Клуб «Алиби» - Страница 47

— Немцы захватят Францию так же, как и Голландию, — сказал Эли. — Они не остановятся, пока не дойдут до моря. Но вы же понимаете, графиня, что нам больше некуда ехать?

— Я слышала, — медленно произнесла Нелл, — о том, что немцы делали с людьми в Польше. С людьми, которые были…

— Евреями, — закончил за нее де Кайпер. — Я тоже слышал об этом. Их убивали тысячами, расстреливали прямо у вырытых могил.

— Я думаю, нам нужно разработать план, — сказала Нелл. — Найти место, где вы можете спрятаться. Лучший выбор — здесь.

— Здесь? — Эли изумленным взглядом обвел бочки, большие, в человеческий рост. — Я не понимаю.

— Это комната для вина выдержки первого года, — объяснила Нелл. — Здесь смешивается вино с последнего урожая и выдерживается в дубовых бочках. Под этим складом погреб. Любой немец, который приедет в Луденн, конечно, его найдет, ведь они будут искать вино. Но они возьмут бутылки, а не бочки. Даже немцы не так глупы.

— Я хочу посмотреть ваш погреб.

Она провела их вниз по лестнице, в прохладные, похожие на грот, недра под каменными сводами, где лежали тысячи сложенных Анри бутылок, ожидавших, когда их откроют или продадут. Погреба тянулись на сотни ярдов под строениями бродильни и под самим замком, под зелеными лужайками на берегу реки Жиронд, под дорогой — широкие рукотворные пещеры, настоящее сердце поместья Луденн. Они заканчивались на берегу реки, у затвора шлюза, откуда бочки можно было перекатить на суда. Жиронд всегда была главным route du vin[101] для виноделов.

— Я привезла эти бочки из Парижа десять дней назад, — сказала она Эли, ведя троих мужчин мимо выставленных Анри рядов с бочками. — Они пустые. Я покупала их для урожая этого года. Но я здесь приберегла несколько штук, чтобы спрятать там вас, Матильду и детей…

— На весь остаток войны? — выпалил Джулиан де Кайпер.

— По крайней мере, пока опасность не минует. Пока немцы не пойдут дальше…

Де Кайпер отвернулся, его руки дрожали.

— Бог мой, — пробормотал он. — До чего мы дошли!

Спустя три дня прибыли американцы.

Джо Херст ехал во главе процессии на своем красивом голубом «бьюике» прямо от Эспланад де Кинконс. Ему оставалось только дождаться, пока Ноакс, консул, напишет письмо с указаниями графине Луденн, прежде чем собрать игравших у фонтанов детей и их разморенных солнцем родителей. От Бордо до той части Медока, где жила Нелл, было около часа езды, и Херст понимал, что если она согласится принять пятьдесят беженцев, они будут расставлять палатки уже в сумерках. Он велел каждому взрослому из их группы сдать для графини по триста франков, надеясь, что этого будет достаточно.

Когда прибыла вся группа, Нелл в одиночестве пила чай в столовой. Чай был той британской традицией, от которой она не могла отказаться, хотя и жила уже во Франции много лет. Вдруг послышался звук подъезжающих машин, и на мгновение у нее ком подкатил к горлу. Она была уверена, что Спатц ее предал.

— У вас что, приемные дни в Луденн? — спросил Эли Лёвен, стоя в дверном проеме. — Или во Франции еще остались туристы?

Нелл поставила чашку на стол и вышла навстречу прибывшим.

В наступивших сумерках семьдесят человек искали убежища в ее замке. Она не стала объяснять американским дипломатам присутствие голландских гостей в комнатах замка. Все-таки это была не американская война.

— Вам нужен корабль? — повторил агент. — Чтобы пересечь Ла-Манш? С тем же успехом вы можете спросить, можем ли мы доставить вас в Нью-Йорк. Или на Луну. Вы не слышали новостей, месье?

Был вторник, двадцать восьмое мая, Херст находился в одной из корабельных контор Бордо, рекомендованных Ноаксом. За время, проведенное в Луденне, ему удалось отчасти восстановить хорошее настроение, но скептицизм в голосе агента и недоверие на грани насмешки к ситуации вывели его из себя.

— Нет. Я не слышал радио. Что случилось?

— Немцы добрались до Ла-Манша. Все доступные суда ушли в Данкирк. Объявлена общая эвакуация. Они говорят, что более полумиллиона солдат бились за место на узкой полоске у воды. Полмиллиона! А теперь скажите мне, что мы не проиграли войну.

— Вы хотите сказать, что в Бордо нет кораблей? Вообще нет? А торговые суда? Трансатлантические пароходы? Мы обойдем Ла-Манш и отправимся прямо в Нью-Йорк, если нужно.

Агент разозлился.

— Пожалуйста, месье. Вы утонете прежде, чем покинете Ле Вердон.

— Немецкие подлодки?

— Несколько дней назад они торпедировали в Кале голландский пароход, «Клотильду».

— Что вы сказали?

Херст схватился за стол, он похолодел. «Салли, — кричал его разум. — Салли. Это я заставил тебя ехать».

— Я упомянул об этом, — продолжил агент, с любопытством глядя на Херста. — потому что сегодня утром привезли выживших. Они сейчас в prefecture[102], у них проверяют документы…

Херст выскочил из дверей конторы прежде, чем агент успел закончить фразу.

В зале ожидания префектуры находилось пятьдесят девять человек: двадцать девять мужчин, двенадцать детей и восемнадцать женщин.

Салли Кинг среди них не было.

Когда торпеда поразила корабль, взрывной волной Салли выбросило с палубы «Клотильды» в море.

Падала она долго. Если бы она стояла на борту пассажирского лайнера, например «Нормандии», она бы точно не выжила. Но «Клотильда» была судном меньшего класса, и расстояние от палубы до воды у нее было равно высоте прыжка с вышки. Ее тело содрогнулось, когда женщина ударилась о воду. Когда она падала, то испытала лишь удивление, борясь со своей инерцией, восемь футов, двенадцать футов, в ушах болело. Она ушла на двадцать футов под воду и выскочила на поверхность.

Когда ее голова оказалась над поверхностью воды, она закричала — скорее от шока, что осталась жива, чем от чего-либо другого. Салли протерла глаза.

Объятая пламенем «Клотильда» тонула. Корма была уже под водой, нос судна был высоко задран, а в воздухе раздавался треск огня и слышались крики людей, оставшихся на корабле. Салли огляделась в поисках Леони Блум.

Рядом с ней плавали обломки трюма. Кругом были тела людей и тюки намокшего сена из стойла, и одна лошадь, задрав морду, отчаянно плавала кругами. Леони Блум не было. Вдруг она увидела нечто знакомое: куполообразную крышку гроба.

Он качался на волнах в нескольких ярдах от того места, где женщина ударилась о воду. С одного конца гроб был приоткрыт, и оттуда виднелись носы ботинок Филиппа. Пока она смотрела на это, волна захлестнула открытую часть, и ящик пошел ко дну, словно затопленный корабль.

«О, Боже, — подумала Салли, безуспешно пытаясь подплыть к нему. — Я никогда не найду тебя в этой воде… твоя мать… я обещала ей доставить тебя домой…»

Она нырнула, глаза щипало от мутной воды, ее обступил мрак, в котором плавали мертвые люди и их вещи; волосы развевались, словно водоросли, все медленно опускалось, поднимая миллионы пузырьков. Гроб утонул. Ее охватила отчаянная душевная боль, женщина начала задыхаться и с полным ртом воды, заполнявшей ее легкие, повернула к поверхности.

Его больше не было, совсем. Она так и не смогла уберечь его от убийц, которые отняли у него жизнь; Морриса, Шупа и всех прочих из «С. и К.» больше беспокоили деньги и молчание, чем участь Филиппа. Кругом ложь, все напрасно. Правосудие. Она ничего не смогла сделать.

Салли ударилась затылком обо что то твердое.

Спасательная шлюпка.

Она оглянулась, вытянув руку. В этой шлюпке должен был быть кто-нибудь из команды или из французских солдат, которых «Клотильда» должна была забрать на борт с берега Кале, но она оказалась перевернутой. Перевернутый корпус шлюпки походил на скорлупу ореха. Пальцы Салли царапнули по дереву, которое стало скользким от воды и свежей масляной краски, которой экипаж регулярно покрывал корпуса спасательных шлюпок. Морское течение пыталось утащить ее под перевернутую лодку, если бы ему это удалось, она бы погибла, так как ей вряд ли удалось бы побороть огромный вес и выбраться из-под лодки. Она просунула пальцы в щель между планками и крепко уцепилась за корпус лодки.