Клетка (СИ) - Страница 2

— Идем, красавица, — он поднимается и тянет меня за руку, но я не могу идти. Ноги словно наливаются свинцом, не позволяя сделать и шага, и мой ступор заставляет мужчину нахмуриться. — Детка, ну что же ты?

— Голова слегка закружилась, — ложь срывается с моего языка легко и непринужденно, но, видимо, такой ответ успокаивает мужчину.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Хочешь, я тебя отнесу? — хохочет он, чувствуя себя рыцарем в сияющих доспехах. И не дав мне даже времени рта открыть, подхватывает на руки и, закинув на плечо вниз головой, направляется к уже приготовленному для него випу. По дороге не упускает момента запустить руку под подол платья.

Не знаю, что дергает меня поднять голову, возможно, я чувствую через весь зал пристальный взгляд на себе. Взгляд, отличающийся от других. Так и выходит, мужчина за одним из столиков сидит и очень внимательно, совсем не лапающим или пьяным взглядом, смотрит на меня. Он даже не моргает, когда вспыхивает стробоскоп, как не отводит и взгляда. Его пронизывающие глаза словно смотрят в душу мне, доставая и видя там то, что я скрываю от всех в клубе. Он будто знает обо мне такие сокровенные тайны, которыми я не готова делиться ни с кем. Поэтому отвожу свой взгляд, стараясь не елозить на плече Андрея, пока мы не оказываемся в комнате. Едва только за нами закрывается дверь, как меня бесцеремонно бросают на кровать, так что я подпрыгиваю на ней пару раз.

— Давно мы не были с тобой наедине, детка.

Да, это правда, в последние разы он не попадал на меня, вернее, я делала всё, чтобы он не попал, скрываясь в гримерке и даже соглашаясь быть в минусе, лишь бы не появляться в зале и не попадаться на глаза этому мужчине.

— Но я ждала этого все время, — снова ложь, и снова то, что он хочет слышать.

— Сегодня покажешь, как скучала, моя дорогая Ева, — его прерывает тихий стук и, отвлекаясь от меня, Андрей идет открывать дверь, чтобы через полминуты вернуться с двумя бутылками шампанского.

Его улыбка, означающая предвкушение всех зверств, которые он запланировал, заставляет меня вжаться в подушки. Но на моё счастье или беду, прежде чем начать, мужчина достает из своего портмоне пять грамм “снега”. А это означает, что он не кончит через пять минут и не уснет, чтобы я смогла избежать мучений, наоборот, ему не хватит и ночи. Но Андрей делит дозу пополам, подвигая мне две дорожки. И я не отказываюсь, потому что на это время хочу отключить свой мозг окончательно. Как и чувствительность нервных окончаний приглушить.

Андрей останавливается, только видя, как я истекаю кровью на постели от разрывов. Он решил поэкспериментировать и пустить в ход обе бутылки из под “Дом Периньон”. За всё что я вытерпела, мужчина оставляет две тысячи баксов, но на эти деньги большей частью я проживу, не выходя на работу. И потрачу на лечение. Заворачиваясь в простыню, ощущаю, как меня начинает трясти, когда действие кокаина сходит на нет, а на передний план выходит боль. Сейчас физическая, потому что таких экспериментов не выдерживает ни одна нормальная девушка. Но я ведь давно уже не нормальная. Я дикий зверек, загнанный в клетку.

Уже неделя минула с той встречи, и каждый вечер у меня было слишком много дел, чтобы думать о бедных девчонках, которые продают себя за деньги. В тот вечер мне на какое-то мгновение стало жаль её, но лишь до того момента, пока не осознал, что она не в кандалах на этом месте, а сама делает такой выбор.

Не мне осуждать кого-то, но почему-то ощущение горечи не проходит.

— Саня, ты идешь? — оборачиваюсь на голос и вижу несуразного паренька, который служит связующим звеном между мной и Косарем. Мальчик на побегушках, но очень полезный, потому что мало кто обращает внимание на такого щегла.

— Да, минуту дай мне, — накидываю на плечи куртку и проверяю карманы: телефон, кэш и оружие. Да, голым без 92-й из дома выходить не следует. Тем более на подобные встречи.

Спустя полчаса я уже стою в обшарпанной каморке, которую Косарь гордо именует офисом. Долго ходить вокруг да около урка не привык, поэтому вопрос звучит сразу, едва я переступаю порог.

— Зачем ты вернулся?

— Это мой дом, — отвечаю как можно спокойнее. — Надо за матерью ухаживать.

— Врешь!

— Нет.

Испытывающий взгляд его черных глаз мог бы прожечь насквозь кого-то другого, но тот, кто видел смерть в лицо, не испытывает ни малейшего дискомфорта. Я видел. Столько, что порой заснуть не могу, элементарно боясь закрыть глаза и очнуться в самой гуще событий.

— Ладно, — видимо, моё молчание и отсутствие попыток переубедить его, срабатывает. Бандит верит моим словам, откидываясь на спинку кресла. — Будешь сначала у меня в свите, главное, не лезь через голову, если говорю что-то сделать, исполняешь беспрекословно. Ясно?

— Вполне.

— По оплате: сперва сойдемся на пятиста в неделю, потом посмотрю. Устраивает?

— Да.

— А ты не из болтливых, — любопытство во взгляде урки заставляет меня напрячься.

— Жизнь отбила охоту без толку молоть языком.

— Хорошо, мне нравится. Значит, не станешь болтать на стороне.

Протягиваю правую руку, и Косарь после небольшой заминки жмет её в ответ. Это огромный респект, так как не каждому законники будут жать руку, поэтому я ощущаю, что оказался в правильном месте и в правильное время. “Бульдозер” не ошибся, мне и работа не помешает, и возвращение в эту среду.

Домой ехать не хочется, поэтому, сев за руль, выруливаю на дорогу и устремляюсь вон из Москвы. Постепенно машин становится всё меньше, а лес за окном — всё гуще. Останавливаюсь на обочине и выхожу из автомобиля, рассматривая звезды на небе. В кои-то веки небо не затянуто тучами и не освещено десятками и сотнями огней. Даже воздух здесь другой, и пусть уже осень на дворе, но ощущение свободы чувствуется в каждом вдохе. Я понимаю умом, что это великая иллюзия, что никто не свободен, но как же чертовски хочется верить в это. Пусть и на короткие мгновения, но забыть о долге и обязательствах. О страхах и кошмарах.

Постояв ещё минут пять и выкурив сигарету, возвращаюсь за руль и, развернув машину, направляюсь обратно в столицу.

Поднимаясь на пятый этаж, я уже морально готовлюсь к очередному концерту, к отбиранию бутылок, несмотря на слезные мольбы, которые сменяются ругательствами, когда мать понимает, что я не отдам пойло. Так что хочется взять её за плечи и встряхнуть, чтобы мозги встали на место. Только осознание того, что это не поможет, и останавливает меня.

С того дня, как батя ушел к молоденькой девке, мать словно подменили. И меня не было рядом, чтобы вовремя поддержать её. Я ещё служил срочником, далеко на востоке, когда наша семья развалилась. Отца я не видел с тех пор, да и не испытывал сильного желания видеть. Когда срочная служба закончилась, я вернулся домой, полный надежд и ожиданий. Алина, милая девушка, для которой я оказался первым мужчиной, не стала ждать. Как рассказала мать, через три месяца после моего призыва она уже начала крутить роман с одним из бандитов, потом с другим, потом снова и снова. Узнав об этом, я всё бросил и напросился на контракт, а потом ещё парочку, один из которых затянулся на четыре года. Алина вышла замуж за одного из своих ухажеров, видимо, найдя то, что ей и было нужно. Но куда хуже то, что стало у меня дома.

Открываю дверь, поморщившись от запаха перегара. Я не считал себя педантом, по службе куда только не заносило, да и дома до армии не был пай-мальчиком. Дрался, курил за туалетами в школе, пил на дискотеках. Я и сейчас пью, но глядя на мать, уже не так бесконтрольно.

— Мама, я вернулся, — знаю, что не услышит или не выйдет встречать меня, поэтому и не ожидаю слов приветствия, скидывая кожанку на стул, а ботинки у порога, шагаю в кухню. Открываю холодильник, чтобы обнаружить там заплесневелый кусок сыра и пару сосисок, уже покрывшихся слизью.