Киберстар - Страница 11

– Блин, но идея-то ничего! Ты на себя смотрел вообще? Нам не по четырнадцать, и пусть комп с героями меча и магии у нас уже не один на семерых, но все же. Черт, какой же я старый уже.

– Ага, как в анекдоте: я стар, я очень стар, я суперстар, я… – осекся и задумался, обернувшись на ребят.

– Я… – поддержали они хором, – Киберстар!

– Поддерживаю, просто и понятно, и для рекламы клуба подойдет, – отметил Виктор. – Кстати, Настя считает, что прозвища у вас должны быть емкие и запоминающиеся, и чтоб характер победителя считывался.

– Никами своими обойдемся. «Знайка» – мой мне нравится, Серега – «Жастнедует», можно короче – «Недует», Петр у нас «Будист», с одним д.

– Типа в Будду веришь? – хмыкнул Виктор.

– Отвагу пробуждаю в людях, чтоб к победе стремились.

– Окей, а Захар все же «Кот» или «Мяу-мяу»? Кстати, надо в контракт вписать, что если он будет казенные мышки давить, то будут штрафы, – уточнил Виктор.

– На «Мяу» он обижается сильно, так что «Кот», правда, у него сейчас еще цифры в нике – Кот шестнадцать ноль девять что-то там, если уж точнее быть, – ответил Дима.

– По команде что? Еще трое нужны.

– Есть один парень знакомый на примете, сисадмином работал у нас раньше, должен подъехать сегодня. Молодой, чуть за двадцать, активный очень – все время чем-то занимается. От диггерства и страйкбола до исторических реконструкций. Не знаю, правда, на что живет и работает ли, но сказал, что время свободного в избытке. И в танках неплох. Плюс на днях десяток желающих по объявлениям посмотрим, кого вживую, кого онлайн.

– А обедать не пора? – поинтересовался я, заметив, что в зале прибавилось народу, а с кухни стали курсировать официантки.

Перед обедом поднялись осмотреть комнату для тренировок. Вдоль трех стен буквой П расставили столы, купленные на рынке подержанной офисной мебели; они чем-то напоминали школьные парты. На полу – такие же потертые системные блоки, но, по заверению Виктора, с хорошим апгрейдом. На столах почти вплотную к стене установили большие, с пыльными двадцатичетырехдюймовыми рамками, мониторы. Шесть с клавиатурами и игровыми мышками – монстрообразными гигантами с кучей кнопок и эргономическими впадинами под пальцы, похоже, единственное новое, на что разорился Виктор, а у седьмого – самый дешевый бледный брусочек, который можно найти в продаже, и ещё пара таких же запасных на краю стола. Скрипучие кресла, обычные офисные, пока были не у всех столов, двух не хватало, но Виктор пообещал доукомплектовать. У стены с окном на общий зал – небольшой кожаный диван с прожженной дыркой от сигареты еще с тех времен, когда в караоке можно было курить. Столик с пачкой пластиковых стаканчиков, банкой растворимого кофе и упаковка пакетированного чая. В углу шкаф со стеклянными дверками – как сказал Виктор, для наград. В комнате суетился паренек, местный технический директор, бегая от компьютера к компьютеру и устанавливая игровые клиенты.

Воодушевленные, мы со Знайкой переглянулись. Потасканная комната, как калейдоскоп с разноцветными камушками, запестрила картинками. Детский шалаш сначала из коробок в палисаднике за домом, а потом, более основательный, из неровных досок в лесу, где мы первый раз невзатяг покурили украденные у отца Знайки сигареты. Заброшенное, пахнущее плесенью бомбоубежище, в которое Кот притащил вырванный из электрички обогреватель, а я приставку «Денди». Подъезд жилого дома, где, чтобы уместить всех желающих, мы занимали лестницу с третьего по седьмой этаж, играли в карты и пели под гитару, или шли на верхние этажи для поцелуев. Совсем свежие картинки с разговорами об уютном гараже в комплектации с бильярдом и кикером, где первым предметом интерьера планировалась большая табличка на двери: «Осторожно, счастливый мужчина!», а чуть ниже, но в два раза крупнее, черными буквами на желтом знаке: «Жёнам запрещено!».

Заиграла музыка. Из соседней комнаты сквозь стенку послышались приглушенные звуки караоке: Мясник со своим «биг бойз бэндом» готовился к ежегодному конкурсу. В обычной жизни он общался преимущественно односложными словами, а голос его скрипел, как ржавые шестеренки, но, когда он заводил что-то на грани шансона и бардовской песни, никто не верил, что это не фонограмма. И команду единомышленников он подобрал не хуже, репетируя уже второй месяц. Так что частые посетители практически наизусть знали песню, которая в этот момент так заискрила внутри, что аж мурашки побежали.

Мы с тобой давно уже не те,

Мы не живем делами грешными:

Спим в тепле, не верим темноте,

А шпаги на стену повешены.

В нашей шхуне сделали кафе,

На тумбу пушку исковеркали,

Истрачен порох фейерверками,

На катафалк пошел лафет.

Мы с тобой давно уже не те,

И нас опасности не балуют.

Кэп попал в какой-то комитет,

А боцман служит вышибалою.

Нас теперь не трогает роса…

– Какой-то отстой, – вздохнул Будист то ли о комнате, то ли о песне, и настойчиво застучал кулаком в стену.

Музыка резко оборвалась и послышался топот. Я замер, Знайка слегка побледнел, а Виктор напрягся и предусмотрительно открыл дверь. Будист, не понимая, что сделал что-то не так, удовлетворенно кивнул и продолжил придирчиво изучать комнату. Заметил что-то под столом, куда спрятался сисадмин, и уже собрался высказаться опять, как из дверного проема послышался сдавленный рык. Думаю, виноват Знайка: он вполне мог догадаться и предупредить новенького, что добрейшей души человек, он же дядя Вова, он же Мясник немного сходит с рельс, когда ему мешают петь. Что, собственно, и произошло. Стук в стенку во время репетиции переключил радиоприемник, проглоченный Мясником в детстве, на низкие, даже низменные, частоты, и дядя Вова, красный от бешенства, замер в дверном проеме. Финт Виктора с открытой дверью явно ввел его в ступор. Не встретив преграды, он замер, вена на месте, где у обычного человека шея, раздулась, и он, потеряв музыкальный настрой, просто хрипел, водя по комнате взглядом.

– Кто, мля? – взгляд уперся в Виктора.

– Мясо, все в порядке. Мясник? Дядя Вова? Успокойся, не ведали, что творили, – мягко, понижая обороты, проговорил Виктор. Но это не помогло. Тяжелый взгляд зацепил меня, и я, не придумав ничего лучше, запел, притоптывая в такт.

– Море ждет, а мы совсем не там. Такую жизнь пошлем мы к лешему. Боцман?!

– Я! – поддержал меня Знайка.

– Ты будешь капитан. Нацепим шпаги, потускневшие… – ускоряясь, я распрямил плечи.

– Фальшивишь, – рыкнул Мясник, развернулся и ушел.

Через пару секунд снова заиграл прилипчивый мотив. Знайка прочел притихшему Будисту короткую лекцию, объясняя, за что и почему мы любим Мясника, и что бывает с теми, кого не любит он. Только мы отсмеялись и успокоились, как в зале внизу послышалась суета вперемешку с женскими визгами, а у Виктора захрипела рация. По лестнице, прыгая разом через несколько ступенек, примчалась Настя и закрыла за собой дверь, подперев ее плечом.

– Там, там, – запыхавшись, пыталась что-то сказать подруга Виктора, – там ходячие мертвецы, как в сериале.

Нежно отстранив Настю, Виктор быстрым шагом вышел на балкон. По залу брело четыре тела. В порванной одежде, с лицами грязно-зеленого цвета и кровью на губах, подняв руки, медленно двигались четверо зомби. Издалека показалось, что у первого, в рваных джинсах и окровавленной толстовке, отсутствовала часть предплечья, будто ее выгрызли. Он подволакивал выгнутую ногу и шипел на испуганных посетителей. Метрах в десяти за ними шли охранники, а из-за стойки бара торчали головы официанток. Справившись с оцепенением, Виктор закричал охранникам, чтоб выкинули этих уродов из бара, но тут вмешался Знайка.

– Стой, это ко мне! Рад представить – Роман, он же Зумби – потенциальный член команды «Киберстар», – улыбнулся Знайка и первым спустился вниз.