Кластер Войвод. Третье правило крови - Страница 12

– Ну… Для порядка.

– Для какого еще порядка? – усмехнулся Грир. – Порядок бывает только в колумбарии. А жизнь, она, знаешь ли, сплошной хаос и неразбериха. Тут не в принципы упираться нужно, а балансировать, как на канате над пропастью – только чтобы не свалиться.

– Это точно, – согласился Иона.

При этом даже губы его не шевельнулись.

Хамерхаузен проснулся от мерзкого, отвратительного ощущения промозглой зябкости, пробирающей до самых костей. Казалось, все тело сотрясает мелкая дрожь. При этом каждая самая маленькая мышца дергалась сама по себе, никак не синхронизируя свои периоды сжатия и расслабления с остальной мускулатурой. Зубы стучали с такой силой, что, пожалуй, им пора уже было начать крошиться.

Виир лежал на боку, под кустом, на мокрой траве, скорчившись, поджав ноги, прижав подбородок к груди и обхватив себя за плечи руками. Тело само инстинктивно приняло такое положение как наиболее теплосберегающее. Но этого было мало для того, чтобы сохранить тепло, когда вся одежда была пропитана влагой, а температура воздуха не превышала тринадцати градусов.

Нужно было как-то согреться.

Единственное, что Виир мог для этого сделать, – это подняться на ноги и начать двигаться.

Но, попытавшись выпрямить ноги и спину, Хамерхаузен почувствовал, что сзади ему что-то мешает.

С трудом повернув затекшую шею, рамон увидел грязные, слипшиеся рыжие волосы.

Ну, разумеется, как он мог забыть!

Со спины к нему прижималась его рыжеволосая спутница. Именно поэтому спина замерзла не так сильно, как все остальные части тела. Да еще и руку свою Регина просунула под локоть Хамерхаузена и обхватила рамона поперек груди, как будто опасалась, что он убежит.

Обреченно вздохнув, Хамерхаузен приподнял локоть и осторожно убрал руку Регины.

Только сейчас он сообразил, что его собственная рука, укушенная ночью какой-то тварью и потерявшая после этого чувствительность, теперь в полном порядке. Хамерхаузен сжал пальцы в кулак. Затем раскинул их в стороны, наслаждаясь приятным чувством обладания собственным телом.

Перекатившись на грудь, а затем и на другой бок, Виир ненадолго замер, засмотревшись на спящую девушку. Лицо у нее было грязное, волосы склеила засохшая слизь. Но, несмотря на это, было в ее облике что-то необычайно трогательное, из-за чего хотелось смотреть на нее, не отводя взгляда.

Должно быть, так выглядит любой спящий человек, решил Хамерхаузен. И, более не медля, быстро поднялся на ноги.

Мир вокруг исчез, утонув в молочно-белом, закручивающемся мелкими завитками, подобно тонкому овечьему руну, тумане. В четырех шагах вообще ничего невозможно было разглядеть. А рядом с собой Хамерхаузен видел только уродливый, будто прихлопнутый к земле куст с мелкими бледно-зелеными листиками и лежащую на примятой траве Регину.

Хамерхаузен сделал шаг в сторону, присел на корточки и помахал ладонью над самой землей, разгоняя туман, который внизу был особенно густой и плотный.

То, что он увидел, рамону очень не понравилось.

У ног его стояла вода. Неподвижная и темная, как черный агат.

Ночью, счастливо разминувшись с загадочным существом, помеченным красным, светящимся в темноте крестом – Регина упорно называла его зомби, но Хамерхаузен сомневался в ее правоте, – они продолжили свой путь во тьме. И шли до тех пор, пока не почувствовали, что под ногами у них вода, которая уже заливается в ботинки. Именно в этот момент Хамерхаузен решил, что идти дальше не имеет смысла. Да к тому же еще и опасно. Кто знает, где они находились, на берегу реки, озера или в центре болота? И какие твари водились в этом болоте? Решив не рисковать понапрасну, они выбрали местечко посуше и улеглись спать. Просто так, на земле. Других вариантов не было.

Регина какое-то время еще ворочалась во сне, а Хамерхаузен заснул моментально, едва только щека его коснулась мокрой травы. Что и говорить, денек выдался на редкость утомительный. Сил и нервов было потрачено столько, что другому хватило бы на год. А то и на полтора, если особо не торопиться. Это ведь только рамоны вечно куда-то спешат – катят на своих квадах с востока на запад и с юга на север, как будто надеются, что их даже смерть не догонит.

Чтобы согреться, Хамерхаузен сделал несколько резких движений руками. Но это не особенно помогло – влажная одежда не удерживала тепло. Ощущение пустоты в животе также не способствовало духоподъемности.

Что ж, хорошие времена начнутся, когда они снова окажутся среди своих. Для этого нужно было не тянуть время попусту, а поскорее возвращаться к тому месту, где сгорел их квад. Наверняка ребята уже ищут способ, как помочь им выбраться из этого проклятущего Усопья.

Хамерхаузен подошел к все еще спящей девушке и осторожно потрогал ее за плечо.

– Регина…

Рыжая тут же проснулась, быстро села, провела одной рукой по лицу, а затем обеими – по волосам.

– Сколько?

– Что – сколько? – растерялся Хамерхаузен.

– Сколько времени?

Рамон посмотрел на часы:

– Без пятнадцати восемь.

– Хорошо.

Регина сдернула с правой руки гловлетту и запустила растопыренную пятерню в волосы, рассчитывая таким образом хоть немного привести в порядок прическу. Но пальцы накрепко застряли в слипшихся волосах.

– Что с моими волосами? – болезненно скривилась Регина.

Чем вновь повергла Хамерхаузена в смятение.

– Ничего особенного, – соврал он почти без зазрения совести. – Спутались немного во сне.

Регина дернула застрявшую в волосах руку.

– Немного?

– Самую малость.

– Ты считаешь меня идиоткой?

– Нет. – На этот раз Хамерхаузен был абсолютно искренен.

– Ну, и что мне теперь делать? – в отчаянии всплеснула свободной рукой рыжая.

На этот вопрос у Хамерхаузена ответа не было. Он вообще понятия не имел, как подходить к такого рода проблемам. Поэтому он попытался вернуть разговор в более удобное для него русло.

– Нам пора возвращаться, – сказал Хамерхаузен.

Регина посмотрела на него так, будто именно он был виновником всех ее бед, начиная с проваленной контрольной по математике в третьем классе.

– В таком виде?

Рамон почувствовал злость на эту пустую, бесчувственную девицу.

– Пожалуйста! – Он взмахнул рукой, как будто указывая на некий вполне материальный объект. – Можешь умыться, принять душ, почистить зубы, вымыть волосы, сделать макияж… Что там у вас еще принято делать по утрам?

– У вас – это у кого? – осведомилась Регина.

– У вас – это у баб, – ответил Хамерхаузен.

– О как! – Брови девицы взлетели к середине лба.

– Да вот так. И имей в виду: бабе никогда не стать рамоном!

Лицо Регины полыхнуло гневом. Но голос ее стал холодным, как вода на самом дне лесного озера.

– Отвернись.

– Что? – растерялся Хамерхаузен. – Зачем?

Регина вытащила руку из спутанных волос и рывком поднялась на ноги.

– У нас, у баб, по утрам принято облегчаться. Вы, рамоны, должно быть, вообще никогда этого не делаете.

Хамерхаузен стиснул зубы – он снова угодил впросак. Сказать ему было нечего, поэтому он молча крутанулся на каблуках.

«Ничего, ничего, – твердил он про себя. – Осталось недолго». Как только они выберутся из Усопья, он сядет в квад Рыжего Праттера и обо всем забудет. И больше даже не взглянет в сторону этой ядовитой бабы. Пускай эти идиоты из Войвода, позволяющие бабам ездить вместе с ними в пампу, сами с ней разбираются. А Виир Хамерхаузен даже имя ее забудет. Как там, бишь, ее зовут?.. Раиса?.. Мелиса?..

– Я готова!

Хамерхаузен медленно, с демонстративной неохотой, обернулся.

Регина успела сделать не только то, про что говорила. Она еще умылась и волосы как-то умудрилась расчесать. Не идеально, но почти восстановив первоначальную форму прически. Она смотрела на Хамерхаузена, улыбаясь, словно ждала одобрения. Как будто и не было между ними никакой ссоры.

– Ну, в общем, нормально, – кивнул рамон.