Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.2 - Страница 241

Подошел шкипер с буксира. Недовольный, но вида не показывает. И понятно: кому нужно, чтобы большой хозяин у тебя на борту шел, да какие-то гости, когда у тебя всего-то кубрик для матросов и кочегаров да две каюты – своя и механика.

– Значит, так, – сказал ему Колоколов строго, словно недовольный, чтобы шкиперу и в голову не пришло возражать. – Значит, свою каюту отдашь мне. Вторая койка – англичанину. Поставили койку?

Шкипер кивнул.

Пьет много, подумал Колоколов, надо будет другого выписать, да трудно с людьми. А этот рано или поздно посадит на мель. Или еще хуже – найдет каменную щеку… Колоколов поморщился – воображение нарисовало ему такую картинку.

– Во второй – англичанка и черниковская дочка.

– Знаю.

– Кубрик ваш – размещайтесь, как можете. И еще Ахметке место найдите.

– Невозможно, Ефрем Ионыч.

– Возможно. А ихние слуги на корме палатку поставят.

– Не положено.

– Как я сказал, так и положено. На первой барже профессор. Лошадей туда загонят.

– Тесно будет.

– Знаю. Не на бал едем. Иди, чтобы к обеду отчалили.

– Не от меня зависит.

– А спрошу с тебя.

И Колоколов стал смотреть, как китаец ставит на корме буксира палатку – палатка, видать, шелковая, желтая, как цыпленок.

Отвалили после обеда, в четвертом часу. Колоколов не сердился, знал, что так и будет.

Он вышел на нос буксира, смотрел на бескрайнюю Лену и радовался. Хорошо, думал он, что отправился в Булун. И не потому, что для дела, а радовался, что снова почувствовал себя моложе, даже похолодело в груди от неизвестности. Где наша не пропадала!

Потом прошел на корму. Там на складных стульях сидели англичане. За их спинами стояла палатка желтого цвета. Между ними – складной столик, на нем чай, китаец подает.

– Добро пожаловать, – сказал Дуглас. Выучил, правильно сказал.

– Не откажусь, – согласился Колоколов.

Он присел на третий складной стульчик, который сразу при-

несла Пегги. Стульчики были легкие, простые. Колоколов, прежде чем сесть, покрутил стульчик в руках, сложил, разложил, запомнил, как делается. Не потому, что нужен такой стульчик таежному человеку, но когда знаешь, что пригодится, а что нет?

Сел он так, чтобы видеть ближайшую баржу. Там был Костя. Ему бы книжку читать или у профессора ума набираться. А он бродит по барже, перебирается через тюки и ящики, словно дикий зверь в тайге. Переживает. Вот увидел, как они втроем чаи гоняют, даже кулаком по борту стукнул. Стучи, сынок, стучи. Воспитывай характер.

Пегги сбегала в каюту, позвала Ниночку. Для нее тоже стул нашелся. И чашка из голубого фаянса. Чай был душистый, но крепости мало. Ниночка сразу увидела Костю и стала смотреть в его сторону. Колоколов велел ей переводить, рассказывал о местной жизни, а она переводила кое-как, невнимательно.

– Нина Семеновна, – сказал тогда Колоколов, – ты не думай, что я тебе позволю даром хлеб есть. Если ты с нами ехать согласилась, чтобы денег заработать, отцу помочь, то работай, толмачь. А если на Костю глазеть будешь, ни пользы тебе, ни денег.

Ниночка вскочила со стульчика, чуть за борт не упала. Колоколов молчал.

Ниночка спохватилась, овладела собой, вернулась.

– Пожалуйста, – спросил по-русски Дуглас, делая вид, что не заметил ничего. – Как далеко есть место метеорита от реки?

– Недалеко, – ответил Колоколов. – Дня три верхом, однако. Если дождей не будет. Может, четыре.

– Это очень интересно.

– Что ж там интересного? – удивился Колоколов. Дуглас продолжал по-английски:

– Небесные тела такого размера не попадались в недавней истории человека. Не исключено, что это целая планета, что сорвалась со своей орбиты и столкнулась с Землей. Есть такая точка зрения некоторых астрономов.

– Да хоть две планеты. Мне без разницы.

– На той планете могли сохраниться следы инопланетной жизни.

– Видел я как-то метеорит. В Иркутске, в музее, – возразил Колоколов. – Черное железо. И камень. Не бывает в них ничего.

А сам подумал: «Хорошо, что я велел Мюллеру Костю взять. Свой глаз там нужен. Мало ли что!»

– Я мечтал бы увидеть собственными глазами это небесное тело.

– Хочешь – иди, смотри, – сказал Колоколов равнодушно. – Нам с Мюллером не по пути.

– К сожалению, не могу. Я связан словом с Вероникой.

– Ну раз связан, тогда и говорить нечего. Спасибо за чай. Вероника в разговоре не участвовала, только переводила

взгляд ясных серых глаз с одного на другого и подольше останавливала его на Ефреме Ионыче – ее все больше привлекал этот широкий, уверенный в себе, сильный мужчина. Настоящий конкистадор, золотоискатель. Ей привелось недавно прочесть книгу американского писателя Джека Лондона, который столь романтически писал о золотоискателях на Аляске. Колоколов был из этих людей. А она? Там у Джека Лондона были такие, как она, – стройные, сильные, решительные женщины.

Хорошо, что мистер Ефрем едет с ними. Так спокойнее. Он знает всех, все его уважают и даже боятся. Если кто-то и может помочь, то только мистер Ефрем.

Ночью к берегу приставать не стали. Фарватер широкий. Колоколов смотрел, чтобы шкипер не выпил лишнего. Потом пошел в каюту. Лег на койку. Дугласа не было. Видно, прохлаждался на палубе со своей Вероникой. Ничего, время терпит.

А сон не шел. Навалились заботы – приходится все в голове держать, всякую мелочь, никому нельзя довериться. Приказчика в Булуне сменить надо – ворует, песец в том году плохой был, какая-то болезнь напала. Слышал, что шайка у Вилюйска объявилась, надо бы охрану у рудника увеличить. А Дуглас все не шел. Давно спать пора. Ведь не у барышень сидит так долго. А может, сидит? Мало ли что! Вдруг за борт упал? Колоколов улыбнулся такой мысли, но все же поднялся, накинул тулуп – на палубе холодно, – вышел. Вторая каюта напротив. Постоял, прислушался. Тихо. Вышел на палубу.

Синь вокруг, ночь настоящая, звезды. Из высокой трубы вырываются красные искры и летят низко над палубой.

На самой корме видны два человека. Согнулись, чтобы не видно, отмахиваются от искр, долетающих из трубы. Шепчутся. Колоколов сразу узнал, что это Дуглас и его слуга.

В этом разговоре была неправильность. Слуга с хозяином не шепчутся без особой на то надобности ночью, тайком от людей. Им и днем шептаться не положено. Два вывода сразу сделал Ефрем Ионыч. Первый – англичанину есть что скрывать и что замышлять. Второй – отношения между слугой и господином совсем не такие, как кажутся днем да непосвященному взгляду. Куда ближе. Колоколову хотелось подобраться поближе, послушать. Но заметят, да и не поймешь, о чем говорят. Колоколов еще немного поглядел на иностранцев и пошел спать.

Дуглас вернулся только через полчаса. Колоколов сделал вид, что спит. А скоро и в самом деле заснул.

Второй день прошел тоже без приключений.

Один раз пристали к берегу – покидали дрова со второй баржи на буксир.

Костя перешел на буксир, обедал с отцом, ходил кругами вокруг Вероники. Колоколов велел подтянуть шитик, что плыл за буксиром на канате, и отправил сына обратно на баржу. Чтобы разговаривал с Мюллером, ума набирался. А сам снова пошел пить чай к англичанам.

На этот раз внимательно присматривался к китайцу. Но ничего не заметил. Тихий, кланяется. Чай готовит добрый.

После чая велел Ниночке переводить разговор с Вероникой.

Ниночка чуть успокоилась. Хоть и поглядывала на паузок, как там Костя, но уже не так нервничала – это Ефрем Ионыч заметил. И хорошо. Колоколов стал расспрашивать англичанку про ее жизнь с отцом, как они в Африку ездили и в Индии жили. Англичанка отвечала с готовностью, улыбалась.

Они смело глядели друг на друга – Колоколов и Вероника, словно уже знали что-то недоступное другим.