Кинжал раздора - Страница 16

Они помолчали.

– Не знаю, почему я тебе все это рассказываю. – Барт зевнул. – Никогда никому не говорил.

– Я никому не скажу, – пообещала Женин. – Даже Рафаэлю.

– Раф знает. От Рафаэля у меня секретов нет, – пробормотал Барт засыпая.

Разбудил Женевьеву голос Дездемоны. Женин села на кровати и попыталась сообразить, снится ей ворчание актрисы или она слышит упреки в адрес Отелло наяву. Тогда откуда?

Пыльная голова Дездемоны показалась над кроватью.

– Сережку потеряла, – пожаловалась она, увидев, что Женин не спит. – Ты не находила? Жаль. Ох, как мне эта сережка сегодня нужна.

Голова исчезла. Женин не раздумывая нырнула под кровать помогать искать.

– Ну точно, она слетела, когда этот идиот меня душил, – ползала по полу Дездемона. – Он же трясет, как ненормальный. Нет чтобы аккуратно, нежно.

Барт заворочался над их головами. Дездемона перешла на многозначительный шепот:

– Карлос сегодня приезжает! Серьги – его подарок.

Они выбрались из-под кровати.

– Здесь Отелло схватил меня и затряс, – встала на место Дездемона.

Попятилась к кровати.

– Швырнул.

Она упала, закинув руки и свесив голову. Женин обошла вокруг, присела, отодвинула копну темных волос Дездемоны и увидела на полу застрявшую в щели сережку.

– Вот она!

Барт резко сел на кровати, испуганно вращая глазами. Обнаружил лежащую Дездемону и открыл рот.

– Доброе утро, Бартоломью, – улыбнулась Женни.

– Привет, – перевел он взгляд. – Что у нас происходит?

Дездемона поднялась, забрала серьгу, сообщила скороговоркой, что сегодня выходной и что актеры вечером собираются в ресторанчике, их ждут тоже. Стрельнула глазками в сторону Барта.

– Главное – Карлос приезжает, – протянула томно и упорхнула.

– Выходной? – огорчился Барт, когда Женни пересказала ему, в чем, собственно, дело. – Здесь нам сегодня не заработать. Ну ладно, что-нибудь придумаем, город большой, до вечера уйма времени.

Он пошел было умываться. Женевьева взялась за канат, на котором летала в «Гамлете» Тень.

– А почему они не убрали?.. – потянула она его на себя.

Барт обернулся, крикнул, предостерегая, но поздно. Женевьева взмыла вверх.

– Держись! – Барт опрометью бросился к механизму.

Чертыхаясь, он дергал все рычаги.

Опс! Женни со свистом понеслась вниз. Спрыгнула, не долетев немножко, и одернула юбку.

– Ничего ножки, – одобрительно заметил Барт, подходя и закрепляя канат узлом.

А она была так горда собой! Не испугалась. Не завизжала. Не упала.

Вот он сейчас вернется, и она сделает что-нибудь такое, такое, чтобы он запросил пощады. «Ничего ножки!» Кто ему дал право оценивать ее ноги…

– Пошли скорее! – позвал ее от дверей Бартоломью. – Посмотрим, какую работу этот город мне сегодня приготовил.

Ах, ну да, она совсем забыла: они отстали от поезда, у них недостаточно денег на билеты.

«Бартоломью, мне нужно серьезно с тобой поговорить, – хотелось сказать Женевьеве. – Почему ты это делаешь?»

Она набралась мужества, отрепетировала фразу и произнесла:

– То, как ты разговариваешь со мной днем, очень сильно отличается от того, что ты говоришь ночью.

Она сделала паузу.

Бартоломью разобрал смех.

– Да? А разве мама не предупреждала тебя, что не надо верить тому, что говорит тебе ночью мужчина? – спросил он.

Женин вспыхнула. «Ну вот, опять».

– Женин, ты что, в школе не училась? – удивился Барт.

– Училась.

– И тебя что, не дразнили?

Женин пожала плечами.

– Не верю, – рассмеялся Барт. – Ты – такой лакомый кусочек!

Женин вспыхнула.

– Ну хорошо, раз ты не постигла эту науку в школе – наверстывай упущенное, пока я рядом. – Он улыбнулся. – Если тебя дразнят или обзывают, никогда, слышишь, никогда не подавай вид, что тебя это задевает. Пропускай мимо ушей, не отзывайся, проходи мимо как ни в чем не бывало. И рано или поздно это надоест даже такому противному насмешнику, как я!

– Вот здесь, – прервала его и показала Женевьева, – я нашла вчера недорогую еду. Позавтракаем?

Барт кивнул.

Они устроились на улице. Хорошее утро – еще не жарко.

– Ты говоришь такие вещи, что невозможно не обижаться, – заметила Женин, задумчиво разглядывая свою тарелку.

– Я говорю ровно те вещи, которые конкретно тебя смущают. Всякие намеки на отношения, – вещал Барт с набитым ртом. – Вот Дездемона, например, только похихикала бы. С ней, чтобы поддразнить, нужно говорить об ее актерских промахах. Рассвирепеет как тигрица.

– А тебя как?

Барт уже проглотил свой завтрак, Женин отломила ему половину своего хлеба, он машинально сунул в рот.

– Меня? Я оброс толстой шкурой.

– Тебя дразнили в школе?

– Ха! Я сам там дразнил. Учителей.

– Учителей? Зачем? – Женин начала есть, стараясь не спешить, она положила Барту еще кусочек хлеба.

– Мне нужно было, чтобы меня выгнали, – улыбнулся он, но как-то невесело.

– Зачем?! – Женни даже привстала.

Он молчал.

– Расскажи! Пожалуйста.

– Длинная неинтересная история. – Барт задумался, что можно забавное извлечь из его пребывания в школе. – У родителей была навязчивая идея, что старший сын должен получить хорошее образование в приличной школе. Связи, имя, то, се. К тому же, один двоюродный дядя еще и год оплатил с условием, что я из штанов выпрыгну, чтоб заработать стипендию. Меня запихнули в Колледж святого Андрея, может, слышала…

– О! Конечно, – с уважением выдохнула Женин. – Частная школа для мальчиков.

– А! – махнул Барт рукой. – Ничего веселого торчать год в закрытой школе. Мама, понимаешь ли, сокрушалась, что у меня плохое образование. Это в компании с Рафом-то плохое? Что у меня нет никакого достойного общения. Кроме Рафа. Мне нужно общество. Можно подумать, я не могу организовать себе это самое общество, если захочу.

– Ты – можешь, – с уверенностью подтвердила Женевьева.

– А вот Раф – нет! Я – его единственное общество. И его лишили этой малости ради моего престиж-но-го, – скривил Барт губы, – образования! Нас разлучили. Ты уже поела? Пошли!

Они зашагали по тесной городской улочке.

– Что дальше? – спросила Женин.

– Ничего. Замучил всех вусмерть, учителя поговорили с родителями, мягко так, они в лоб меня неподдающимся воспитанию не называли, но подразумевали, и меня вернули домой. Новый доктор Рафаэля признал, что Рафу со мной легче. Нас оставили в покое и на домашнем обучении.

Дома пошли реже, с лужайками. Улица стала просто широкой дорогой.

– С Рафом учиться, конечно, сложнее, чем с одноклассниками в школе. Он же умный. Гонит вперед, за ним не успеешь. Но в домашнем обучении есть свой смысл. Сам себе составляешь программу. Вернее, Раф. Наш старичок-учитель был не против. А друзья ко мне до сих пор приезжают. Которых в колледже завел. У нас же весело в Меланьи. Вот то, что нам надо! – неожиданно заключил Барт и решительно направился к розовому дому с колоннами.

Садовник взглянул на них вопросительно.

– Скажи ему, пусть позовет хозяина. Художник из столичного театра заинтересовался их кустами.

Барт деловито прошелся перед домом, заглянул на террасу и даже в окно.

К ним вышел очень солидный сеньор в шелковом халате.

Барт велел перевести, что он прогуливался по окрестностям и, как особа с тонким художественным вкусом, не мог не залюбоваться домом. Но вот кусты. Это же просто безобразие! У него есть пара идей, если хозяину интересно… Аванс вперед.

Барт получил аванс и секатор.

Сеньору принесли чашку кофе, и он прохаживался вокруг куста у самой террасы. Барт сделал из куста идеальной формы шар. Сеньор довольно закивал, пожаловался на жару и скрылся в доме.

Бартоломью энергично щелкал ножницами. Женин, чтобы не чувствовать себя бесполезной, собирала в кучу обрезки веток. Барт витой спиралью «закрутил» живую изгородь до ворот. Прочитал табличку «Доктор Заммит» и удивился: