Клиническая смерть профессора Холмского - Страница 5
6
Молодая киноактриса Лена Холмская приходит к Александру Львовичу на другой день прямо в клинику.
- Мама велела разыскать вас где угодно, - смущенно говорит она, увидев доктора Гринберга в больничном халате, занятого каким-то делом.
- Мамы всегда знают, что говорят, - добродушно посмеивается доктор Гринберг. - И очень хорошо, что вы нашли меня именно здесь. Не понимаете? Сейчас я вам объясню. С сегодняшнего дня мы с вами начнем лечить вашего папу. Ах, вы не психиатр?
Академик Урусов тоже не психиатр, однако он не отказывается делать это. И вы, конечно, тоже будете нам помогать, и не потому, что профессор Холмский ваш папа, а потому что, как выразился академик Урусов, восстановление памяти профессора Холмского - дело большой государственной важности. И я еще добавлю от себя: дело это международного значения.
- Вы понимаете, конечно, Александр Львович, что я бы и так...
- Да, я понимаю. Но и это вы тоже имейте в виду. Ваш папа знает, в каком фильме вы снимаетесь?
- Несколько дней назад он поинтересовался этим.
- И сказал что-нибудь по этому поводу?
- Нет, тяжело вздохнул только.
- А как вы поняли этот вздох?
- Его можно толковать по-разному...
- А все-таки?
- Ну, во-первых, он опасается, наверно, что ему лично уже не придется больше заниматься физикой...
- Мне не нравятся скорбные нотки в вашем голосе, Леночка, - хмурится Гринберг. - Ну, а во-вторых?
- Во-вторых, он, видимо, сожалеет, что ничем теперь не сможет мне помочь.
- Вот за это-то "во-вторых" мы и зацепимся! - оживляется Александр Львович. - Нужно, чтобы он все-таки помог вам в работе над непривычной для вас ролью молодого физика. Подсказал бы что-нибудь или проконсультировал. Но чтобы желание это возникло у него без всякой вашей просьбы. Вы актриса, и, мне кажется, талантливая актриса, вот и постарайтесь средствами искусства дать ему понять, что вы очень нуждаетесь в его помощи. Вам и на самом деле нужно вживаться в образ физика, проникнуться романтикой таинственного мира его элементарных частиц и если не читать их замысловатые следы на фотографиях, то иметь хоть какое-нибудь представление об их "визитной карточке".
С этими словами Александр Львович извлекает из своего портфеля несколько фотографий пузырьковых следов, образованных элементарными частицами в камере, наполненной жидким пропаном.
- Вот они, эти "визитные карточки"! - торжественно произносит он, протягивая Лене фотографии. - И ни у одного в мире фотографа или кинооператора нет более динамичных кадров. Это не схематическое изображение действующих лиц микромира, а графическая запись их судеб. И судеб преимущественно трагических. Вот эти многочисленные углы, перекрестья и развилки на их пути и есть резкие изменения в их судьбах, распад их семей, оскудение могущественных родов, растранжирование их огромной энергии многочисленным, но уже маломощным потомством. Вашим киностудиям, Леночка, и не снятся даже такие трагедии, которые запечатлены тут почти на каждом квадратном сантиметре фотоэмульсии.
Лена с удивлением смотрит не столько на снимки элементарных частиц, сколько на Александра Львовича.
- И откуда вы, психиатр, так хорошо знаете романтику микромира?
- Скажу вам по секрету, - смеется доктор Гринберг, - не будь я психиатром, непременно стал бы физиком. Там ведь не меньше "безумия" и "странностей", чем у нас в психиатрической клинике, так что довольно много общего. И из меня мог бы получиться неплохой физик - толкователь судеб населения этого микромира. А теперь слушайте меня внимательно - я дам вам кое-какие советы для той роли, которую вы теперь будете играть не только на киностудии, но и у себя дома.
7
В тот же день Олега Сергеевича Урусова приглашает к себе президент Академии наук.
- Догадываетесь, о чем будет у нас разговор? - спрашивает он Урусова, всматриваясь в его черную бороду и обнаруживая в ней значительно больше седых волосков, чем в предыдущую их встречу.
"А когда же была она, эта "предыдущая встреча"? - задумывается он невольно. - На ходу, на заседаниях встречаемся почти каждый день, а так, чтобы попристальней посмотреть друг другу в глаза или хотя бы в бороду, не часто ведь доводится..."
- Интересную новость хочу вам сообщить, - продолжает он уже вслух, переводя взгляд с бороды на глаза Урусова. - Соединенные Штаты собираются предпринять восстановление Международного центра ядерных исследований в Цюрихе. Они обратились уже в связи с этим к нашему правительству с просьбой поддержать их и выделить необходимые средства.
- А затем продолжить эксперименты, прерванные катастрофой? - спрашивает Урусов.
- Это уж само собой.
- Но ведь все может повториться...
- Они такого же мнения, но готовы пойти на риск, если и мы примем участие в этих экспериментах. Понимаете, на что тут делается расчет?
- Да уж яснее ясного, - вздыхает Урусов, нервно теребя бороду. - Ну и что же ответило им наше правительство?
- А что оно могло ответить? Разве можно было отказаться от их предложения в сложившейся ситуации?
Оба долго молчат, глядя в разные стороны. Урусов не торопясь закуривает, президент отпивает несколько глотков давно остывшего чая, стоящего у него на столе.
- Ну, а если память Холмского не восстановится к тому времени? - спрашивает, наконец, Урусов. - Нужно иметь в виду и это...
- Все равно придется принимать участие. Нужно, однако, сделать все возможное, чтобы Холмский обязательно вспомнил все, что там произошло... Есть ли какая-нибудь надежда? Спрашиваю вас об этом потому, что знаю о вашей дружбе с Холмским.
- Теперь есть. За это взялся человек, которому я верю. Но абсолютной уверенности у меня лично все еще нет. Я бы хотел, чтобы вы имели это в виду...
- Нужен, значит, запасной ход?
- Да, необходим.
- А что нужно для того, чтобы выздоровление Холмского было более вероятно? Каких врачей к этому привлечь? Какие лекарства?..
- Его лечит профессор Гринберг - один из крупнейших специалистов в области психиатрии, и если он...
- Ну, а если и он и другие не смогут все-таки вернуть ему память?
- Не знаю... Просто не знаю, как тогда быть. Пока мы совершенно безуспешно ломаем голову над тем, что там у них произошло, какое новое явление они обнаружили.