Клинок архангела (ЛП) - Страница 70

— Нет.

Реакция Хонор на это резкое слово была неожиданной.

— Всё в порядке. — Нежно обхватив его лицо руками, она криво улыбнулась, а глаза светились такой глубокой любовью, что он боялся утонуть в мерцающей полуночной зелени. — Ты не обязан верить мне или даже считать меня вменяемой. Просто позволь любить тебя. — Следующие слова она произнесла шёпотом на древнем, забытом языке, на диалекте, на котором говорили только в крошечной деревушке, давным-давно превратившейся в прах, — диалекте, который помнил только Дмитрий. За исключением того, что мелодичный ритм срывался с губ Хонор, будто она бегала по тем же полям, танцевала под тем же ярким солнцем. — Я всегда была немного сумасшедшей, когда дело касалось тебя.

— Я не могу… — начал он, потому что это слишком большой и слишком болезненный подарок.

— Ш-ш-ш. — Она скользнула пальцами в его волосы. — Всё в порядке.

— Нет.

Ничего не в порядке, и не будет, пока он не получит ответы.

— Такой упрямый. — Целуя медленно и глубоко, она прижала Дмитрия к себе, обхватив ногами бёдра, когда он хотел выйти. — Мне следовало ожидать этого от человека, который однажды на рассвете взобрался на склон горы, чтобы принести мне полевых цветов. — Всё его тело содрогнулось под тяжестью знания, читавшегося в её глазах, в прикосновениях, в голосе. Она растревожила его память, эхо радости Ингрид, разбивающее сердце, когда смеялась Хонор, то, каким она его знала, разбилось о хаос внутри, оставив после себя только необузданную потребность. — Позволь мне дать то, что тебе нужно, муж. Я так долго ждала. — Навязчивые слова переплетались с изысканным желанием, которое пело в крови. — Пей.

Последняя нить контроля оборвалась. Рыча, он вонзался в неё снова, и снова, и снова, пока она не стиснула его женской силой, а он не кончил с таким удовлетворением, что не помнил, как вонзил клыки ей в шею. Терпкий, дикий вкус её крови поразил со свирепостью ураганного ветра, и внезапно Дмитрий снова стал твёрдым. Хонор округлила глаза, когда Дмитрий снова начал двигаться, его клыки послали волну знойного удовольствия по телу — томного, убедительного, с привкусом греха, секса и всего восхитительно порочного… и настолько непохожего на то, что она испытала в подвале, что сравнение было бы смехотворным.

Постанывая от декаданса ощущений ноющих мышц и приятно разбитого тела, она почувствовала, как он жёстко толкается в неё.

— Боже, Дмитрий. — Его налитый член скользил по набухшим стенкам, вызывая волну экстаза по всему организму, пока Дмитрий насыщался её кровью. Запустив руку в волосы, она прижала Дмитрия к себе, обжигающая сексуальность момента сменилась дикой нежностью. Он сильно втянул её кровь, и Хонор выгнулась. Издав низкий, глубокий звук удовлетворения, он вышел, снова вошёл в неё… и довёл до оргазма, который, казалось, никогда не прекратится.

Её мышцы всё ещё дрожали от эротического удовольствия, когда, закончив поцелуй, он облизал крошечные ранки, снова пососал кожу и поднял голову.

— Мы не закончили, — промурлыкал он ей на ухо, когда опустила ноги со спины, слишком измученная, чтобы держать их. Протянув руку, он ущипнул её клитор, что, как знал, ей нравилось. Её сотряс ещё один оргазм, очень-очень сильный.

— Я больше не вынесу, — простонала она.

— Лгунья. — Плавное движение бёдер, и она приподнялась навстречу, лаская грудь и руки. У него было бесконечное терпение, и на этот раз он не собирался давать ей желаемое.

Но решил дать полчаса спустя, когда она сосала его горло, царапала спину и угрожала применить клинок. Но он вышел из неё под разочарованный крик, широко раздвинул её бёдра и опустился, чтобы втянуть клитор в рот. Эротический шок был настолько сильным, что опалил нервные окончания, а перед глазами вспыхнули огоньки.

Она была совершенно уверена, что потеряла сознание на ослепительную секунду. Когда же, наконец, подняла отяжелевшие веки, почувствовала, как её прекрасный, опасный Дмитрий скользнул в неё первобытным толчком, который был знаком чистого обладания.

Глава 38

Приняв душ, они разговаривали в постели, Хонор лежала на груди Дмитрия, её тело было мягким и тёплым, а его… ну, его. Абсолютно, категорически его.

— Я не могла скрывать это от тебя, — сказала она, пока он гладил её по волосам, которые высушил, пока она сидела, прислонившись к нему, ленивая и удовлетворённая, — но была готова к полному неверию, думала, что понадобятся годы, чтобы доказать тебе. — Взяв её руку, он приложил её к своему сердцу.

— Отчасти, я знал это с самого начала. — Она была внутри него, её душа возвращала его к жизни. — Я просто не был готов осознанно принять это.

Хонор была храброй и решилась на этот прыжок веры. Её рука сжалась в кулак.

— Знаю, тебе будет больно, но я должна знать ответ на вопрос.

— Её глаза блестели от слёз, напоминая драгоценные камни под дождём.

— Миша… Что они сделали с Мишей?

«Грудь жгло, а в нос ударил запах горящей плоти и мышц, но Дмитрий держал рот на замке, хотя это стоило ему части рассудка.

— Ну вот, любимый. Ты никогда не забудешь меня. — Исис прижала алые губы к обожжённой и испещрённой шрамами плоти, проникнув языком во всё ещё болезненную рану. — Ты всегда будешь носить меня на себе. — Её безупречное лицо оставалось безмятежным, когда она взяла клеймо и во второй раз прижала к плоти Дмитрия, чтобы убедиться в правдивости своих слов.

Дмитрий провалился во тьму, а когда очнулся, увидел на груди толстый шрам, и подумал — ничто и никогда это не уберёт. Подняв глаза, он увидел, что Рафаэль смотрит на клеймо с холодной пристальностью, которая говорила о смерти.

Ангел ничего не сказал, но когда их взгляды встретились, он дёрнул цепь, которая удерживала левую руку прикованной к стене. Ошеломлённому разуму Дмитрия потребовалось мгновение, чтобы осознать. Камень трескался. На это у него ушёл год, но Рафаэль ослабил путы настолько, что они разорвались — теперь Дмитрию просто нужно выжить, снова стать сильным.

Он так и сделал, хотя Исис почти сломила его. Но он выжил не для того, чтобы убить её, хотя эта потребность лихорадкой пульсировала в крови. А для того, чтобы снова обнять сына, единственного оставшегося в семье.

— Ш-ш-ш-ш, Миша, — сказал он, его горло пересохло, когда сын закричал и забился в конвульсиях. Крошечное тело было прикреплено к стене за ошейник.

— Папа скоро придёт и всё исправит. Он сдержал обещание — даровал своему сыну покой».

Чувство вины за содеянное терзало изнутри.

— Исис пыталась обратить его.

— Он был слишком молод.

— Да. — Дмитрий не мог выразить боль словами, но когда Хонор положила ладони ему на щеки, он наклонил к ней голову, позволил ей прижаться губами к его закрытым глазам и к губам.

— Я понимаю. — Её голос был хриплым шёпотом. — Всё в порядке, Дмитрий. Лишь это ты мог сделать. — Дмитрий не плакал почти тысячу лет. Но воспоминания о муках, когда он баюкал тело своего сына в руках, смотрел в его доверчивые глаза, воспалённые и полные страдания и безумия, когда он оборвал жизнь своего храброго, красивого мальчика… это пронзило душу, порождая реки боли.

Дмитрий бы утонул, если бы не женщина, которая поддерживала его во время шторма, чьи слёзы смешивались с его, чьи нежные руки подарили ему прощение за преступление, за которое он никогда не простил бы себя.

— Я был их отцом, — сказал он, наконец. — И Катерины, и Миши… но не смог защитить их. Не смог защитить вас.

Хонор покачала головой.

— Ты сражался за нас. Ты пожертвовал своей гордостью, своим телом, своей свободой. И ты любил нас так, что мы не знали, что значит жить без обожания. — Снова взяв его лицо в ладони, она коснулась своим лбом его лба. — Если мне дали второй шанс, не думаешь, что и нашим детям дадут? — Её шёпот не заглушил скорби по поводу их потери, но вселил луч надежды. И когда Дмитрий держал в объятиях эту женщину, это был дар, который никто никогда не сможет отнять.