Клевета на Победу. Как оболгали Красную Армию-освободительницу - Страница 5

Есть воспоминание об этом и с советской стороны. Владимир Тарский в своих записях «От Кёнигсберга до Чойбалсана» описал момент вступления в Метгетен: «Как только мы вошли в Метгетен, Чемирис приказал мне взять двух разведчиков и расположиться на втором этаже двухэтажного дома, стоящего метрах в двухстах за спиной нашей пехоты. Задача была наблюдать за передним краем и при изменении обстановки сообщать на батарею. С разведчиком Новиковым и радистом Шаминым мы выбрали удобную комнату, развернули стереотрубу и по очереди вели наблюдение в сторону Кёнигсберга. В доме еще оставалась большая немецкая семья: отец, мать и трое детей. На время нашего наблюдения я предложил им перейти в соседний дом. Немцев военных мы не опасались, так как перед нами довольно плотно располагалась своя пехота. Вдвоем с Новиковым мы стали тщательно осматривать дом и обнаружили мешок муки. В подвале неожиданно нарвались на безоружного эсэсовского унтер-офицера. Связались по радио с Чемирисом. Он приказал: «Пусть кто-нибудь из вас отведет его в штаб полка и возвращается на наблюдательный пункт». Новиков увел его, а мы с Шаминым решили испечь оладьи. Замешали муку водой, оказалось очень густо. Тогда взяли детскую ванночку и довели тесто до кондиции. Кстати, нашли сахарную пудру и соду. Развели огонь в печке угольными брикетами и стали печь. Видимо, на дымок, поднявшийся от нашей печки, с немецкой стороны прилетело несколько мин, и мы загасили огонь. Возвратился Новиков и, захлебываясь, начал рассказывать о том, что творится в Метгетене. Во-первых, на железнодорожной станции захватили несколько вагонов с ценными трофеями. Среди этих трофеев был вагон, наполненный «ромеровскими» часами, «цейсовскими» стереотрубами и артиллерийскими биноклями. Наши оставшиеся ребята приложили руки к этим трофеям. Впоследствии часы пришлось отдать по начальству, стереотрубы, кроме двух, я сдал в артснабжение как трофеи, а бинокли я припрятал, и они сослужили нам великую службу в Монголии, но об этом – в свое время»[11].

Тарский тогда служил в 47-й отдельной истребительной противотанковой артиллерийской бригаде. Он описал, похоже, самый первый день боев к северу от Кёнигсберга, после чего его бригаду перебросили на другой участок фронта. Вступление советских войск в Метгетен в самом начале действительно не встречало сопротивления.

Впрочем, все было далеко не так легко, как может показаться. Подробное описание этих боев на западе Земландского полуострова было составлено к.и.н. Владимиром Беспаловым и Василием Савчуком, опубликовавшими его на форуме «Подземелья Кёнигсберга». Они использовали весь круг доступных источников, опубликованных и архивных, советских и немецких, из которых встает картина жестокой схватки за обладание Земландским полуостровом и подходом к Кёнигсбергу, одним из эпицентров которого стал Метгетен.

Сразу же после того, как советские бойцы вошли в Метгетен, трем танкам 89-й танковой бригады пришлось вступить в бой с бронепоездом, подошедшим из Пиллау. Танкисты сумели заблокировать движение бронепоезда, разворотив перед ним пути, но потеряли все три танка, подбитых орудиями бронепоезда, и вынуждены были отступить. 30 и 31 января 1945 года немцы предприняли ряд контратак при поддержке самоходок как со стороны Пиллау, так и со стороны Кёнигсберга. Это был клин, выходящий к морскому каналу, который немцы пытались срубить с двух сторон. Советские войска быстро окопались и стали успешно отражать атаки. От дальнейших попыток срубить этот клин, запирающий сообщение Кёнигсберга с Пиллау, отвлекли только события, связанные с прорывом советских войск к морю.

Советская 39-я армия, охватившая Кёнигсберг с севера, продолжила рывок на запад по Земландскому полуострову и 2 февраля вышла к побережью Балтийского моря в районе Пальмникена. Немецкие войска на полуострове были разрезаны на две части: первая в районе Пиллау южнее прорыва, а вторая – в районе Кранца, севернее прорыва. Рывок этот был очень рискованным, поскольку 39-я армия имела на правом фланге Кёнигсберг с его многочисленным гарнизоном и 9-й немецкий армейский корпус в районе Пиллау, правда сильно потрепанный боями, а на левом фланге по длинной Куршской косе из района Мемеля (ныне Клайпеда) в район Кранца выходил 28-й немецкий армейский корпус под командованием генерала от инфантерии Ханса Гольника, численностью около 20 тысяч человек.

Советское командование пошло на такой риск, поскольку существовала вероятность соединения немецких 28-го и 9-го армейских корпусов и их отхода по косе Фрише-Нерунг в Германию. Именно для недопущения этого и был предпринят рискованный прорыв к морю. Однако немецкое командование решило оборонять Пиллау, и это сыграло свою роль в судьбе немецкого гражданского населения, оставшегося в этом районе. На прорвавшиеся к морю советские части немцы навалились с двух сторон.

И в этом случае ревизионисты обвиняют красноармейцев в неких «зверствах». Иоахим Гофман обвиняет 91-ю гвардейскую стрелковую дивизию, прорвавшуюся к морю, в убийствах и изнасилованиях гражданского населения в Тиренберге. Подход тот же самый, что и в случае с Неммерсдорфом: ни единого слова о том, как советские войска оказались в этом районе, какие там шли бои, да и вообще Гофман предусмотрительно не уточняет, где был этот самый Тиренберг, видимо, чтобы не возникало у его сторонников лишних вопросов.

К тому же были и другие интересные факты, о которых Гофман также предпочел умолчать. Ночью с 26 на 27 января 1945 года в Пальмникен эсэсовцы пригнали колонну евреев из концлагерей в Восточной Пруссии. Это был настоящий Todesmarsch – «марш смерти». Эсэсовцы подгоняли колонну выстрелами, убивая тех, кто не мог идти. Трупы оставались на обочине. В дороге они убили от 2 до 2,5 тысячи евреев, причем иногда прямо в населенных пунктах на глазах у местного населения. Оставшихся евреев, около 3 тысяч человек, пригнанных к берегу моря между Пальмникеном и Зоргенау, эсэсовцы расстреляли 1 февраля 1945 года. Чудом выжило лишь несколько человек. Советские войска опоздали буквально на несколько часов. Позднее на этом участке берега было найдено около 300 трупов.

Сразу же после выхода к морю 91-й гвардейской стрелковой дивизии на нее обрушились атаки частей 9-го немецкого армейского корпуса, с применением самоходок и танков «Тигр». Немецкие войска поддерживал огнем линкор «Адмирал Шеер» и другие корабли. Тиренберг, через который проходила горловина прорыва, быстро превратился в укрепрайон, удерживаемый советскими частями для недопущения окружения дивизии.

Этот населенный пункт был взят немцами только 7 февраля 1945 года после крайне ожесточенных боев 5-7 февраля. 91-я дивизия оказалась в окружении и получила приказ на прорыв к своим. 8-10 февраля части дивизии ценой серьезных потерь смогли пробиться в юго-восточном направлении к своим войскам, занимавшим позиции севернее Кёнигсберга.

После того как 91-я гвардейская стрелковая дивизия вырвалась из котла и ее прорыв к морю был ликвидирован, немецкое командование снова взялось за Метгетен. Командующий обороной Кёнигсберга генерал Ляш вознамерился разблокировать дорогу на Пиллау. Для его штурма была собрана крупная группировка, в которую вошли части, собранные отовсюду, где возможно, сформированные из находящихся в городе солдат и офицеров из разных частей, снятых с южного фланга крепости, где также шли упорные бои с наседавшими советскими войсками. В этой группе было до 100 единиц бронетехники, в том числе тяжелые танки «Тигр» и «Королевский тигр».

19 февраля 1945 года в 5 утра немецкие части начали артподготовку и через 40 минут пошли в наступление. Когда немцы приблизились к обороне, подготовленной на окраине Метгетена, они попали под удар фугасных огнеметов ФОГ-2. Внезапные струи пламени и сосредоточенный огонь обороняющихся сорвал немецкую атаку, пехота бежала. Та же участь постигла и немецкие танки. Головная «Пантера» была подожжена фугасным огнеметом, а остальные попали под огонь противотанковой артиллерии и повернули назад.