Килл крик - Страница 9

– Тогда вы знаете, что у меня… думаю, можно назвать это нетрадиционным подходом к продвижению моего любимого жанра.

Уэйнрайт сложил в щепотку большие и указательные пальцы и развел руки в стороны, словно растягивая невидимую нить.

– Хоррор сейчас популярен как никогда раньше, так? Но до недавнего времени никому не удавалось придумать способ достучаться до интернет-аудитории вне фэндома. – Он рубанул руками воздух, обозначая пространство за пределами невидимой нити. – А я нашел возможность заинтересовать рядового любителя хоррора и даже завоевать внимание тех, кто никогда не проявлял интереса к этому жанру. И удалось мне это благодаря хоррор-ивентам на «Страхе в эфире». Поэтому сайт каждый месяц и посещает больше ста миллионов человек. Поэтому мы не просто крутейшая хоррор-платформа двадцать первого века – мы крутейшая поп-культурная платформа. Вот так-то.

– Да-да, я видел, что вы делаете.

– Посмотрели, значит? А самый последний проект видели? Премьеру «Подземки»? – Уэйнрайт не стал дожидаться ответа. Он подался вперед, будто собирался поделиться пикантной сплетней, а не описанием видео, набравшего больше пятидесяти миллионов просмотров. – Мы выдали это за обычный стрим: актеры и прочие киношники – режиссер, продюсеры, руководитель студии – едут в лондонской подземке, давшей фильму название, на премьеру на Лестер-сквер. А потом мы остановили поезд прямо посреди туннеля. Без предупреждения. Без объяснений. Вскоре во всех новостях передавали: «Актеры „Подземки“ застряли в подземке». Но стрим продолжался – это был единственный способ связаться с нашими беспомощными героями…

Уэйнрайт провел пальцем в воздухе прямую линию, изображающую протяженность эфира.

«Он обожает это шоу, – подумал Сэм. – Оно его заводит».

– Спустя полчаса аудитория стрима выросла с десяти тысяч до ста тысяч. И это еще до того, как чудовища полезли из темноты. – Уэйнрайт улыбнулся, но лишь уголками рта – больше ничего не шевельнулось на его резиновом лице. Даже в глазах не промелькнуло веселье. – Все, конечно, были в курсе происходящего. Киношники, руководство подземки, даже полиция. Поезд на самом деле стоял на неиспользуемой ветке. Никакой угрозы, что в него врежется другой поезд, не было. В тот вечер это была наша личная съемочная площадка. Журналисты это слопали и завалили нас звонками. Целый день #подземка была самым популярным хештегом. Мы устроили свою маленькую «Войну миров»[4]. В конце концов мы довезли нашу команду до кинотеатра в целости и сохранности – уловка сработала. На следующее утро у видео было уже больше миллиона просмотров. А к концу недели набралось десять миллионов. – Интернет-магнат поднялся с кресла и оперся руками о край стола. – Мы превратили обычную премьеру ничем не примечательного ужастика в уникальный перформанс, стирающий грани между реальностью и вымыслом. И этот перформанс, черт подери, затмил саму премьеру.

– Ну и что вы хотите? – сухо поинтересовался Сэм. – Посадить меня в вагон метро, чтобы люди смотрели, как я там печатаю?

Уэйнрайт аккуратно сел обратно в кресло. Повисла долгая пауза: он собирался с мыслями.

– Я создал «Страх в эфире» не только чтобы продвигать хоррор и фэнтези как таковые, но чтобы отдать должные почести произведениям, от которых, по моему мнению, все должны прийти в восторг. Фильмам. Сериалам. Музыке. Сайтам. Книгам. Я хочу покончить со стигматизацией хоррора и прочно вписать его в мейнстрим, чтобы весь мир увидел: нет ничего плохого в том, чтобы исследовать темную сторону, чтобы отдаваться неизведанному. И вот, поскольку надвигается Хэллоуин, я решил, что сейчас самое подходящее время напомнить людям, какой Сэм Мак-Гарвер обалденный. Напомнить им истории, заставившие миллионы читателей обделаться от ужаса. Дать им взглянуть одним глазком на писательскую кухню. И может быть, даже подразнить их вашим новым романом.

В комнате дома на другом конце города, на столе у панорамного окна, курсор на экране компьютера принялся мигать, мигать, мигать…

Сэм поморщился, ощутив, как сдавило грудь.

– Слушайте, Уэйнрайт, я действительно польщен. Честное слово. Это щедрое предложение.

– Вот именно, дружище. Так примите его.

– Просто сейчас мне необходимо сосредоточиться на новой книге. Давайте, наверное, потом, когда я закончу. Тогда уже похороните меня заживо и устройте стрим из гроба.

Тонкие губы Уэйнрайта плотно сжались. Он медленно кивнул – не соглашаясь с услышанным, а лишь признавая, что зашел в тупик.

Сэм ощутил внезапную потребность заполнить паузу.

– Просто неподходящее время. Прямо сейчас у меня трудный период.

– Вы заняты.

– Да.

– Пишете.

– Верно.

– И преподаете.

– Да, – ответил Сэм. Прозвучало это невыносимо фальшиво. Он и сам себе не верил.

Уэйнрайт поднялся с кресла, окинул взглядом голые обшарпанные стены кабинета восемь на восемь метров.

– Ну что ж… – Он протянул Сэму руку.

Сэм встал, ответил на рукопожатие:

– Спасибо за предложение, правда.

– Хм…

Сэм попытался высвободить свою руку, но Уэйнрайт лишь сжал его ладонь крепче. Легонько крутанул и перевернул руку Сэма ладонью вверх, обнажив покрытое татуировками изувеченное предплечье. Лиловые искры в карих глазах Уэйнрайта как будто засияли ярче.

Он усмехнулся:

– Соглашайтесь. Для вас это всего лишь два дня жизни, а для ваших фанатов – волшебный билет, шанс увидеть любимого мэтра в уникальной обстановке.

– В какой обстановке? Что вы задумали? – спросил Сэм, но Уэйнрайт уже открывал дверь в коридор.

– У вас в почте мое письмо, – бросил он через плечо. – Когда передумаете – а вы передумаете, – просто ответьте на него. Об остальном мы позаботимся.

– Я совершенно не… – начал Сэм.

Он обращался к пустому проему.

Уэйнрайт исчез.

Мор свирепо всхрапнула и рывком отжала штангу от груди. Вены на ее бицепсах вздулись. Пот струился по выбритым вискам к закрученным в хвост волосам. Руки горели, мокрая спина скользила на гладкой резине скамейки.

Медленно, аккуратно она опустила штангу. Почувствовала холодное прикосновение железа к голой коже над спортивным лифчиком. Снова рыкнула по-звериному и опять подняла штангу.

Правая рука задрожала, грозя согнуться.

– Твою мать, – прошипела Мор сквозь стиснутые зубы. И сжала штангу так, что пальцы побелели.

Штанга, звякнув, опустилась на стойку. Мор села. Подняла с пола полотенце. Обтерла пот с лица. Прислушалась к стуку сердца в груди – бам, бам, бам. Боль доставляла ей радость. В ней была и угроза смерти, и гарантия жизни. Бояться тут нечего. Мор знала, что наслаждение и боль берут исток в одной и той же области мозга. Доведенные до крайности, они становятся неотличимы друг от друга. Наслаждение болью. Боль наслаждения.

Сорвала с себя насквозь вымокший лифчик, распустила волосы и по коридорчику с арочным потолком прошла в подвальную ванную. Вывернула ручку душа, торчащую из стены, покрытой белой, как в метро, плиткой, выскользнула из спортивных шортов и секунду спустя ступила под струю воды. От пронзительного холода кожу защипало. Постепенно вода стала теплеть, пока наконец вокруг ее тела не заклубились огромные облака пара.

Без каблуков росту в Мор было от силы метр семьдесят, но исходящая от нее энергия добавляла ей сантиметров пятнадцать. В свои тридцать восемь она обладала фигурой мраморной статуи. Четко очерченной, но не перекачанной. Сексуальной, но не похабной. Каждая линия, каждый изгиб имели свой смысл и назначение.

Крутанула ручку вправо, и поток воды иссяк. Теплые капли падали с хромированной головки душа ей на затылок, пока она вытиралась.

Заморачиваться с одеванием она не стала.

Голая, поднялась по винтовой лестнице на первый этаж своего дома в Голливуд-Хиллз, прошла через элегантную, со вкусом обставленную гостиную туда, где из пола, точно ребро механического божества, вырастал металлический штатив на шарнирах. Открыла ноутбук, лежащий на полке из рифленой стали.