Клад тверских бунтарей - Страница 3

После обеда, покуда ордынцы отдыхали, князь повелел созвать бояр и купцов. Собрались все быстро. Весть о прибытии ордынского посольства облетела округу молниеносно.

Князь Александр огласил требование хана.

– Но это грабеж, Александр Михайлович! – заявил боярин Васильев. Шесть лет назад мы уже собирали дань.

– Да, собирали, но ты, Петр Григорьевич, видимо, подзабыл, что потом было. Мой старший брат Дмитрий передал дань московскому князю Юрию, женатому на младшей сестре хана Узбека. Юрий должен был передать дань ордынцам, но отвез ее в Новгород и через купцов пустил на продажу. За это Дмитрий зарубил его и сам был казнен в Сарай-Бату. Дань не попала в орду, значит, мы должны платить.

– Но это, переводя на серебро, более двенадцати пудов. Где взять столько? – воскликнул другой боярин. – Половину мы с горем пополам собрали бы, но не всю дань. Или придется отдавать ее людьми. А что может случиться, пойди мы на такой шаг? Бунт, вот что. Он сметет и ордынцев, и нас, погубит Тверь, позволит возвыситься Москве.

Князь повысил голос:

– Мы должны собрать новую дань и сохранить наше положение супротив желания Москвы. Надо напрячь все силы и заплатить. Иначе Тверскому княжеству не быть. Ищите, бояре, по закромам, вытаскивайте из тайников золото и серебро, смотрите, каких холопов отдать можете.

Молодой боярин из рода Вельковых усмехнулся и заявил:

– Да еще подношение в дар приехавшим вельможам надо приготовить. От них серебряным подносом не отделаешься, запросят много.

– Да, с этим тоже придется разбираться. Надо немедленно начать сбор дани. Ордынцы оставят нас в покое и уйдут, как получат то, что затребуют.

– А размер дани остался прежним? – спросил Вельков.

– О том я еще буду говорить с мурзой Кульбеди.

– Это тот черт, который с Чолханом заявился?

– Да.

Поднялся какой-то купец.

– А ты, князь, ведаешь, что татары снасильничали Катюху Прохорову? Отец ее Евсей поклялся отомстить за честь дочери!

– Знаю, что Катьку снасильничали, а вот о помыслах Евсея слышу в первый раз. Допустить стычки никак нельзя. Посему велю Евсея посадить в темницу до отъезда ордынцев.

– А как быть с Катькой? Люди говорят, она хочет руки на себя наложить.

Князь вздохнул и сказал:

– Придется отдать ее в наложницы ордынцу, который первым снасильничал ее. Иначе не выживет.

– Так она и без того жить не желает.

– Ну что я могу сделать? – в отчаянии выкрикнул Александр Михайлович.

– Пусть вешается. Хоть не познает доли рабской, – тихо сказал Вельков.

– Все! – Князь взял себя в руки. – Собираем дань. Я постараюсь убедить ордынских вельмож убавить ее либо разложить по частям. Сейчас отдадим большую долю, а следующей весной, скажем – все остальное.

– Ну, старайся, Александр Михайлович, на то ты и князь, – сказал боярин Васильев и направился к выходу.

За ним пошли другие. Зала опустела.

Вскоре в нее вошел Кульбеди.

Тверской князь этого не ожидал. Он считал, что мурза спит без задних ног, как и остальные ордынцы. Ан нет, оказывается, тот бодрствовал. Почему?

Ответ князь получил тут же.

– Давай определимся с размером дани, – заявил Кульбеди.

– Да, это надо решать в первую голову.

– Размер прежний, плюс достойное подношение царю Узбеку, Чолхану и мне. Золотом.

– Сколько?

– Царю Узбеку три гривы, Чолхану две, мне одну. И пару наложниц. Впрочем, этим я займусь сам.

– Хочу предостеречь тебя, мурза. Люди в городе недовольны поступками ваших нукеров. Еще неизвестно, как удастся утихомирить шум вокруг насилия над дочкой поварихи. Ты бы приказал своим нукерам не безобразничать, – сказал Александр Михайлович.

Кульбеди заносчиво поднял голову и заявил:

– Мы ваши хозяева и будем делать все, что захотим. Не тебе указывать, что нам можно, а что нет. Твоя забота – собрать дань. Вот этим и занимайся. – Мурза вышел из залы.

Появился слуга.

– Что-то вид у тебя, князь, не очень хороший. Печальный.

– Чему веселиться-то, Степан?

Слуга вздохнул.

– Это так. Воистину нечему. Я зашел сказать, что тайник готов. Землю вывез, затопил в омуте реки Тьмака. Никто ничего не заметил. Пойдешь посмотришь?

– Ты, Степан, ночью будь во дворе своей избы. Я приду. Тогда и посмотрим, и спрячем кое-что.

– Ты? Ночью? Сам?

– И даже без охраны.

– Но это опасно, князь.

– Не опасней, чем находиться рядом с ордынцами.

– Да уж, подвалили они на нашу голову. А правда, что новую дань собирать будем?

– Будем. Больше ни о чем не расспрашивай. До вечера делай свои дела здесь. Потом, как все уснут, жди. В полночь приду.

– Да, князь.

Ночью князь тайным ходом покинул дворец и прошел на посад, к дому слуги. Тот ждал, как ему и было велено, встретил своего господина, провел его в клеть, зажег факел. Сколько ни приглядывался Александр Михайлович, но тайник так и не заметил.

– Ты на совесть потрудился, Степан.

– Как же иначе? Ясно, что дело серьезное, коли сам князь слуге своему велит тайник делать.

– Где он?

– Рядом с тобой.

Князь посмотрел под ноги и опять ничего не увидел.

– Не тяни, Степан!

Тот смахнул с пола солому, дернул за огрызок какой-то веревки. Слева от князя поднялась крышка. Под ней скрывалась яма, отделанная камнем, с несколькими деревянными стойками, глубиной в аршин с лишним, столько же по ширине и длине.

– Хорошо! – оценил князь и достал из-под кафтана довольно большой, тяжелый сверток, передал его слуге и приказал: – Прячь это, Степан.

Коланов лег у ямы, опустил туда руку, аккуратно уложил сверток, сверху накрыл его старым, рваным тулупом, встал, захлопнул крышку, притрусил ее соломой.

– Запоров нет? – спросил князь.

– Есть, Александр Михайлович. Под кладкой обломок копья. Упирается в выступ. Со стороны посмотреть – обычное древко. Никому не нужное, потому как сломано у наконечника. А если сдвинуть его наперед до конца, то крышка замкнется снизу.

– А как открыть?

– Надо дернуть за веревку, как я и сделал. Но кому тут тайник искать?

– Потому я и велел сделать его у тебя.

– Извиняй, князь, в холстине что-то ценное?

– Бесценное, Степан.

– Каждая вещь имеет цену, князь.

– А вот скажи, какова цена жизни?

– Чего?

– Жизни!

– Ну, это другое дело.

– Так вот считай, что у тебя в клети сама жизнь и запрятана.

– Мудрено говоришь, Александр Михайлович.

– Как есть. Но все, мне пора возвращаться.

– Проводить?

– Нет, дойду сам. Одному проще.

– Лишь бы тебя нукеры Чолхана не приметили. Эти черти глазастые.

– Ничего, сумел выйти тайно, смогу и вернуться.

– Удачи тебе, князь. Береги тебя Господь!

– С утра быть во дворце!

– Само собой.

– О тайнике никому, Степа! Да, в нем сама жизнь, но она может обернуться лютой смертью.

– Помню.

– Глянь во двор.

Тверской князь убедился в том, что никого во дворе не было, вышел на улицу и направился к кремлю. Около двух часов пополуночи он уже спал.

Утром пятнадцатого августа князь со всем православным людом собирался на молитву в каменный Спасо-Преображенский собор. Сегодня отмечался день Успения Богородицы.

В это время в гостевую палату, где в княжеском кресле восседал ордынский посол, явились мурза Кульбеди и десятник нукеров Абдуллах.

Кульбеди приветствовал начальника и сказал:

– Чолхан, я прошу разрешения выехать на посад.

– Зачем? – спросил ордынский посол.

– Размяться, посмотреть, как сбор ясака идет.

Чолхан усмехнулся.

– Кого ты хочешь провести, Кульбеди? Баб собираешься посмотреть, взять какую-нибудь в наложницы.

– А хоть и так. Не имею права?

– Имеешь. Может, так и надо поступить, дабы поторопить князя со сбором дани. Ты говорил с ним насчет ее размера?

– Говорил. Дань прежняя. Еще подношения Узбеку, тебе и мне.

– Какие же?

– Три гривы царю Узбеку, две тебе, одну мне. Золотом.