Клад и крест - Страница 2

Лёньке стало жутко. Он с тоской посмотрел в сторону дома, мечтая забраться в подвал и переждать там буйство стихии, но затем одернул себя. Неужто на Петровское налетит самый настоящий ураган? Тогда лучше отсидеться здесь, в беседке. Еще неизвестно, устоит ли дом, а беседка точно устоит – ведь за свои почти двести лет она наверняка видела бури и посильнее!

На всякий случай Лёнька забрался под скамейку. Нащупав рукой книгу, он прижал ее к себе, и ощущая, как сильно бьется сердце, уже на память прошептал свои любимые строки из рассказа Эдгара По:

«Охваченный страхом, бежал я из этого здания. Гроза еще бушевала во всю мочь, когда я очнулся и увидел, что пересекаю старую аллею. Вдруг ее пронизал жуткий свет… Сияла полная, заходящая, кроваво-красная луна… Дохнул бешенный ураган… раздался долгий, бурливый, оглушительный звук… и глубокое тусклое озеро у моих ног безмолвно и угрюмо сомкнулось над обломками дома Ашеров».

Последние свои слова Лёнька уже не услышал – молнии сверкали не переставая, а ветер свистел так, что кроны старых яблоневых деревьев клонились чуть не к самой земле. То там, то здесь ломались ветви, не выдержав бешенного напора ветра.

Хлынул страшный ливень. Но вдруг ветер стал стихать. Молнии стали сверкать не так часто, и через несколько минут Лёнька понял, что ураган уносит грозу куда-то в сторону Москвы. «Э-эх, не повезло! – разочарованно подумал он. – Вот было бы здорово, если бы ветер вырвал с корнем деревья и поднял их в воздух, как в фильме «Смерч!» Было бы о чем потом рассказать ребятам…»

Небо напоследок еще раз полыхнуло, и тут же последовал такой удар грома, что мальчик чуть не оглох. Ему показалось, что молния ударила куда-то совсем рядом, неподалеку от Петровского. И только тогда ему в голову пришла тревожная мысль: а если небесный огонь угодит в его собственный дом? Или в дом кого-нибудь из соседей? Петровское было почти сплошь деревянным, и потому пожаров здесь боялись пуще чумы.

Пожар?!

Лёньке вдруг показалось, что он чует легкий запах дыма. Он вскочил на скамейку и посмотрел в сторону деревни. То, что он увидел, заставило еще сильнее забиться его сердце.

Горела старая бревенчатая школа, расположенная в самом центре Петровского. Она была построена последним князем Голицыным еще в начале века, здесь отучились несколько поколений петровских ребят. Лишь лет тридцать назад рядом с ней появилась современное пятиэтажное здание, и тогда в старой школе стали заниматься юные музыканты.

Школа изрыгала темный дым и пламя через одно из своих окон, словно огнедышащий дракон. Сильный ветер подхватил пригоршню искр и бросил их на стену здания. Та занялась, словно было сложена не из толстых бревен, поливаемых страшным ливнем, а из хорошо просушенной соломы.

– Пожар! – завопил Лёнька. – Горим!

Он уже хотел было бежать к дому, чтобы вызвать по телефону пожарную команду, как вдруг заметил, что дверь старой школы распахнулась. Из нее выскользнули два человека и скрылись на соседней улице.

Лёнька замер с открытым ртом. Неужели, в школу проникли воры?!

Лишь через несколько минут до него дошло, что двое неизвестных могли воспользоваться страшной грозой, чтобы поджечь голицынскую школу. Иди потом, докажи, от чего она сгорела на самом деле!

Но зачем? Зачем?..

Лёнька выскочил из беседки и помчался по лужам в сторону дома. Набрав телефон районной пожарной службы, он срывающимся от волнения голосом сообщил о том, что в Петровском только что загорелась старая школа. Звонкий женский голос тут же ответил, что из Петровского уже звонили несколько человек, и что пожарная машина выехала и будет на месте через пятнадцать минут.

Лёнька вытаращил глаза. Через пятнадцать минут? Да за это время от школы только головешки останутся! Надо пока не поздно бежать на место событий, пока не поздно!

Торопливо надев куртку, мальчик выскочил из дома и помчался к калитке. По его лицу хлестали струи дождя, но мальчик был настолько возбужден, что даже не заметил этого. Перебежав через пустынное шоссе, делившее Петровское пополам, он помчался к ближайшей деревенской улице. Сейчас она напоминала бурную реку. Скользя по раскисшей земле и время от времени падая прямо в мутные лужи, Лёнька упрямо бежал в сторону школы. А гроза постепенно стихала, тучи неслись в сторону Москвы, словно темные всадники небесной орды.

Когда Лёнька добежал-таки до конца улицы, вокруг пылающей школы уже собралось десятка два людей. Ни одной пожарной машины еще не было – да и что они могли бы сейчас сделать? Здание горело сразу с трех сторон. Бревна трещали так, словно их ломал невидимый великан. Крыша изрыгала ввысь столб темного дыма, испещренного трассирующими пулями раскаленных искр.

Ленька было сунулся было поближе к гигантскому костру, но один из мужчин поймал его за руку.

– Не лезь, малец, – хрипло сказал он. – Тут ничего уже не поделаешь. Видно, последний час пробил для нашей старой школы. Хорошо еще, что ветер немного стих, так что огонь на соседние дома не перекинется.

Пожилая женщина вздохнула.

– Э-эх, совсем недолго не дожила голицынская школа до своего столетия! А ведь в ней еще бабка моя училась… Но что уж тут поделать? Не только люди, но и дома когда-то умирают. Небось, молния в нее попала. Или от ветра проводку оборвало, и вышло короткое замыкание. В такую-то грозу всякое могло случиться!

– Да причем здесь гроза? – завопил Лёнька. – Старую школу подожгли! Я сам видел, как двое выскочили из дверей сразу после того, как из окна повалил дым! Вы понимаете – школу подожгли!

В толпе послышались смешки.

– Ну, ты парень, насмотрелся детективов, – хмыкнул пожилой мужчина, осуждающе глядя на Лёньку. – Кому наша старая школа могла помешать? Никому. Просто время ее пришло, вот и все. Ну, ты еще совсем сопляк, тебе еще такое не понять.

Лёнька хотел было огрызнуться, а потом одумался и только огорченно махнул рукой. Конечно, кто ему поверит, с его-то репутацией вечного выдумщика и фантазера?

Он постоял еще некоторое время, наблюдая за тем, как пламя словно ненасытный хищник поглощало бревенчатое здание. А когда со стороны шоссе послышался рев сирен пожарных машин, Лёнька повернулся и понуро поплелся домой, не глядя шагая прямо по глубоким мутным лужам. «Может, на самом деле все это мне привиделось? – тоскливо думал он. – Надо поменьше смотреть по видику ужастиков и боевиков. Не то еще какие-нибудь зелененькие пришельцы над Петровским станут мерещиться. Никому и слова больше не скажу про тех двух поджигателей!»

Лёнька крепился ровно три дня. Он старался не выходить из дома, и стал на удивление молчаливым. На все расспросы родителей отвечал только односложно «да» и «нет». Боясь проговориться, так плотно сжимал губы, что те даже посерели. Мать обеспокоилась – что с тобой, сынок?

Но Лёнька в ответ только махал рукой и старался скрыться в своей комнате. Иногда он подходил к окну и тоскливыми глазами смотрел на улицу, где непрерывно шел по-осеннему мелкий и нудный дождь. Казалось, после урагана лето внезапно кончилось, и в жизни уже никогда не будет ничего хорошего. Да и чего хуже – владеть тайной, и не иметь возможности поделиться ею с кем-нибудь по большому секрету?

Едва проснувшись утром в пятницу, и даже не открыв еще глаза, мальчик решил: все, сегодня расколюсь! Сил моих больше нет! Пускай ребята думают, что я окончательно чокнулся, начитавшись детективов, но больше молчать я не стану!

Приоткрыв веки, Лёнька увидел, что на стене весело бегает солнечный зайчик, пробившийся чперез неплотно закрытые занавески. Из сада доносился гомон птиц. Вскочив с постели, мальчик подбежал к окну и отодвинул в сторону шторы. И даже зажмурился от косых лучей розового солнца, только что поднявшегося над далекой волной леса.

«А что – жизнь, кажется, налаживается!» – приободрился Лёнька. Напевая что-то себе под нос, он пошел умываться. На лице его светилась довольная ухмылка. Ну, сегодня он выдаст – все просто закачаются!