Клановое фэнтези. Руны Возмездия - Страница 5
Сгустки первородной Связи, притянутые соперниками, достигали такой концентрации, что выливались в яркие всполохи, слепящие вспышки оранжевого света, заметные, пожалуй, даже в диапазоне, доступном обычному человеческому глазу, далекому от магии. Волшебные струи Эфира, умело направляемые бойцами, шипели, извивались, пенились, переплетались; со скрипом и свистом наезжали друг на друга, сшибались лоб в лоб, разбрызгивали огненные капли, образуя над полем боя причудливый мерцающий орнамент. Так что магическая схватка, вероятно, вполне могла бы претендовать на роль красочного светового шоу.
…И тут в гуще сражения стряслось как раз то, чего Уля больше всего и боялась. В стычке с уродами из Низов никто не застрахован от… не застрахован от чего угодно… И вот – будь ты трижды проклят, Полюс Подземелий! – это случилось! Крупный трехрогий дьявоглот исторг из себя ядовитый гейзер Изнанки. Плотная угольная струя под сильным напором, будто из фонтана, вырвалась из разъятой пасти чудовища и вонзилась в то место, где только что стоял Кирилл. Черная пыль махом выжгла в плато глубокую воронку. Вверх взметнулись столбы мутного пара. Парень успел среагировать, сиганул в последний момент в сторону. Но всё же его зацепило. Правда, совсем чуть-чуть. Однако этого хватило. Кирилл утратил координацию движений, споткнулся, упал наземь, покатился. Похоже, воина настиг сбой ориентации и, главное, – ему отказало зрение. Надолго или нет, неизвестно. Киря неуклюже встал на колени и, не глядя вниз, как слепец, стал осторожно ощупывать обеими руками пространство перед собой в поисках выроненной палки. Наконец он ее нашел, подтянул к себе, неуверенно, пошатываясь, поднялся на ноги, вытянул перед собой деревяшку, точно меч. Парень отрывисто поворачивался то влево, то вправо, широко размахивал своим оружием, будто отбивал чье-то нападение, сдерживал невидимого врага. На самом же деле был он сейчас, судя по всему, очень уязвимым, практически беззащитным.
Спасло молодого волшебника, пожалуй, только то, что все его преследователи в данный момент сами сгрудились в кучу-малу. Когда трехрогий гигант плюнул своей гадостью в Кирилла, то под струю, предназначенную парню, угодил по случайности еще и подскочивший двурогий выродок. Одурманенный Подложкой монстр ни с того ни с сего боднул нападавшего дракона. Дьявоглоты столкнулись широченными лбами, точнее, сцепились рогами. Началась бурная реакция слияния встречных потоков магии. Головы гигантов утонули в густом зеленоватом свечении. На землю просыпался целый каскад горящих искр. Ударяясь о землю, они с диким шипением отскакивали вверх, разлетались во все стороны, превращая несчастные камни в тлеющие головешки. Оба страшилища вздыбили загривки, высоко задрали крокодиловы пасти, подняли вверх передние лапы, будто лезли друг к другу обниматься, а затем вместе бухнулись вниз, мордами в клубящуюся воронку, где вдосталь наглотались вонючего черного пара.
Для них квазиугольная пыль не являлась, конечно, смертельным ядом, как для любого другого существа. Но и полностью безвредной штукой назвать сию пакость порождения Изнанки, скорее всего, не могли. Отрава собственного производства действовала на дьявоглотов наподобие сильного наркотика кратковременного действия – на несколько минут полностью отшибала им мозги. Растерянные твари бешено вращали глазами, каждым по отдельности – в разные стороны; тихо мычали себе в ноздри, неловко ворочали массивными телами, сталкивались шипами, высекали из них яркие магические всполохи, отползали назад, но тут же шарахались обратно в объятия друг к другу.
Третий гигант – кстати, тоже трехрогий – в спешке запнулся о двух своих товарищей, вляпался носом туда же – в зловонную воронку и, вероятно, успел хапнуть зелья Подложки с лихвой. С досады он дико взвыл, резко дернулся всей тушей, несколько раз что-то злобно протрубил ввысь, свирепо вильнул огромным хвостом и… сшиб им четвертого, последнего из монстров – однорогого. Тот почему-то замешкался, затерся в тылах авангарда, очевидно, уступал дорогу старшим и вот – схлопотал. А тяжелогвардеец с психу вложил в удар хвостом, похоже, всю вскипевшую в груди ненависть. Потому что однорогий дьявоглот – хоть и поменьше собратьев, но тоже громадина та еще – отлетел аж на несколько саженей в сторону, безразмерным снарядом плюхнулся в болото, поднял вверх волну густой жижи. Каменное плато окатило потоком грязи. Трясина равнодушно чавкнула, поглотила добычу целиком, с головой. Омуты здесь гибельные, глубокие, что ни говори. Через минуту-другую уязвленный зверь, весь облепленный тиной, медленно выполз на берег и с удивлением уставился на двурогую, трехрогую компанию – рангом повыше, – развалившуюся возле дымящейся воронки.
Что они там испытывали – удовольствие, наслаждение или, наоборот, страх и боль, – не поймешь. Да это и не важно. Главное, что чудища предоставили Кириллу спасительные мгновения для принятия нужного решения. И парень не сплоховал.
Как только ослепший воин убедился, что соперники дают ему почему-то фору, сразу же сунул на ощупь «грозную» палку-меч в ножны, инстинктивно отступил на шаг назад, остановился, воздел руки к небу и медленно глубоко-глубоко вдохнул, кропотливо впитывая в себя эманации окружающего аэра. Затем волшебник слепил ладонями из воздуха, как дети – из песка, невидимый клубок, поднес его к губам, торжественно поцеловал. На языке магов сей жест являл собой ритуальный знак передачи кому-то внутренней, индивидуальной энергии; символ наделения постороннего предмета собственными чертами. После этого молодой чародей с напутствием-наговором метнул ввысь незримый предмет.
Уля уже имела кой-какое представление об алгоритмах и стилистике «заклятий» деревенского волхва (как они действовали, – вообще, непонятно). Очередной пассаж не составил исключения из общего ряда: «По небу звездному катись. Луною ясной обернись. Лучики длинные распни. Внимательно на землю зри. Тучи поганые затми. Мир дивным светом озари. О чем увидишь, расскажи, не заюли, не утаи».
А затем… искорка, подброшенная Кириллом вверх, быстро выросла до размеров экзотического заморского плода – апельсина – и зависла саженях в пяти над головой кудесника. Она и по внешнему виду порядком смахивала на вкусный южный плод – такая же желтенькая, такая же кругленькая и почему-то такая же аппетитная. Только непоседливая: ёрзала туда-сюда, то раздувалась с тонюсеньким писком, то сжималась, точно грудь уставшего гонца после длительного забега, и кроме того, постоянно пулялась тоненькими росчерками бледных холодных молний… в голову Кирилла. Вероятно, таким образом магический клубок подсказывал хозяину, что делать, откуда ожидать нападения, что предпринять и т. д.
«Внешний Глаз?!» – изумилась Ульяна. Обычно подобные создания опытные чародеи, следуя опасной тропой, посылают впереди себя, чтоб разведать труднодоступные участки дороги – полости в пещерах, узкие наскальные тропы и т. д., – а также места возможных вражеских засад, ловушек и прочее. «Но ведь Внешний Глаз – одно из квалификационных заданий на получение восьмой ступени волшебства. Восьмой! – Девушка непроизвольно поправила рукой челку, съехавшую на лоб. Она всегда так делала, когда волновалась. – Кирилл-то непрост, ох как непрост! Ученик деревенской колдуньи?.. Ага… Хотела б я побывать в той деревеньке хотя бы разок, взглянуть воочию на его наставницу… взять у нее пару-тройку уроков… – Но глядя на Кирю, обретшего магический взор, Уля с надеждой улыбнулась. – Коли ему по силам создать Внешний Глаз, то и собственное зрение он должен с минуты на минуту восстановить. Для него это скорее всего не проблема».
Однако проблема возникла в другом, совершенно неожиданно.
Из болота черными стрелами в сторону апельсина одно за другим рванулись несколько вражеских заклятий. Правда, довольно слабеньких, но, тем не менее, кое-какой урон желтому шарику они всё же нанесли. Летучее Око, отбиваясь, уворачиваясь, завертелось, заверещало. Сквозь пробитую кожуру на землю жиденьким веером брызнул слабый дождик волшебной начинки.