Кино: Перезагрузка богословием - Страница 25

Вот это и есть сегодняшний новый мировой порядок: забота о том, чтобы человек отучился думать и только жевал рекламную жвачку. В этих условиях все то, что учит человека мыслить, учит «плыть против течения» - наш союзник. Достоевский – это человек, который учит думать, а потому даже плохие экранизации по Достоевскому будут работать на нас.

- А можно ли на сцене ставить библейские сюжеты?

- Сценки поклонения волхвов родившемуся Христу вполне традиционны. Небольшие пьесы на библейские темы писал св. Димитрий Ростовский в 18 веке. Вот только изображения Христа и Богоматери на сцене я считаю невозможными. В частности, потому, что в их душах не было греха. А потому их психология находится за пределами нашего понимания и «вживания». Василий Розанов однажды это пояснил так: удачны бывают портреты «характерные», со страстью. «Но кто не был ни эллином ни иудеем, ни скупым ни расточительным, ни вообще в частности "тем" или "этим": скажите, пожалуйста, какая кисть и какие краски могут схватить и показать зрителю "вот! вот!" - эту сумму отсутствующих недостатков? Было лицо вообще идеальное, человеческое ("Се, Человек") с добротою, которая не переходила в сентиментальность, с осуждением злу, которое не переходило в желчность, со спокойствием, но ровным, не чрезмерным: ну, вот вы возьмите кисть и нарисуйте лицо "вообще идеальное"! Ничего не выйдет, при удаче - икона... Христос не картинен в жизни, он был уже в жизни иконен»[47].

- Отец Андрей, с нашумевшим «Последним искушением Христа» всё понятно: Патриарх выступил по телевидению и призвал паству этот фильм не смотреть. Но ведь Его Святейшество не может уделять внимание каждой новой картине. Вот выйдет фильм, аналогичный «Последнему искушению». Патриарх осудить его не успеет, а я – уже посмотрю. Я совершу грех?

- Многое зависит не от Вас, а от того, кто создавал фильм. То, что является грехом с точки зрения Православия, может не являться грехом с точки зрения той культуры, в которой фильм создавался. Память об этом важна для того, чтобы отличить - где сознательное богоборчество, а где – чей-то искренний поиск или чья-то игра, ведя которые, человек считает, что действует в рамках социальных или своих религиозных приличий.

Что касается произведений второго типа, ты мы с вами прекрасно знаем: святые отцы, начиная от Апостола Павла, использовали языческие тексты – и философские, и художественные – в целях православной проповеди.

Но вряд ли возможно употребить в благих намерениях сознательный антихристианский трактат… Хотя с неоплатониками, кажется, это получилось. Блаж. Августин сказал о неоплатонике Порфирии: «ученейший из философов, хотя и величайший враг христиан» (О Граде Божием. 19,22). Но при этом несомненно знакомство Отцов с трудами неоплатоников и влияние этих философов на богословие Отцов[48].

Итак, важен авторский замысел, тот «месседж», который сам автор заложил в свое произведение. Но важна и информированность зрителя: знал ли сам зритель или читатель до просмотра или прочтения, что это произведение сознательно антихристианское или греховное?

Как правило, мы подходим к новому фильму отнюдь не в состоянии собственной «информационной невинности». Мы заранее можем представить себе, о чём картина, – по рекламе, например, или по мнениям людей, которые ее уже посмотрели. Да и потом, никто нас цепями не держит в кинотеатре. И дома мы можем в любую минуту выключить телевизор. У нас нет никаких обязательств перед теми книгами и кассетами, которые мы покупаем. И нет никакой нужды до конца досматривать или долистывать их, если видишь, что это не твоё, не нравится. Вкус источника можно понять по его капельке.

- Я читал вашу полемику с разными публицистами. Вы осуждаете своих оппонентов за то, что плохо ознакомились с вашими работами. А к произведениям искусства призываете относиться именно так – по первому впечатлению. Если оно подсказывает мне: «Фильм – антихристианский» – ни в коем случае не нужно его смотреть, чтобы проверить, верно ли это впечатление?

- Именно так. А даже если я ошибся – что, я много потеряю разве? Сегодня так много этих так называемых произведений искусства, что жизни не хватит на знакомство с ними. Если их все изучать – жить то когда?

Другое дело – если меня спросят, что Церковь думает о конкретном фильме. Здесь, конечно, надо будет повнимательней присмотреться и найти аргументы. Потребуется серьёзное погружение в материал, чтобы твои слова не показались дикими и странными для того, кто уже влюбился в это явление культуры.

- Вы писали про «Терминатора-II». Казалось бы, такой жестокий фильм, столько крови… А вы говорите, что после просмотра детьми финальной сцены, где Терминатор уничтожает себя во имя мира, вам будет гораздо проще разъяснить им, что значит жертвенность, которой учит Евангелие. Чего же будет больше: пагубы от садистских сцен «Терминатора-II» (когда буквально ножи в глаза втыкают) или пользы от его заключительного эпизода?

- Вопрос в том, с кем дети будут этот фильм смотреть. Если со мной – пользу получат, если без меня – нет. И я говорю о нецерковных детях. Речь не идёт о том, что я приду в воскресную школу и поставлю «Терминатора» – вместо того, чтобы говорить о житии преподобного Сергия Радонежского.

- Тем не менее своих крестников Вы повели на тот же «Титаник». И сказали: мол, таким должен быть настоящий мужчина – умереть, но спасти любимую женщину.

- Ну, здесь этическая составляющая гораздо яснее прописана, чем в «Терминаторе». Интересный фильм с правильной моралью, вот и всё.

- Вы говорили, «Титаник» хорош тем, что в нём есть чёткая грань добра и зла. Но ведь во всех – позволю себе эпитет – тупых американских боевиках тоже присутствует эта грань. Такие фильмы учат защищать слабых, стоять за правду и справедливость. Что же, они несут положительный заряд?

- Могут нести – если окажется рядом человек, который сумеет указать именно на это. Ведь дети оценивают фильмы не по наличию в них правильной морали. Дискуссии, которые возникают в подростковой среде после просмотра кинокартины, – они совсем на другие темы.

- Точно. По себе помню: мы с друзьями обсуждали, из каких пистолетов и автоматов стреляют герои «Терминатора».

- Вот именно, а отнюдь не жертвенную этику и так далее. Я говорю не о том, что православным людям эта культура рекомендуется. А о том, что миссионер должен уметь использовать любой подручный материал, чтобы заговорить о том, ради чего он пришёл к людям.

- А вообще – Ваша точка зрения на современное кино.

- Боюсь, в данном случае можно стать заложником ограниченности своего кругозора… В последнее время у меня больше претензий к российскому кино, чем к американскому. Все эти бесконечные сериалы о бандитах, мафии, «кротах» и прочем… Здесь легче отождествить себя с героем, поскольку это на нашем, узнаваемом материале сделано. И впечатление создаётся такое, будто бы нет другого выхода, кроме как в бандиты идти. Дескать, нормальным путём ты не пробьёшься никуда, ничего не сделаешь. В социальном плане эти фильмы опаснее. Они почти так же опасны, как всевозможные игры типа «Слабое звено». Это самая опасная передача, какая есть на телевидении.

- Почему?

- Во-первых, культ богатства. Во-вторых, богатство без работы. Вы знаете, у студентов есть такая примета – перед экзаменом зачётку выставить в форточку и сказать: «Ловись, халява!» По всем каналам идет реклама халявы. И это более чем странно: ибо идеологи «реформ» твердят, что русскому народу не хватает «протестантской деловой и трудовой этики», но при этом делают все, чтобы с помощью телевидения трудовую этику разрушить.