Кинжал раздора - Страница 5
– Лучше, чем ничего! – бодро сказал Барт. – Уже часть пути. Глядишь, оттуда еще чем-нибудь уедем. Выше нос!
И правда, как же она сама не догадалась. Женин повеселела.
– А как ты себя чувствуешь?
– Отлично. – Он попытался изобразить улыбку.
– Держи, – Женевьева протянула ему листья, – это надо разжевать и проглотить.
– Я тебе верю, ангел. – Барт сунул листья в рот и зажевал, не спуская с Женин насмешливых глаз.
– Горько. У меня такой же привкус был с утра. – Он на нее подозрительно уставился.
Женевьева наклонилась застегнуть свой саквояж: не объяснять же Барту, как она его вчера лечила. Вдруг он брезгливый.
– Над чем ты там смеешься? – раздался его недовольный голос. – И где ты спишь?
– На стуле, – поморщилась она.
Женевьева наотрез отказалась меняться, как полудохлый рыцарь ни настаивал. Тогда он сдвинулся на самый край кровати. Женин отрицательно покачала головой.
– Я не кусаюсь. И вообще я сейчас относительно безопасен. По меньшей мере, до завтра. Обещаю. Не бойся, – насмешливо сказал Барт.
– Я не боюсь! – разозлилась Женин и улеглась на бок, спиной к нему.
Она легла сверху на одеяло, стянув его с Барта, но он не стал выдергивать его из-под нее, еще поймет неправильно, дурочка, – пусть спит.
– Мне не хватает на билет! – с ужасом обнаружила Женин на следующее утро у касс. – Я же позавчера много потратила: телеграмма, телефонные разговоры…
– У меня впритык, – пересчитал свои деньги Барт.
Он потянул ее к поезду:
– Спокойно, сейчас я что-нибудь придумаю.
Барт попытался договориться с одним проводником, с другим, с третьим. Их ничто не заинтересовало, даже фотоаппарат. У очередного вагона он вложил все деньги Женевьеве в ладонь, больно сжав ей пальцы, и приказал:
– Жди меня внутри, я быстро.
Не давая опомниться, подсадил ее на подножку, закинул вслед их вещи. Проводник было запротестовал.
– Покажи ему деньги, пусть заткнется. Я сейчас, – крикнул Барт, убегая.
Бартоломью все не было и не было. Женин начала волноваться. Уже подали сигнал к отправлению. Женин выглянула – никого. Глотая слезы, она сняла их вещи на землю. Поезд тронулся. Женин оглянулась – к ней мчался Барт. Он подхватил свои чемоданы, закинул в медленно проплывающий хвост заднего вагона, наклонился за ее саквояжем, побежал, догнал вагон, зацепился рукой за поручень, поставил ногу, швырнул саквояж и запрыгнул на подножку. Женин изо всех сил бежала следом. Поезд набирал скорость. Барт протянул ей руку. Нет, она больше не может. Сердце выпрыгивало из груди, в боку кололо, дыхание обжигало. Она остановилась и согнулась, пытаясь отдышаться. Подняла голову и увидела сквозь слезы, как Барт сбросил ее саквояж. Потом свои чемоданы. Один из них раскрылся, и на рельсы высыпалась пачка бумаги. Сам Барт спрыгнул немного погодя.
Женевьева побрела собирать бумажки: хорошо, что ветра не было, далеко они не разлетелись.
– Я же велел тебе ждать В ВАГОНЕ! Какого хрена… – заорал Барт, подбегая.
Он постоял, глядя вслед поезду, повернулся к Женни, махнул рукой и улыбнулся:
– Прости. Обидно. Но ничего страшного. Бывает. Значит, не судьба. Ничего, я держу все под контролем. Давай сюда рисунки, и пошли попытаемся вернуть фотоаппарат.
Барт говорил так спокойно, как будто и правда ничего страшного не случилось.
«Главное, все живы», – как любит повторять ее бабушка. Ничего страшного. Бывает.
Утешенная Женевьева протянула Барту с полсотни собранных ею на насыпи мятых грязных зарисовок всевозможной археологической добычи. Бартоломью запихнул их в свой чемодан, даже не оглянувшись, все ли листочки Женни подобрала, и потащил ее к зданию станции.
– Быстрее, – торопил ее Барт, – пока он еще не ушел. Знаешь что? Скажешь ему, что нужна пленка, которую здесь он не купит. Разве что в студии в столице. А я ему могу продать. Ни слова, что мы хотим обратно фотоаппарат! Предлагай пленку! А вот и он!
Два старика болтали у касс. Один с огромным сердитым петухом под мышкой, второй с «Кодаком» в руках. Женевьева узнала во втором госпитального сторожа.
Барт напрягся: сторож извлек фотоаппарат из чехла и вертел в руках, показывая собеседнику.
Как Женни ни боялась местных петухов с мощными когтистыми лапами, но пришлось стоять в опасной близости и объяснять сторожу ситуацию. Женни косила глазом на петуха, петух своим круглым желтым глазком на нее. Интересно: он может вырваться и напасть? Или клюнуть? Петух словно прочитал ее мысли, открыл угрожающе клюв, показывая острый треугольный язык.
– Я не куплю здесь нужной пленки? – озадаченно уставился в честные глаза Барта сторож.
Тот пожал плечами, мол, мое дело предупредить, – и развернулся уходить. Платить за пленку дороже, чем за фотоаппарат, сторож не стал, он долго уламывал Барта забрать «Кодак» обратно и вернуть деньги. Наконец, Бартоломью согласился, мужчины пожали друг другу руки. Старик с петухом не уходил. С любопытством ожидал, чем закончатся торги. Его петух рванулся было в сторону Женевьевы. Но она была начеку и отскочила. Хозяин бесцеремонно прижал своего петуха посильнее и пошел с полупридушенной птицей сопровождать приятеля до госпиталя, обсуждая по дороге детали несостоявшейся сделки.
– Продать всегда успеем, и подороже, – потирал руки Бартоломью. – Одни местные вокруг были – разве они оценят такую вещь. Так, из любопытства и по дешевке брали. Хорошо, что удалось вернуть.
Он вдруг остановился и спросил у пораженной его талантами торговаться попутчицы:
– Скажи мне лучше: как ты думаешь, куда пошел вон тот мужик с мешком?
Женевьева проследила взглядом за указующим пальцем Барта. Ну, мужчина, ну, с тяжелым мешком. Идет по шпалам. В ту сторону, где исчез их поезд. Она пожала плечами.
– Не знаю. Наверное, до ближайшего селения. Рельсами часто пользуются вместо дороги.
– Может быть, может быть, – задумчиво сказал Барт. – А может… Все равно делать нечего, пойду прогуляюсь. Есть у меня одна мысль. Посиди на лавочке, покарауль вещи. Я – мигом.
Он оставил ее на скамье у станции и отправился вслед за крестьянином. Женни думала-гадала, что это может быть за мысль, но ни до чего не додумалась. Все равно, времени у них теперь – неделя, пускай проверяет свои мысли. Скорее всего, права она. Вон туда же проследовало еще несколько крестьян, и все с поклажей. Видимо, по железной дороге передвигаться удобнее. Тем более что безопасно, если поезда ходят раз-два в неделю.
Женевьева успела и погрустить о доме, и поволноваться, и наконец испугаться за то время, что отсутствовал Барт. Она обрадованно вскочила, когда он появился.
– О! Вижу, что соскучилась! – бросил он, вгоняя ее в краску.
– Я – соскучился! – объявил со смехом. – Пошли! Кажется, если я правильно понял ситуацию, у нас есть шанс отсюда выбраться.
Барт закинул на плечи рюкзак, куда уже был упрятан фотоаппарат, чуть было не поменявший сегодня владельца, взял в каждую руку по чемодану и тронулся в путь. Женни с саквояжем еле поспевала за ним.
– Не нужно так бояться. Ты же больше, сильнее.
– Кого я больше? – удивилась Женин.
– Петуха, – рассмеялся Барт.
Женин смутилась.
– Он мозгами понимает, что ты сильнее, и не сунется, если будет уверен, что и ты это тоже понимаешь. А мозги у них есть, у здешних кур, не сомневайся! Я видел, как они дерутся, – вроде как на полном серьезе поучал он ее.
Женин терпела, хмурилась и не выдержала, перевела неприятную тему разговора:
– Долго нам еще идти?
– Вон на тот холм, – показал подбородком Барт, руки у него были заняты, и принялся разглагольствовать:
– Видишь ли, поезда бывают не только пассажирские, правильно? Местные не очень-то любят раскошеливаться по пустякам. Верно?