Кипчак. Книга 1. Последний из рода Ашина - Страница 4

Лицо Медведя сразу изменилось, а вот остальные присутствующие начали дружно ржать. Мой конь – действительно легендарное животное, по крайней мере, в наших кочевьях. А это территория примерно двести на триста километров, если не больше. С учётом гостей, родни, союзников и прочих купцов о жутко строптивом и умном коне знают по всему междуречью от Дона до Волги, да и в Приднепровье тоже слышали. А это тысячи километров. Герой нашего разговора стоял рядом и пофыркивал, будто всё понимал.

– Карабаш, – обращаюсь к скотиняке, – я не шутил про кобыл. Если будешь опять показывать норов, то крыть твоих подружек будут другие жеребцы.

Чур меня, но в глазах животного промелькнула самая настоящая обида. Затем он фыркнул, по своей привычке повернулся боком и застыл как изваяние. Народ благоговейно зашептался. Всё-таки здесь конь – это не просто средство передвижения и гужевой транспорт. Тотемы родов и то не всегда выше главного друга кочевника. Медведя уговаривать было не нужно, и он, схватив седло, подбежал к Карабашу. Когда всё было сделано, раздались новые крики, которые через несколько секунд были встречены громким ржанием только не коней, а и степняков.

– Скотина неблагодарная! – орал брат, прыгая на одной ноге. – Больше в жизни не подойду к тебе. Ты не конь, а самый настоящий киримет[11]! Зачем ты наступил мне на ногу?

Это выглядело так смешно, что я поддержал народ и присоединился к веселью. Только новые вспышки боли остановили мои порывы. Щёлкаю пальцами, и Карабаш мигом оказывается около меня, параллельно сбив с ног Медведя. Это не демон в обличии коня, а самый настоящий тролль. Хватаю луку седла и одним плавным движением оказываюсь на коне. Ну ничего себе! Я не ожидал такой дрессировки и тем более реакции своего тела. Вспоминаю разговоры взрослых, которые рассказывали: мол, хороший водитель в пьяном виде получает от нахождения за рулём дополнительные силы. То есть едет на автопилоте, соблюдая правила. Не знаю, как у пьяных, но мне сразу стало легче. И удивительно, что я чувствую себя полным продолжением своего скакуна. Он понимает меня чуть ли не телепатически, а мне даже не нужно его лишний раз направлять. Это было так необычно и прекрасно, что я даже завис на время. Из приятной задумчивости меня вывел очередной возглас брата.

– Алтан, нам надо отпустить разъезд или возьмём себе сопровождение?

– Карча, вроде Карабаш наступил тебе на ногу, а не на голову, – произношу максимально серьёзно, с трудом сдерживая улыбку. – Или мозг провалился в твои пятки? Хан уже предупреждён, и наверняка в нашу сторону едет подмога. А дозору надо выполнять свои задачи и охранять земли орды.

Мужики поржали над братом и, попрощавшись, выдвинулись по своим делам. Мы же с насупившимся Медведем, ведя за собой вьючную лошадь, двинули на северо-запад в сторону Сарикан, то есть ставки хана племени жёлтых куманов. Русы называют наш городок Шарукань[12], ну, или примерно так. Диалектов здесь хватает, и иногда путаешься в названиях городов или племён. Ясы называют моё нынешнее племя шари[13], булгары – шерле, а русские почему-то кличут нас сарочинами, а весь народ – половцами. Мы считаем себя сари-куманами, вот и поди разберись. Блин, опять в голове какая-то каша. Я уже примерил на себя личину Алтана и стал самым настоящим половцем? А как же моя прошлая жизнь? Понятно, что местные русские для меня такие же чужие, как и степняки. Вот только мне крайне не улыбается иди в набег на какой-нибудь Переяславль и убивать тамошний народ. Ладно, будем разбираться по мере поступления информации. Знаю одно – я попал в очень непростое для Дешт-и-Кипчак и Киевской Руси время.

Весенняя степь – это просто незабываемое зрелище. Если не брать в расчёт всякую кровососущую мерзость, конечно. Теперь начинаю понимать, почему на мне стёганый халат, кожаные штаны и шапка – никакой овод незаметно не пристроится. Разве что попытается ужалить в лицо. Но здесь без шансов. Взяв пример с Медведя, отгоняю наглых насекомых от скакуна при помощи специальной палочки с кисточкой. Конь – это лучший друг кочевника, если не сказать больше. Карабаш воспринимает мои действия с пониманием, но постоянно хулиганит, периодически пытаясь укусить жеребца брата. Поэтому тот едет на полкорпуса сзади и неспешно рассказывает, как мы попали в засаду.

Неделю назад глава нашего куреня, то есть семьи, послал несколько беспокойных юношей передать приказ главному пастуху. Вернее, приказывать мне не может никто, кроме хана, особенно в собственной семье. Я поехал за компанию с братом. Большая часть рода сейчас жалась к некогда зимней стоянке, которая недавно стала центром притяжения всех сари-куманов. Но такого количества коней и скота близлежащие территории просто не выдержат – будет сожрана вся трава вплоть до корешков с кустиками. Поэтому стада были раскиданы по достаточно обширным землям. Ведь у каждого куреня, рода и ханского семейства были свои места для пастбищ. Часть воинов охраняла внешние рубежи, внутри пасся скот, и уже потом разбивались становища.

А ещё между некоторыми кочевьями располагались земли бродников, оседлавших переправы Дона, Днепра, Днестра, Буга и их притоков. Ранее эти земноводные крысы боялись поднять голову, только услышав имя «кипчак», то есть половец. Но времена изменились в худшую сторону. К сожалению, в этом виноваты мы сами. Вернее – они, я пока не имею к местным никакого отношения. В недавней битве с пришлыми агрессорами крысы поддержали врагов и помогли им разбить русско-половецкое войско. А наши ханы вместо того, чтобы отомстить предателям, занялись старой доброй степной забавой – выяснением отношений. В итоге умудрились рассориться как с днепровскими куманами, так и с кимаками[14] – нашей ближайшей роднёй, кочующей восточнее Волги и Яика.

Но это пока не так важно. Хуже, что вожди куманов сцепились друг с другом. На фоне недавних поражений, когда Орда потеряла чуть ли не половину воинов, и самое главное – лучших ханов, ситуация просто катастрофическая. Схарчат нас соседи и не подавятся. Не сейчас. Так лет через десять – пятнадцать точно. Русы, ясы-аланы, касоги, булгары и куны тоже понесли немалые потери. Но, в отличие от вечно грызущихся Рюриковичей, остальные соседи между собой не воюют.

Опять меня несёт не в ту степь. Ха-ха. В степь меня как раз таки занесло. Но какие на фиг аланы с кимаками? С чего это я себя отождествляю с какими-то сари-куманами? Ведь это половцы, исторические враги русского народа. Тут же в голове появилась информация, что чуть ли не половина наших ханов в родстве с русскими князями, а ещё – что большая часть крещена по православному обряду. В степи моё имя – Алтан, то есть золотой, из-за цвета волос. А смоленская родня кличет меня Юрием. Вот такие враги. Медведь же иногда называет меня на местный лад – Юрче – и ржёт. Тот ещё подкольщик.

– Пять или шесть всадников, – спокойно говорю брату, который вскочил, выронив кусок мяса, и схватился за саблю.

Мы сидели и ели просто одуряюще вкусную зайчатину. Карча, не особо напрягаясь, подстрелил двух длинноухих, которых мы и запекли на углях. Дичи в степи столько, что я уже устал удивляться подобному изобилию.

Гостей сначала почуял Карабаш, но просто всхрапнул и принялся доедать свой овёс, насыпанный в торбу. Значит, нет причин для беспокойства. Затем уже я почувствовал или услышал далёкий топот. Интересное у меня здесь умение, или чит, позже надо в этом разобраться. Может, ещё какие-нибудь таланты откроются? Хотя ещё один навык, превосходящий большинство местных, у меня есть. Надо будет его испытать, как здоровье позволит. Брат тем временем прекратил метаться, посмотрел на меня осуждающе, сел на место и отломал кусок запечённого зайца.

– Тут, значит, половина орды всполошилась из-за нескольких молодых балбесов, – произнёс хрипловатый и насмешливый голос, – а они отдыхают и мясо жрут. И без нас?