Клан солнца (СИ) - Страница 39

— Выбор у меня был небольшой, — девушка взглянула на меня, как мне показалось, с упрёком.

— Да, это так. Я должен был понять, что от тебя ожидать. Признаться, мне жаль, что с тобой так обошлись. Некоторые законы, пожалуй, стоит изменить, чтобы они соответствовали реальному положению вещей. Не вижу ни малейшего повода, почему человек, владеющий чарами призыва тёмных существ, должен подвергаться за это преследованиям.

Заряна удивлённо приподняла бровь, но промолчала. А я говорил абсолютно искренне. Посмотрев на ситуацию со стороны, я понял, что девушка ни в чём не виновата, а являлась всего лишь жертвой предрассудков. Её чары не были ни хуже, ни лучше любых других чар призыва, а значит, и законы на неё должны распространяться общие.

— Ты свободна, — сказал я.

Теперь уже две брови приподнялись от удивления.

— Я не ослышалась? Ты действительно меня освобождаешь?

— Не вижу за тобой вины, за которую тебя следовало бы судить, — я достал из мешочка на поясе пять золотников и положил перед девушкой. — Ты участвовала в походе и в сражении, тебе полагается награда, как и всем остальными воинам. Бери и можешь ехать домой. Ты свободна.

— Это… щедро с твоей стороны, — неуверенно проговорила Заряна, пряча монеты в складку платья, где, похоже, имелся внутренний карман. — Благодарю.

— И да, моё предложение остаётся в силе. Я бы хотел тебя видеть в своей дружине. Считаю, твои способности должны приносить пользу, а не просто пугать селян.

Заряна криво усмехнулась:

— Люди поговаривают, что ты недолго продержишься у власти.

— Вот как? Крамольные речи, значит? — я тоже слегка улыбнулся. — Было бы интересно узнать, как такое болтает.

— Думаешь, народ не понимает, что происходит? Здесь далёкий восточный рубеж, но даже сюда уже долетели слухи о том, как войско твоего отца дважды разгромили за один год.

— Значит, ты на стороне предателя?

— Мне всё равно, — Заряна сделала неопределённый жест рукой. — У меня нет стороны. Я не приносила никому клятву. Князья приходят, князья уходят, а простые люди продолжают жить. Какая разница, кто станет править следующим? Для большинства из нас не изменится ничего, если только новый князь не обложит нас непосильными податями. Всё остальное обычных селян и горожан мало заботит. Это ваши, княжеские, распри, не наши.

— Твоя правда, — я не мог не согласиться с рассуждениями, которые выглядели довольно мудрыми для средневековой девушки.

— Но ты — добрый князь, — продолжала она. — Не такой как… многие. Я бы хотела, чтобы ты выиграл в очередном сражении. Или успел бы вовремя унести ноги подальше за море. Ты сделаешь мир вокруг лучше. Впрочем, возможно, не здесь и не сейчас…

— Ты бы могла мне помочь в этом. Разве нет?

— Подумаю над твоим предложением, — на лица Заряны появилась загадочная улыбка.

— И мне бы хотелось почитать книги, которые ты прячешь. Я не отберу их. Они твои. Но я должен понять природу собственной силы. Какой тебе прок скрывать знания?

Заряна вновь стала серьёзной. Она покачала головой:

— Не требуй от меня сейчас ответа. Я не готова сказать «да» или «нет». Мне надо многое осознать и… решить.

— В любом случае, моё предложение остаётся в силе. Если хочешь, можешь ехать домой. Завтра утром велю оседлать тебе лошадь.

— Я поеду сегодня.

— Сегодня? Но ведь уже вечер.

— На вечерней дороге вряд ли найдутся те, кто причинит мне вред.

— Конечно. Ты вольна поступать, как знаешь.

Я позвал Молчана и велел ему бежать к конюху, чтобы тот оседлал лошадь для Заряны. Уже начинало смеркаться, когда конюх подвёл животное к крыльцу. Мы с Заряной вышли на улицу. На девушке был наряд для верховой езды, а платье лежало в холщовом мешке, который она закинула на седло.

— Спасибо за всё, что ты для меня сделал, — Заряна обернулась ко мне.

Я кивнул:

— И тебе спасибо. Надеюсь, ещё свидимся.

— И я на это надеюсь, — Заряна улыбнулась, залезла в седло и пришпорила коня. Тот зашагал к воротам.

Чтобы человек сделал, как ты хочешь, не всегда стоит на него давить. Иногда лучше создать такие условия, чтобы тот или иной шаг стал его личный выбор. Мне казалось, случай с Заряной именно тот самый. Она неглупа, и я надеялся, она взвесит все «за» и «против» и сделает правильный выбор.

Я уже собирался возвращаться домой, но вдруг заметил, как по лестнице из женской половины дома спускается Олеся. Она была в портах и коротком кафтане, пригодном для верховой езды.

— Что, спровадил свою ведьму? — сказала она, проходя мимо. — Наконец-то! От неё одни беды.

— Не видел пока ни одной беды, — ответил я.

— Мне уже рассказали, как она натравила чертей на дружинников моего отца.

— А тебе рассказали, почему так случилось? Тебе рассказали, как черти, которых она призвала, загрызли нескольких одамларов?

— Э… Да, я слышала, что она сражалась… Не хочешь полетать? — резко сменила тему Олеся.

— Полетать? Так уже темнеет.

— И? Чем это помешает? Главное низко над землёй не лететь, чтобы в ёлку не врезаться. Ты же хочешь тренироваться или нет?

— Конечно, хочу! Ладно, полетели, — решил я, подумав, что вряд ли в ближайшие дни удастся выкроить время для данного занятия.

Мы направились к воротам, ведущим на третий ярус крепости.

— Извини, что так получилось в тот раз, — сказала Олеся. — Я не могла спокойно наблюдать, как враг нападает на наши земли. Я не подумала. Надо было вернуться в крепость и лететь вместе с дружиной.

— Вот! В следующий раз будешь думать, — сказал я.

— Да-да, батюшка сказал то же самое, — легкомысленно произнесла она. — Ты тоже решил меня наставлять? Я уже всё поняла, пока сидела взаперти.

— А ты, вижу, никак не уймёшься. В дружину хочешь?

— Да. Но отец боится за мою жизнь и не пускает. Он иногда пытается казаться строгим, но на самом деле он добр ко мне. Ни разу не порол.

«О да, это же просто вершина доброты», — подумал я и хмыкнул.

— На самом деле, я просто хочу летать, — продолжала Олеся, не обращая внимания на мою реакцию. — Это же здорово! Согласись?

— Я, пожалуй, соглашусь.

— Вот видишь! Ни на что не променяю полёты! Я бы даже… я бы даже умереть хотела в воздухе, а не на земле.

— К чему такие мрачные мысли?

— А ты разве хочешь умереть беспомощным стариком? Или лучше погибнуть в бою, овеяв славой собственное имя?

Честно говоря, помереть я бы хотел, дожив до седин, но тут, судя по словам девушки и репликам дружинников, которые мне приходилось слышать, такой способ считался не самым достойным для воина.

— Разумеется, лучше овеять славой собственное имя, — сказал я. — Но тут уж не нам выбирать.

— Да, судьба. У каждого она своя. И что Мокошь соткала на полотне жизни, невозможно изменить.

Когда мы прибыли к змейницам, Ретивый — змей Олеси был уже осёдлан. А вскоре слуги подготовили и ещё одно животное. Этого звали Бормотун — старый боевой змей, который уже не принимал участия в боях.

— Тебе не надо летать на Ушастом, — сказала Олеся. — Тебе больше подойдёт другой змей. Уверена, с Бормотуном вы найдёте общий язык. Когда-то я сама на нём летал. После ранения его стали реже выпускать. Но Бормотун ещё может дать жару. Верно, Бормотун? — девушка похлопала змея по длинной морде. Тот издал гортанный звук, действительно напоминающее бормотание.

— Попробуем, — согласился я.

Мне снова стоило некоторых трудов забраться на ящера. Первый раз я даже упал, рассмешив Олесю. Но с третьей попытки я всё же оказался в седле на загривке довольно вертлявого зверя и пристегнул ремни. Олеся запрыгнула на Ретивого и тут же взмыла ввысь. Мне пришлось поторопиться.

У обоих наших ящеров по бокам седла крепились фонари, освещавшие ночь ярче автомобильных фар.

Мне снова пришлось приложить некоторые усилия, чтобы выровнять «птеродактиля». С первых же минут я почувствовал, сколь сильно норов Бормотуна отличается от Ушастого. Этот пытался делать только то, что ему самому хочется, и мне долгое время никак не удавалось заставить его слушаться. Но в какой-то момент он всё же перестал сопротивляться, подчинился моей воле, и управлять им стало значительно легче.