Кирано Хота (СИ) - Страница 5

Тренировочная площадка. Тот же день. Хирано Кота.

Кота застыл соляным столбом. Озвученная новость из уст инструктора просто перевернули внутри него просто вверх дном. Чувства и эмоции перемешались бесформенной кучей, из которой нельзя было вычленить доминирующей - там все пульсировали с одинаковой силой. Хотя Кота мог вычленить то чувство, пульсирующее немного, но ощутимо сильнее остальных - чувство отчаяния.

"Тренировки не будут прекращаться до самой ночи. А начинаться - с самого утра. Да, ты правильно понял - мы возвращаем бег, отжимания и прочие силовые прелести".

Кота хорошо изучил дядю Смита, когда он исполнял роль его инструктора. Если мастер-сержант сказал, что тренировки будут продолжаться с рассвета до заката, то так и будет. Если мастер-сержант сказал, что кроме занятий по Рукопашному Бою возобновятся силовые тренировки, то это будет правдой.

Ками, если раньше, при распорядке тренировок с окончания завтрака до начала ужина по завершению дня оставалось сил на две вещи: дойти до столовой и поужинать и доковылять до кровати, то теперь и подумать страшно.

"Я теперь же на площадке и ночевать же буду. На большее сил не хватит это точно."

"Поговори с ним".

"Что?"

"Убеди его не делать этого. Это ведь безумие".

"Да, вспомни то, как ты доходил до конца тренировки раньше. А сейчас станет еще хуже".

"Но мы должны..."

"Чего мы должны? Мы должны торговаться!"

"Ничего тебе не будет за невинный вопрос. Просто попробуй".

- Сэр, позвольте вопрос, сэр, - неуверенным голосом подал голос Кота.

- Я слушаю.

- Сэр, а разумно ли создавать такие нагрузки?

- Поясни. -с выжидательностью произнес инструктор.

- Сэр, не то, чтобы я жаловался, но не будут ли новые нагрузки ... чрезмерными.

- Боец, - строго одернул Коту мастер-сержант. - Напомни мне третье правило.

- Сэр?

- Третье правило, Кота, живо!

-...Я, я понял, сэр. Готов выполнять ваш приказ.

- Хм-м-м. Чудненько.

Утро следующего дня.

"Ками, я хочу умереть."

Очнувшись от блаженного забытья, которые прочие разумные называют всего лишь сном, Кота открыл воспаленные от недосыпа глаза.

"Во имя всего святого, почему все происходит это со мной?"

Исправно выполняющий собственное предназначение будильник бил набатом, болезненно гудя в тяжелой, как гиря, голове. Но ненависть не спешила проявляться к источнику раздражения, нет. В груди поселилось лишь глухое отчаяние, в котором вязли остальные чувства.

"Просто заткнись, чертов говнюк."

Устало нажав кнопку отключения продолжающего дребезжать будильника, Кота вяло поднялся с кровати, следуя в ванную. Яркий свет, вспыхнувший после нажатия переключателя, больно резанул по глазам и заставив на мгновение прикрыть их рукой.

"Хочу сдохнуть."

Горячая вода, льющаяся тонким ручьем из душа, вместо расслабления и придания бодрости неимоверно раздражала. Будто собственное тело стало раскаленной сковородкой, на котором подпрыгивало и отскакивало накаленное растительное масло. Может, просто заболел?

"Может сходить к Сьюзен и проверить температуру?"

Предательская мысль вывела Коту из себя, нанеся удар в стену ванной, где он принимал душ.

"Нет! Мы пришли сюда за результатом. И мы получим результат. Еще остался месяц, да. Один проклятый месяц".

Закончив прием ванной, Кота поспешил на завтрак. Времени оставалось мало и снова начнется цикл истязательств, по недоразумению названные "тренировками". Но нужно пройти этот путь. Необходимо дойти до логического конца. Иначе...

"Иначе я перестану уважать себя".

Новый день принимал силу, отгоняя ночные огни. Но сегодня никакая прекрасная и теплая погода не была способна разогнать темные депрессивные тучи, закованные в клетку воли. И выходя из дверей казармы Кота медленно сокращал расстояние между ним и тренировочной площадкой, где виднелась массивная фигура мастер-сержанта.

Тренировочная площадка. Мастер-сержант Смит.

Утро было превосходным. Джон Смит наслаждался прохладным ветерком, который в это время года имел весьма редкую возможность проявить себя. И пока жар летнего солнца полностью не захватил свои права на этом Полигоне.

Мастер-сержант с неким редким чувством ностальгии осмотрел тренировочную площадку, не меняющийся с прошедшими годами. Словно кадры из снимков и коротких видео промелькнули в виде воспоминаний у седовласого мастер-сержанта.

Первый день работы. Нас было около ста человек. Сто человек с погонами от рядового до штаб-сержанта Уильямса, единственный имевший такое высокое звание. В тот день всем дали возможность показать свою полезность как военных-инструкторов, а не только "псами войны", по праву носившими прозвище после военной компании во Вьетнаме. Тогда нам дали шанс уйти и нести службу в другом месте работы, иначе был только один выход остаться в армии - пройти тренировочный курс до конца.

Тогда ни один из них не вышел из строя. И Смит не знал, правильно это было или нет. Правильно ли было ставить такие условия?

Два месяца. Столько времени инструктора поставили перед вчерашними ветеранами, чтобы доказать им собственную компетентность. Собственную решимость.

Решимость - это чуть ли не единственное, что помогало Смиту в то время не сдаться, не опустить руки. Решимость идти сквозь сверхнагрузки, практическое отсутствие сна и скудное питание. Боль и моральное унижение - постоянные спутники тех дней.

В свое время, в небольшой отдаленности от казармы, висел на выкопанном в земле стальном пруте позолоченный колокольчик. Инструктора называли его "дядей Сантой". "Позвони дяде Санте и твое желание сбудется", - дружелюбно сообщил нам на второй день тренировок единственный офицер среди инструкторов. Первый лейтенант Милдред Гилларс, а для нас он имел другое имя: "Радиорейх".

Радиорейх любил говорить. Много говорить. Но если разговоры сержантов вызывали ярость и гнев, то слова Гилдарса - ненависть и страх. Большинство дошедших до звонка дяде Санты было заслугой "Радиорейха". Он любил рассказывать, с чувством, расстановкой и практическими примерами, про неверность девушек у военнослужащих, о испытываемой ненависти к ветеранам вьетнамской войны. Он уничтожал сладкими, сочувствующими речами веру в родных и близких и то чувство патриотизма, привитое дома и в школе.

За два месяца звонков к "дяде Санте" было ровно семьдесят пять. Семьдесят пять отличных ребят ушли разбитыми морально и с "черной меткой" в личном деле. Когда оставшихся двадцати пяти курсантов поздравили с окончанием курса, то Смит рыдал, запершись в туалетной кабинке. Слезы лились ручьем, как бы пытаясь очистить себя от той гнили, которое поселилось и жило все то время.

"Тогда многое изменилось".

И вот, спустя множества лет работы на должности инструктора, Смит снова вспомнил время собственной подготовки. И благодарить за это нужно нового подопечного - Хирано Коту. Мальчуган, выросший у матерого вояки фактически на его глазах, когда он приезжал с семьей или сам к нему на лето, пришел к нему с просьбой. Интересной просьбой. Просьбой, которое дало толчок к тому, что он решил взять несколько приемов, которые применяли к нему, но не применяемое им. И время близиться все ближе.

- О, как вспомнишь о парне, так он и появляется на горизонте, - коротко усмехнувшись, прокомментировал Смит приближающуюся фигуру парня.

Парень выглядел отвратно. Шатающаяся походка, потухший взгляд и впавшие щеки - явное доказательство того, что прошедшие тренировки довели его до грани.

"Хотя до сих пор остался таким же плюшевым мишкой."

Смит зарекся понимать тот факт, что у нормальных людей жировая масса уже должна была уйти даже не в ноль, а в минус. Но у семейства Хирано всегда все происходит не как у нормальных людей.