Кир Булычев. Собрание сочинений в 18 томах. Т.1 - Страница 235

Мокрица быстро прошел к двери, выглянул в щель. Все тихо.

Но хотелось бежать. Мокрица распахнул дверь и в ответ на взгляды офицеров сказал:

— Дойду до подрывников. Что-то они тянут. Надо поторапливаться.

В коридоре стоял одноглазый Джинь. Он уже раздобыл защитный шлем с фонарем.

— Джинь, — сказал ему Мокрица, — спустись к вспомогательному отряду. Что-то давно нет от них вестей.

— Слушаюсь, господин Мекиль.

Мокрица не стал ждать, пока Джинь скроется в глубине коридора. Он поспешил в боковой ход, ведущий к подрывникам.

И Крони с его отрядом опоздал на какие-то пять минут.

— Здесь, — сказал крысолов.

Крони жестом остановил остальных. Распахнул дверь и вошел в штаб Мекиля.

Стражник в углу, бубнивший что-то в переговорную трубку, лишь взглянул на него и отвернулся. Спел и второй офицер, колдовавшие над планом подземелья, увидели Крони не сразу.

— Где Мокрица? — спросил Крони.

— Вышел, — ответил Спел, прежде чем догадался, что никто не смеет назвать директора обидным прозвищем. — Крони?

Второй офицер старался вытащить пистолет.

— Не надо этого делать, — сказал Крони. — Нас больше. Кто-нибудь, возьмите у них оружие.

Горбун подошел к офицерам, и те безропотно передали ему пистолеты. Спел обернулся к Крони.

— Послушай, трубарь, — сказал он.

— Он такой же трубарь, как ты, красавчик, — сказал горбун.

— Господин Крони, — сказал Спел. Ему было тяжело перенести такое унижение. — Крони, я тебя умоляю, именем сестры умоляю. Не отбирай мой пистолет. Это пистолет моего деда. Я не могу без него.

— А я не могу тебе его оставить, — сказал Крони и смутился, потому что его голос звучал виновато. — Нельзя. Ты стражник.

— Лучше убейте меня.

— Нельзя, — отрезал Крони.

Его слушали все, кто находился в комнате и стоял в коридоре.

Горбун тем временем заглянул в заднюю комнату.

— Сбежал, — сказал он.

— Куда пошел Мокрица? — спросил Крони у офицера.

— Сказал, что к подрывникам.

— Кто проведет нас туда?

— Я, — неожиданно сказал стражник, сидевший у переговорной трубки.

— Оставь мне двух-трех человек, — сказал Крони горбуну, — и беги к подрывникам. Их много?

— Нет, — стражник был рад, что его не убьют. — Там только трое полицейских, а остальные — техники с шахты.

— Офицеров отведите в комнату Мокрицы. Там нет запасного хода?

— Там нет хода, — сказал крысолов, стоявший за спиной Крони.

— Крони, я умоляю тебя. Два слова, — сказал Спел.

Второй офицер беспрекословно прошел в заднюю комнату.

— Крони, я хочу говорить с тобой один на один. Ты же знаешь, как много мы с Герой сделали для тебя. Без моей помощи ты бы давно был мертв. Я тебе не враг.

Крони не считал его врагом. Спел был чем-то вроде родственника, если, конечно, трубарь имеет право смотреть так на директорского сына. Спел был младшим братом, глупым и неверным…

— Я рад бы, — сказал Крони. Он был искренен. — Но оружия оставить тебе не могу. И не верю тебе. Если мы не победим, ты вернешься к Мокрице. Ты всегда будешь с тем, кто сильнее.

— Ты отказываешься от друга, — сказал Спел. — И от победы. И ты обрекаешь на смерть нас обоих.

Спел резко повернулся и четко, как на параде, поднимая колени, направился к задней двери.

«Мальчишка, — подумал Крони. — Он играет в войну».

Тон Спела встревожил Макса Белого.

— О чем он говорил?

Крони повторил слова Спела.

— Может, это не пустая угроза, — сказал Белый Круминьшу.

Круминьш пожал плечами.

Мокрица успел убежать от горбуна и его людей. Его, как тревожный звонок, гнал страх, предчувствие беды, непонятной, неожиданной, таящейся в темных закоулках коридоров.

Мокрица провел у подрывников от силы три-четыре минуты. Работа продвигалась медленнее, чем хотелось бы, и старший техник сказал ему, что взрыв будет минут через двадцать. Здесь было мирно, пыльно, и Мокрица велел торопиться.

Предчувствие гнало его дальше, он поспешил из тупика назад, но не к штабу, а задержался на развилке, размышляя, куда идти. И эта заминка спасла его: он услышал шаги, приглушенные голоса и успел вжаться в нишу — отряд горбуна прошел мимо. Мекиль понял, что, если он сейчас не выстрелит, не поднимет тревоги, подрывники будут захвачены врасплох. Он даже поднял пистолет, прицелился в последнего из бунтовщиков, но не выстрелил. Ему не убежать, когда бунтовщики погонятся за ним. Надо сделать иначе — надо успеть к вспомогательному отряду. И, стараясь не звенеть высокими каблуками о камни, Мекиль свернул налево, туда, куда послал Джиня.

Отряд горбуна и в самом деле застиг подрывников врасплох. Стражники даже не стреляли.

— Мекиль только что был, — сказал один из техников, пока люди горбуна разоружали стражу. — Велел спешить.

— И не сказал, куда побежит?

— Разве у него спросишь?

Горбун связал пленным руки, вооружил техников и повел людей к баррикаде Рази, чтобы напасть на стражников сзади.

А Мокрица брел по туннелю, не смея зажечь фонарь и чувствуя, как опасность подстерегает его. Когда он увидел впереди огонек, то присел у стены и выставил вперед руку с пистолетом.

Огонек приближался медленно, и луч фонаря шарил по стенам, словно владелец фонаря был напуган и не уверен.

— Кто ты? — спросил Мокрица. — Если не ответишь, стреляю!

— Господин Мекиль! — донесся голос. — Это вы, господин Мекиль?

— Я.

Мокрица вышел на середину прохода. Шел Джинь. Нельзя показывать страха. Они все послушны, пока тебя боятся.

— Ну что там?

Мокрица не ждал добрых вестей.

— Их нет.

Джинь как-то обмяк, ослабел.

— Я не думал, что увижу вас, — сказал он. — Я боялся, что вас уже нет.

— Не пори чепуху, — оборвал его Мекиль. — Объясни толком. Они побили бунтовщиков?

— На баррикаде стоит прожектор и светит вдоль туннеля. Не подойти. Я сначала думал, что наши там. Ведь прожектора только у нас. Я пошел по туннелю, а они стали в меня стрелять. Я стал кричать, что я свой, что я от вас. А они стали смеяться и кинули мне вот это. И сказали, чтобы я отнес вам, господин Мекиль. Они оскорбляли и меня и вас, господин Мекиль.

За словами Джиня слышалась мольба: «Разубедите меня, всемогущий господин Мекиль. Этого же не может быть!»

— Дай то, что тебе передали для меня.

Джинь достал из кармана мешочек и протянул Мокрице, рука дрожала. Мешочек был увесистый. Мокрица развязал его, и на ладонь ему высыпалась кучка блестящих опознавательных знаков погибших стражников. Мокрица отшвырнул горсть знаков в сторону, и они дробью простучали по стене туннеля.

— Все ясно, — сказал Мокрица. Измена. — Он не был уверен, что в самом деле была измена. Но так надо было сказать. — И мы их жестоко покараем.

Слова и, главное, тон успокоили Джиня.

— Так точно, господин Мекиль.

Джинь не задумывался, почему директор в одиночестве разгуливает по темным туннелям. Наверно, в этом был смысл, недоступный пониманию агента.

Мокрица пошел вместе с Джинем обратно к штабу.

— Они идиоты, — сказал он. — Они проникли с помощью измены в наши ряды и смогли заманить один из наших отрядов. Но вместо того чтобы наступать, они сидят за баррикадой.

Джинь послушно кивнул.

— Они не знают правил войны, — продолжал Мокрица. — Их никто не учил этому. Главное — быстрота, и мы их обгоним.

Важно было предупредить засаду, которая не принимала участия в бою и ждала, когда убегающие бунтовщики попадутся в ловушку. Если Мокрица сумеет вывести стражников оттуда, не все проиграно. А здесь бой кончился. Мокрица не верил в возможность поражения, но, когда оно стало реальным, он мысленно поблагодарил судьбу, спасшую его, и стал планировать снова. Он был человеком действия.

— Джинь, — сказал он тихо, когда голоса затихли вдали. — Если ты сможешь сделать, что я тебя попрошу, то будешь жить на верхнем ярусе и станешь богаче Калгара.

— Слушаюсь, господин Мекиль.