Клад - Страница 4

— Даже если б и так, нам нечего особенно опасаться, — ответил Джереми. — Ведь ты был в полушаге от смерти. Однако уж не хочешь ли ты признаться нам, что ты как раз из этих?

— Будь я пиратом, с моей стороны было бы очень глупо признаваться в этом, не так ли? — с горькой усмешкой сказал гость. — И потом, они никогда не поступают так жестоко со своими, как поступили со мной. Все же я не могу просить вас поверить мне на слово, друзья мои, поскольку вы меня совсем не знаете. Так что я расскажу вам свою историю, а уж вы сами решайте, верить мне или нет.

Его странные серебристые глаза устремились куда-то очень далеко, и он начал, глубоко вздохнув:

— Что до того, как я сюда попал, вы знаете почти столько же, сколько я сам. Что касается моей жизни перед этим… Я простой моряк и стал им с самого детства. Я родился в Англии, но покинул родные берега, как только сумел взобраться по сходням. Я видел уже двадцать семь весен и за это время исходил шесть из семи известных морейnote 1. Сколько удивительных историй я мог бы рассказать вам! Но только не сегодня. Последняя моя история началась в прошлом году, когда я под парусом покинул Лондон.

Дженкинсы дружно кивнули. У него действительно было характерное британское произношение.

— Я нанял прекрасное торговое судно, направлявшееся к карибским берегам с грузом специй и красивых тканей, — продолжал гость. — Но увы, мы не добрались до цели. Менее чем через месяц нас захватили в плен пираты. Мы пытались ускользнуть от них…

— О, это почти невозможно, — вставил Джереми, выпуская ароматное облако табачного дыма.

— Именно так, — вздохнул Дэн. — И они очень скверно отнеслись к нашему Плану, смею вас заверить. Не стану вдаваться в подробности, — добавил он, многозначительно поглядев на Ханну, — но должен сказать, что они оказались совсем не симпатичными людьми, то есть абсолютно. Они взяли нас на абордаж. Я остался в живых, как и большинство достаточно сильных и здоровых матросов… Но не офицеров. Так уж заведено у пиратов. Я, должно быть, по натуре живуч. Мне вдруг пришло в голову, что, окажись я хорошим моряком, я смогу ходить с ними, пока не найду способ удрать на свободу. Я действительно хороший моряк, хотя они не очень-то во мне нуждались. С другой стороны, я умею грести не хуже любого, и я греб. Это было нелегко, но человек на многое способен. Пока я был у них в плену, они не искали новой добычи, а потому моя совесть не так мучила меня, как физические страдания.

Он усмехнулся. Слушатели перевели дух. Но потом его лицо словно затянуло тучами, глаза стали блестящими, серебристыми и плоскими, как море перед штормом, а голос зазвучал очень грубо.

— Не прошло и месяца, как я подслушал один разговор. Тогда-то я и понял, что должен бежать, пока еще возможно. Они собирались идти на Мадагаскар, чтобы продать всех своих рабов, как вы понимаете… включая и меня.

Ханна ахнула, ее родители лишь с пониманием покачали головами.

— Говорят, беи охотно покупают христиан-невольников, — пояснил Дэн.

— Увы, это так, — со вздохом подтвердил Джереми.

— Да, — продолжал Дэн, — стоит человеку попасть в ярмо, и он уже никогда не увидит свободы на этой грешной земле. А поскольку я вовсе не был уверен в том, что меня пустят на небо, то решился бежать.

Он подождал, пока женщины справятся с улыбками, а мужчины перестанут смеяться его шутке. Но, отсмеявшись, Джереми вдруг проницательно поглядел на своего гостя.

— Однако корабль, который мы видели в проливе накануне той ночи, когда тебя нашли, был «Антонио». Его капитан — мистер Кидд, а он не корсар. Он торговец из Нью-Йорка, его хорошо знают повсюду, от острова Манхэттен до Устричной бухты.

— Торговец, превратившийся в пирата, — вставил Джеффри.

— Да, к сожалению, — ответил его отец. — Но пусть даже так, все равно беи получают рабов-христиан с Пиратского берегаnote 2, а не с Лонг-Айлендского пролива, мальчик.

— Верно, — быстро прервал их диспут Дэн, — но каперу ничто не мешает и торговать, если он видит в этом выгоду, а на переходе капитан разгружает свое судно от лишнего веса, где и когда может. Знаю одно: когда я услышал, что меня везут в Африку, тут же понял, что надо бежать при первой же возможности, будь то пустые слухи или всерьез. Я решил, что если даже погибну при попытке к бегству, это все же лучше, чем носить рабский ошейник и ходить по раскаленной земле босиком. Во всяком случае, именно так рассказывают об этом. А насчет почтенного негоцианта… Весь Лондон оклеен физиономиями Кидда. Его разыскивают за пиратство, так что он рад был удрать оттуда вместе со своими сокровищами.

— Значит, ты все-таки был на корабле Кидда, — спокойно заметил Джереми.

Дэн распрямил плечи, но тут же сморщился, и лицо его стало пепельным, несмотря на загар.

— Болезнь повлияла на мои мозги и на мой язык тоже, — сказал он быстро. — Я обязан вам своей жизнью, добрые люди, и не должен рисковать вашей. Есть вещи, о которых вам лучше не знать. Так что я скажу лишь, что меня поймали при побеге. Помню, что мы боролись. Помню удар кинжала и то, как я летел в воду. Потом я уже ничего не помню до того момента, когда очнулся в этой самой кровати. Больше… больше я не могу вам сказать. Простите меня. Или прогоните прочь. Но это все.

Он откинулся на спину с видом человека, который только что метнул кости и ждет, что выпадет.

— Ну да, вышвырнуть тебя за порог, а потом еще возиться с похоронами, — мрачно пошутил Джереми.

Жена бросила на него гневный взор, но, не успела она и рта раскрыть, как хозяин добавил:

— Нет уж. Единственное, что тут имеет смысл закапывать, это рыбьи головы. Храни свои тайны, господин Сил-вер. Нам все равно, пират ты или нет. Твоего Кидда будут искать, куда бы он ни направился, но, уж конечно, не рыбаки с Лонг-Айленда получат награду за его голову. Однако поговаривают, что он закапывает клады на островах, начиная с нашего и кончая островом Гардинер, чтобы сокровища не достались англичанам. Не думаю, что тебе «об этом что-нибудь известно, а?

— Отчего же, — отозвался, ухмыляясь, Дэн, — пиратские капитаны обычно рассказывают своим пленникам, как и где они прячут клады. Иногда даже карты дают с подробным указанием места. Это помогает им коротать долгие вечера между танцами и игрой на волынке, разве вы не знаете?

Когда все отсмеялись, Дэн добавил более серьезно:

— Однако мне действительно жаль. Право, друзья мои, я всего лишь бедный моряк, у которого в жизни только и есть богатства, что жалованье в конце плавания. Нынешнее мое плавание завершилось досрочно, и у меня нет для вас ничего, кроме слов благодарности. Как же мне отплатить вам?

— Поправляйся скорее, — сказал Джереми, поднимаясь на ноги. — Нам больше ничего от тебя не нужно.

— Так я уже! — воскликнул Дэн, должно быть, чересчур энергично, потому что сразу закашлялся.

— Не совсем еще, — криво улыбнувшись, заметил Джереми.

— Ты уверен, что мы не сделали глупость, приютив его в своем доме? — спросила мужа Рейчел Дженкинс, когда они остались одни. — В конце концов, мы ведь ничего о нем не знаем. К тому же у нас дочь.

— И что теперь? Выбросить его вон? И потом, дочка у нас разумная девушка, — возразил Джереми.

Они сидели у себя в спальне и беседовали, как всегда перед сном. Это было единственное время, когда супруги могли спокойно побыть вдвоем: она была уже слишком усталой, чтобы вязать или штопать одежду, а он — чтобы строгать что-нибудь или чинить рыбачьи снасти.

— Да, она разумна и к тому же добродетельна, как вы помните, мистер Дженкинс. Но он, кажется, шибко лихой парнишка, — проговорила жена, расчесывая свои волосы.

— Лихой, да не шибко. Ведь он только-только выкарабкался.

— А тебя не интересует, почему с ним все это случилось? — спросила Рейчел, отложив в сторону гребешок.