Кладезь Погибших Сюжетов, или Марш генератов - Страница 13

– Какая невоспитанность, – пробурчал мистер Грнксти. – Почему бы не выйти, если собираешься говорить по этой штуке?

– Может, и пустяк, но все же я схожу и посмотрю, – произнес Ньюхен, глядя в никуда.

Он повернулся к нам, увидел сердитого мистера Грнксти и, не прерывая беседы по комментофону, рассеянно махнул рукой и вышел из магазинчика.

– Итак, на чем мы остановились, барышня?

– Вы рассказывали, как Шарлотта Бронте заказала предыстории, но не использовала их.

– О да. – Человечек заулыбался, осторожно повернул краник на установке и посмотрел, как маслянистая капля цветной жидкости падает в приемную колбу. – Я сделал потрясающую предысторию для Эдварда и Берты Рочестер, но знаете, она задействовала только малую ее часть.

– Наверное, вы были весьма разочарованы.

– Да. – Он вздохнул. – Я творец, а не ремесленник. Но кому это интересно? Я продал ее целой и нетронутой несколько лет назад для «Бескрайнего Саргассова моря».[20] Та же судьба постигла и Гарри Флэшмена из «Школьных лет Тома Брауна».[21] У меня много лет пролежала предыстория мистера Пиквика, но сбыть ее так и не удалось, поэтому я подарил ее Музею беллетриции.

– А из чего вы делаете предыстории, мистер Грнксти?

– В основном из патоки, – ответил он, встряхивая колбу и наблюдая за превращением маслянистой жидкости в газ, – и воспоминаний. Множества воспоминаний. На самом деле патока – только связующее вещество. Скажите, а что вы думаете насчет перехода на СуперСлово™?

– Я толком еще и не слышала об этом, – созналась я.

– А мне лично нравится БыстроЧит™, – задумчиво проговорил человечек, добавляя каплю красной жидкости и с большим интересом рассматривая результат. – Говорят, эта программа способна ужать «Войну и мир» до восьмидесяти шести слов и все равно сохранить размах и величие оригинала.

– Поживем – увидим, – ответила я.

– Только не здесь, – поправил меня предысторик. – У нас внизу говорят: «Прочтем – увидим».

Повисло молчание, и я воспользовалась этим.

– Мистер Грнксти?

– Да?

– А как все же произносится ваше имя?

Тут вернулся Ньюхен.

– Мисс Хэвишем звонила, – сообщил он, забирая свою голову. – Спасибо, что не пожалели на нас времени, мистер Грнксти. Идем, нам пора.

Ньюхен повел меня по коридору мимо других магазинчиков и лотков, и наконец мы подошли к лифтам из бронзы и дерева. Двери открылись, и наружу высыпала стайка уличных мальчишек, держащих в руках расщепленные палки, в которые были всунуты листки бумаги.

– А, это идеи для книг, находящихся в процессе написания, – объяснил Ньюхен, входя в просторный лифт. – Торги, наверное, только начались. Департамент продаж и аренды идей расположен на семнадцатом этаже.

Лифт быстро пошел вниз.

– Вас по-прежнему раздражают халявофоны?

– Есть немного.[22]

– Привыкнете не обращать внимания.

Прозвенел звонок, и двери лифта открылись, впуская внутрь холодный ветер. Здесь было темнее, чем на том этаже, откуда мы только что приехали, и несколько персонажей сомнительного вида уставились на нас из мрака. Я хотела выйти, но Ньюхен меня остановил. Он огляделся по сторонам и прошептал:

– Это тридцатый цокольный. Самое опасное место в Кладезе. Пристанище головорезов, браконьеров, убийц, воров, жуликов, перевертышей, сценокрадов, наемников и плагиаторов.

– Дома мы не допускаем существования подобных мест, – прошептала я.

– А мы даже поощряем, – объяснил Ньюхен. – Без подлецов повествование будет неинтересным, а им ведь тоже надо где-то жить.

Я ощутила присутствие зла сразу же, как только вышла из лифта.

Поблизости маячили какие-то фигуры в плащах с капюшонами и перешептывались. Их лица скрывала тень, а костлявые руки отливали неестественной белизной. Мы прошли мимо двух огромных котов, в глазах которых плясало пламя. Они проводили нас голодными взглядами и облизнулись.

– Обед, – произнес один. – Обоих сразу съедим или по очереди?

– По очереди, – отозвался второй кот, который был немного побольше и гораздо страшнее, – но лучше подождем Большого Мартина.

– Да-да, – спохватился первый, быстро втягивая когти, – так будет лучше.

Ньюхен не обратил на котов никакого внимания. Он глянул на часы и сказал:

– Мы направляемся на встречу с моим информатором в «Убиенного агнца». Кто-то на скорую руку варганил сюжетные повороты из полуразложившихся книг, предназначенных к уничтожению. Это не просто незаконно – это опасно. Не хватало еще, чтобы поворот «режем синий провод или красный?» вышел из-под контроля на час раньше и уничтожил подозреваемого. Сколько вы читали романов, где бомбу разряжают за час до взрыва?

– Думаю, немного.

– Правильно думаете. Мы пришли.

Внутри «Убиенного агнца» было мрачно, грязно и воняло пивом. Три вентилятора на потолке перемалывали дым. В углу какая-то группа наигрывала меланхоличный мотив. Столики разделялись темными перегородками, между которыми тоже царил мрак, и единственным светлым местом оставался бар в центре зала. Туда, словно мотыльки на огонек, слетелось самое странное общество людей и чудовищ. Все они негромко переговаривались. От словесных штампов воздух был настолько спертым, что хоть топор вешай.

– Вон там, видите? – сказал Ньюхсн, показывая на двух мужчин, увлеченных беседой.

– Да.

– Это мистер Хайд[23] разговаривает с мистером Блофильдом.[24] В другом закутке фон Штальхайн[25] и Уэкфорд Сквирс.[26] Высокий парень в плаще – император Зарк,[27] тиран, правитель всей известной части галактики. Вон та, в иголках, миссис Ухти-Тухти, она тут тоже по поводу стажировки, как и мы.

– Миссис Ухти-Тухти – стажер? – недоверчиво спросила я, глядя на огромную ежиху, которая деликатно потягивала сухой шерри, не выпуская из лап корзину с бельем.

– Нет, стажер – Зарк. Ухти – агент. Она курирует детскую литературу, возглавляет Ежовое общество и стирает нам белье.

– Ежовое общество? – повторила я. – Это как это?

– Они продвигают ежей во все отрасли литературы. Миссис Ухти-Тухти первой попала в звездный рейтинг и с тех пор использует свое положение для продвижения соплеменников. Она добилась упоминаний у Киплинга, Кэрролла, Эзопа и четырех – у Шекспира. Она также хорошо справляется с трудновыводимыми пятнами и никогда не подпаливает утюгом манжеты.

– «Буря», «Сон в летнюю ночь», «Макбет», – загибала я пальцы. – А четвертая?

– «Генрих Четвертый», акт второй, сцена четвертая. Про ежевику на кустах.

– А ежи тут при чем? – удивилась я. – Ежи и ежевика – две большие разницы.

Ньюхен вздохнул.

– Ну, мы истолковали сомнение в пользу ответчика, чтобы она сняла обвинение в унижении видового достоинства при употреблении ежа в качестве крокетного шара в «Алисе». Не упоминайте о Толстом и Берлине, если она окажется рядом. Разговаривать с Ухти проще, когда избегаешь теоретической социологии и говоришь только о температуре стирки шерстяных вещей.

– Запомню, – пробормотала я. – А эти растения в горшках у стойки смотрятся весьма неплохо.

Ньюхен снова вздохнул.

– Четверг, это не растения, это триффиды. Большая шаровидная штука, что отрабатывает подачу в гольфе вместе с Бармаглотом – это крель,[28] а вон тот носорог – Ратаксис.[29] Значит, так. Бери под арест всякого, кто попытается продать тебе таблетки сомы, не покупай джиннов в бутылке, какой бы выгодной ни казалась сделка, и, самое главное, не смотри на Медузу. Если придет Большой Мартин или Искомая Зверь, делай ноги. Возьми мне выпивку, а я через пять минут вернусь.