она исчезла из поля зрения видеотелефона. Я продолжал звать ее, кричал в трубку, грозился, пока, наконец, на экране не появилось строгое лицо молодой девушки, которая сказала:

— Ваш корреспондент закончил беседу.

По местному телефону мне сообщили, что первый плазмодии отправляется в Москву завтра в пять утра.

Поднимаясь в сумерках по трапу в самолет с плазменным двигателем, я нечаянно толкнул локтем пассажира, шедшего впереди меня. Он обернулся, и я узнал Онкса Фелитова.

— Решил покинуть юг? — спросил я безразлично, думая совсем о другом.

— Как бы не так! — проворчал старик. — Получил телефонограмму срочно выехать в Совет. Какое-то важное дело. Ты ведь знаешь, по пустякам из отпуска не вызывают.

Когда мы заняли места рядом, Онкс наклонился ко мне и прошептал:

— Я, кажется, догадываюсь, в чем дело.

— Ну?

— В этой проклятой погоде. Перед отъездом из Москвы у нас в Совете говорили о том, что началось интенсивное таяние льдов в Антарктиде и в Гренландии.

Я вопросительно посмотрел на Фелитова.

— Представляешь, что будет, если уровень воды в Мировом океане поднимется метра на четыре?

— Для этого необходимо, чтобы растаяли все льды Гренландии и Антарктики.

— А если они действительно растают?

— Не вижу оснований, — сказал я.

Я то и дело поглядывал на ручной хронометр. Мне казалось, что крылатая машина приближается к Москве слишком медленно. Только один раз я посмотрел вниз и заметил, что земля была не белой, как обычно зимой, а грязно-серой. Таял снег. Таял в январе! А над плазмодином простиралась пурпурная бездна, пронизываемая оранжевыми полосами из-за горизонта, где поднималось солнце.

Я удивился, когда обнаружил, что моя квартира заперта. Постучал — и дверь открылась. Олла бросилась мне на грудь и зарыдала. Как бы извиняясь, она прошептала:

— Я заперлась, чтобы кто-нибудь случайно не вошел и ив увидел, что я плачу…

— А теперь ты мне все объяснишь по порядку, — сказал я, усаживая почти насильно сестру в кресло против себя.

— Случилось большое несчастье, Авро…

Она встала и подошла к стеллажу с книгами.

— Вот смотри, — протянула она мне листок бумаги, на котором были нарисованы четыре линии — красная, синяя, зеленая и желтая.

— Это мне дал Корио. Он сказал, что ты все поймешь. Красная линия показывает рост среднеземной температуры по дням. Синяя — рост влажности а атмосфере. Зеленая — интенсивность ультрафиолетового излучения Солнце. Желтая — интенсивность инфракрасного излучения. Смотри, как круто кривые ползут вверх. С каждым днем активность Солнца увеличивается…

Я посмотрел на кривые. Не горизонтальной оси было отложено девяносто интервалов, соответствующих девяноста дням. Не вертикальной оси были показаны результаты измерений температуры, влажности и интенсивности радиации… За последние три месяце кривые круто поднялись вверх, почти в три раза превысив значение измеряемых величин вначале. Я с удивлением посмотрел на Оллу.

— А при чем здесь Корио?

— Не торопись. Научные сотрудники из Центральной службы Солнце установили, что так будет продолжаться в течение года.

— А что известно о причинах повышения активности Солнце?

— В своем движении во вселенной Солнце и вся наша планетная система попали в густое облако водорода. Интенсивность реакции синтеза гелия на Солнце возрастает с каждым днем. Если ничего не будет предпринято, средняя температура на Земле поднимется на десять-двадцать градусов.

Мне стало жарко. Я подошел к окну и отдернул плотный занавес. Впервые за свою жизнь я посмотрел на Солнце с ненавистью. Утреннее, оранжевое, оно казалось зловещим. Я задернул занавес.