Классная для полковника (СИ) - Страница 43

— Черт, — цедит он сквозь стиснутые зубы. — Это еще лучше, чем я себе представлял. Ты такая сексуальная.

— Боже, — только и выдыхаю я.

Его взгляд, полный желания, смещается с моих губ на грудь, одной рукой он дёргает пуговицы рубашки, и те с негромким стуком падают на пол. Иосиф опускает чашечку лифчика, высвобождая из него мою грудь. Прохладный воздух касается возбужденного соска, и я чувствую, как непроизвольно сжимаются стенки влагалища вокруг члена Иосифа. Мужчина стискивает зубы, а его пальцы сжимаются на моем, теперь обнаженном соске, распространяя новые волны удовольствия по всему телу. Я теряюсь в смеси ощущений и больше не в силах сдерживаться, начинаю громко стонать, совершенно не думая о том, что нас могут услышать.

— Я передумал, — чуть слышно смеется мужчина. — Твои стоны возбуждают меня еще больше.

Он наклоняется и целует меня. Бедра Иосифа двигаются все быстрее, с силой врезаясь в мои, его рот терзает мои губы, а пальцы сосок. Я цепляюсь за его плечи, чувствуя как надвигается оргазм. Внезапно мужчина замедляется, и я издаю тихий стон разочарования. Иосиф снова наклоняет голову набок и выходит из меня, чтобы затем мучительно медленно войти, не отрывая взгляда от моего лица. Я наблюдаю за ним широко распахнутыми глазами, не в силах отвести взгляд от его напряженного выражения лица, плотно стиснутой челюсти и капелек пота, собравшихся на лбу. Иосиф все так же медленно продолжает двигаться во мне и эта смена ритма, порождает во мне новую волну удовольствия. Я поднимаю руку и провожу ладонью по его щеке, чувствуя мягкость его бороды под ней. Иосиф улыбается, подцепляет двумя пальцами мой подбородок и впивается в губы. Одновременно с этим его движения вновь ускоряются, а пальцы второй руки до боли впиваются в мое бедро. Я двигаю бедрами навстречу мужчине, пытаясь получить освобождение от нарастающего напряжения во мне. Иосиф открывается от моих губ и его рот накрывает правую грудь. Зубы впиваются в мой сосок, напряжение внутри нарастает все сильнее, грозя разорвать меня на осколки. Иосиф невесомо проводит языком вокруг соска, и я мощно кончаю, впившись зубами в свою нижнюю губу, чтобы подавить рвущийся наружу крик. Иосиф замирает и не двигается, пока мои мышцы сжимаются вокруг его члена. Его язык легко кружит вокруг моего истерзанного соска, а волны оргазма продолжают накатывать. Наконец, я почти обмякаю в руках мужчины.

— Да, вот так, — шепчет он, начиная снова двигаться. — Ты просто невероятная.

Он какое-то время еще двигается внутри, а затем резко выходит и его горячее семя заливает подол моей юбки.

— Степа, хватит жрать шоколадки! — назидательно произношу я и тут же улыбаюсь.

— Да, блиииин! — протягивает сержант. — Как вы опять узнали, Ось Давидыч? Я отряхнулся от крошек, вытер лицо, осмотрел рукава — НИГДЕ нет и малейшего следа.

— Не быть тебе преступником, Степа. Оставишь столько улик, что любой выпускник юрфака тебя вычислит в два счет, — смеюсь я и хлопаю его по плечу.

Он заглянул ко мне в кабинет, пока я курил у окна. Погода в Питере была непривычно солнечной. Настроение настолько отличное, что хочется петь и танцевать. Или это все-таки не из-за погоды? Вот уже неделю я, словно мальчишка, который влюбился по уши, мчу после работы за прекрасной девушкой. И это настолько необычно и круто, что я порой в это не верю. Словно два подростка в пубертате, мы долго гуляем держась за руки, много разговариваем обо всем, весело смеемся в ресторанах, а потом целуемся в машине у подъезда перед расставанием. И на следующий день все по новой.

Да.

Даже если бы за окном были тучи, я бы все равно был счастлив, как слон.

— Ну скажите, Ось Давидыч! Где я прокололся? — взмаливается Степа.

— Нет уж. Сам думай, — усмехаюсь я. — Привели Осокина?

— Да. Я об этом и хотел доложить, — кивает Веревочкин.

— Дознаватель им занялся?

— Да.

— Отлично, пошли.

Мы быстро идем по коридорам управлениям, временами останавливаясь, чтобы перекинуться парой фраз с коллегами. Через какое-то время входим в темную комнату. В соседнем помещении, отгороженным стеклом, за столом в наручниках сидит Осокин. Он нас не видит, потому что с его стороны это зеркало. Напротив него сидит молодой парень в сером костюме.

— Он что-нибудь сказал? — спрашиваю я у Макарова.

— Нет, — хмыкает тот. — Полчаса уже прошло. Опять тебя звал.

— Даже интересно, что он хочет, — почесываю бороду я.

— Ты же знаешь правила, Ось, — напоминает Макаров.

— Да мне, честно говоря, похер на них, — пожимаю плечом. — Пока больше интересно как он будет себя вести.

С тех пор как Осокина-Коцюбу схватили, он не сказал чего-то хотя бы более-менее вразумительного. Доказательства против него неоспоримые и его можно хоть сейчас сажать лет на двадцать за все, что он натворил. Но меня до сих пор не отпускает ощущение, что эта мразь не так проста, как кажется. Мотивы его крайне размыты, а дознаватель не может из него выбить признание, вот уже который день.

После очередного вопроса дознавателя, Коцюба вдруг вскакивает с места, подбегает к отделяющему нас зеркалу и бьет кулаком по нему.

— Ты там, старый хрыч? — орет он во все горло с безумными глазами. — Сколько я могу тебя ждать? Ты заебал прятаться! Выходи если не ссышь!

Все тепло, что было внутри меня, моментально улетучивается. Остается пустота. Я понимаю, что он обращается ко мне. Он чего-то страстно хочет. Так сильно, что уже не может терпеть. Это интересно.

— Не поддавайся, товарищ полковник, — тихо говорит Макаров, внимательно смотря на Коцюбу через стекло. В комнату для допросов уже зашли люди с автоматами, а дознаватель отошел к двери от греха подальше.

Макаров сказал слишком поздно, я уже вышел из темной комнаты и иду к этому психопату. Когда захожу внутрь, все замолкают. Коцюба отстраняется от зеркала и с безумной ухмылкой смотрит на меня. В его глазах мелькают шальные огоньки. Он явно доволен собой.

— Выйдите все, — приказываю я, встав возле стула широко расставив ноги и скрестив руки на груди.

— Но, товарищ полковник, — пытается возразить дознаватель.

Я стою к нему спиной, поворачиваю голову только наполовину, чтобы без слов все было понятно, и бойцы с дознавателем выходят из комнаты, закрыв за собой дверь. Знаю, что они стоят за ней, готовые в любой момент ворваться, но я и без этого ничего не боюсь.

Мы остаемся совсем одни. Я перемещаю взгляд на Коцюбу.

— Ну наконец-то, — скалится он.

Я не говорю ни слова.

— Я уж думал ты зассал, — продолжает Коцюба. — Такой весь из себя крутой. Думаешь ты поймал меня? Думаешь я переживаю из-за этого? Думаешь боюсь? Да мне насрать, веришь? Совсем похрен. Я ничего не боюсь, понял?

— Это все, что ты хотел мне сказать? — металлическим голосом спрашиваю я.

— А тебе мало?

— Это лишняя информация для меня, — таким же тоном произношу я. — Мне глубоко насрать на всю твою смелость, твои переживания и в целом на тебя. У тебя осталась одна попытка рассказать по-хорошему, за каким хером тебе все это понадобилось. В противном случае, ты отправишься прямиком в ад. Причем надолго.

— О, есть вещи гораздо страшнее смерти, — нервно хихикает Коцюба.

— Вот они с тобой и случатся. Можешь быть уверен, — уверяю его я.

— Да они уже со мной случились! — орет Коцюба, дернувшись вперед, но тут же осекается. — Понимаешь, нет? Все уже и так со мной произошло!

— Говори зачем тебе квартира нужна была? Мы бы все равно не дали ее продать.

— О, еще как дали бы. Даже ареста не наложили. Думаете вы такие всесильные что ли? Все в рамках закона. Мы же в правовом государстве живем. Все бы у меня было. Короче, че ты меня сбиваешь? Я не за этим тебя звал.

Вопросительно поднимаю бровь и смотрю на него.

— Интересно, да? Вот и мне интересно. Как тебе Линка-то, а? В постели, конечно. Горячая штучка, да? М-м-м, мы так отжигали с ней в свое время. Хотя, ты уже в возрасте, можешь не раскрыть весь ее потенциал. Но ты старайся, попробуй знаешь что?