Кэти Малхолланд. Том 2 - Страница 75

– О, Дэниел, Дэниел. Мне очень жаль.

– Я верю, Кэтрин, что вам очень жаль. А теперь забудьте об этом. К счастью, еще не поздно начать все заново.

– Начать заново, Дэниел? Но вы забываете, что у Бриджит есть муж. Если вы думаете, что она может развестись, то ошибаетесь. В данной ситуации о разводе не может быть и речи.

Его глаза внезапно потемнели, а брови нахмурились. Но голос его был очень спокоен, когда он сказал:

– Это мы еще посмотрим, Кэтрин.

– О, Дэниел! – Она поднесла обе руки к горлу и собиралась было ему возразить, когда в комнату вошел Том.

Он шел быстрым шагом, но, едва переступив через порог, остановился. Осторожно притворив за собой дверь, он уже медленнее направился туда, где сидел Дэниел.

– О, добрый вечер, Дэниел, – поприветствовал он Дэниела, вставшего ему навстречу. Заметив, что тому трудно ступать на левую ногу, добавил: – Садитесь, садитесь. Зачем же вы встаете.

Но Дэниел не стал садиться, а, опершись левой рукой о спинку стула, протянул Тому правую. Лица обоих были очень серьезны, пока они пожимали друг другу руки.

– Как у вас дела, Дэниел? – вежливо осведомился Том.

– О, у меня все прекрасно.

Том пододвинул себе стул и сел напротив Дэниела, а Кэтрин тем временем встала и, не сказав ни слова, вышла из комнаты. Том посмотрел на дверь, закрывшуюся за женой, потом перевел взгляд на ногу Дэниела.

– Как это с вами случилось, Дэниел? – спросил он.

– Мой самолет упал в море, и я упал туда же вместе с самолетом.

– Вам повезло, что вы остались в живых.

– Да, мне действительно повезло, Том. Очень повезло.

– Вас нашли сразу же?

– Нет, только через пять дней.

– О Боже! И вы пробыли пять дней в море с раненой ногой?

– Я не знал, что у меня ранена нога, Том. Я, к счастью, вообще ничего не знал, пока болтался в море. В этом мне тоже повезло.

– Надеюсь, вы не потеряли ногу?

– Нет, нет, нога все еще моя, – Дэниел с улыбкой похлопал себя по колену. – Но они вставили в нее железные шурупы – два посередине и два наверху. Они сказали, что, когда шурупы вынут, нога снова будет сгибаться.

– Еще раз хочу сказать, что вам очень повезло.

– Да, Том, мне в самом деле очень повезло. Вы даже представить себе не можете, как мне повезло.

– Вы еще долго пробудете в госпитале?

– Думаю, еще две-три недели. А потом меня пошлют тренировать пилотов. Когда я поступил в армию, никак не могли решить, послать ли меня самого летать или отправить обучать других. Что ж, получается, что мне удастся поработать в обеих областях.

На этом формальный разговор был окончен, и Том понял, что пришло время перейти к теме, которая волновала обоих. Встав, он нервно прошелся по комнате и остановился у камина.

– Я лучше сразу вам во всем признаюсь, Дэниел, потому что это лежит на мне тяжким грузом. Мы все поступили с вами подло и горько раскаялись в этом впоследствии. Что касается меня, могу вам сказать, что мне с самого начала не нравилась вся эта история: мне не хотелось скрывать от Бриджит, что вы были у нас, торопить со свадьбой и так далее. Но обстоятельства были таковы, что мы не могли поступить иначе, – так нам, по крайней мере, казалось. Вы должны это понять, Дэниел: то, что мы сделали, низко, но нас вынудили на это обстоятельства. – Он отвел взгляд от камина и посмотрел на Дэниела. – Питер очень хороший парень, честный и порядочный. На такого человека можно положиться, – продолжал он. – И Питер буквально обожал Бриджит – и до сих пор обожает. Кроме того, они принадлежат к одной церкви – оба католики. Не подумайте, что для меня это имеет какое-то значение, – я вовсе не считаю, что муж и жена должны обязательно исповедовать одну религию; меня бы мало заботило, будь ее муж хоть мусульманином. Но мы должны принимать во внимание и мнение окружающих, а в наших краях до сих пор считают нерушимыми каноны, установленные церковью. Словом, тогда нам всем казалось, что мы действуем во имя всеобщего блага, помогая Питеру жениться на Бриджит. Конечно, как я вам уже говорил, лично у меня были сомнения на этот счет – мне вообще не нравилось, что брак заключается в такой спешке. Но имейте в виду, – он поднял руку и погрозил в воздухе пальцем, – имейте в виду, Дэниел, то, что я сказал о Питере, остается в силе. Он замечательный человек и ради Бриджит готов на все. Может, мы были не совсем правы восемь лет назад, но это не меняет сути дела. Надеюсь, вы меня поняли.

– Я вас прекрасно понял, Том, не волнуйтесь. То, что было, – прошло. Поэтому давайте оставим эту тему и забудем о неприятностях.

– О, все это не так просто, как вы говорите, Дэниел. По-моему, эту тему еще рано оставлять, потому что неприятности только начинаются.

– Это всего лишь ваша точка зрения, Том.

– Да, это моя точка зрения, и я знаю, что она правильна. Послушайте меня, Дэниел: я не собираюсь позволять ни вам, ни кому бы то ни было вмешиваться в жизнь Бриджит. В ее жизнь уже и так слишком много вмешивались, девочка заслужила немного покоя. Тем более что сейчас вообще не время для перемен. Знаете поговорку: «Жизнь коротка». По-моему, она как нельзя кстати в военное время. Помню, моя мать всегда говорила: «Сегодня ты здесь, завтра тебя нет». Во время войны мы можем сказать: «В эту секунду ты здесь, а в следующую тебя уже нет». Мы не можем быть уверены, что доживем хотя бы до завтрашнего дня.

– В этом вы абсолютно правы, Том, – согласился Дэниел.

Том склонил голову набок и прислушался.

– Кажется, она пришла. Ладно, я вас пока оставлю, – сказал он, направляясь к двери. – Вы не откажетесь от чая, Дэниел?

– Не откажусь, если не затрудню вас.

– О, конечно, не затрудните, Дэниел. Мы всегда вам рады.

Том вышел из комнаты, и Дэниел услышал, как он тихо переговаривается с кем-то в зале. Через минуту вошла Бриджит. На ней было легкое светло-салатное платье в мелкий цветочек. Синева ее глаз казалась очень густой, на губах играла едва заметная улыбка, а короткие волосы слегка вздрагивали при каждом ее шаге – они были пушистыми и мягкими на вид, как волосы ребенка, только что вымывшего голову. Когда она была рядом, он встал ей навстречу и взял ее руки в свои.

– У тебя все в порядке? – спросил он почти шепотом.

– Да, да, все в порядке. – Ее голос тоже был очень тих.

Они посмотрели друг на друга, потом он спросил:

– Вчера вечером… была очень неприятная сцена?

– Да. Да, это было очень неприятно.

– У меня тоже был сегодня с ними не слишком приятный разговор. Сначала с Кэтрин, потом с Томом. Я хотел сразу же сказать твоей матери: «Давайте не будем говорить об этом, ведь все в прошлом». Но, я думаю, мы оба испытали облегчение, обо всем поговорив.

– Мой отец ничего не знал о письмах, Дэниел. Я все утро думала, что непременно должна тебе это сказать.

– Он правда ничего не знал о них?

– Он не знал, Дэниел. Если бы он узнал, он бы ни за что не позволил им этого сделать. Это все проделали моя мать и тетя Кэти, и мне кажется, что инициатива исходила от тети Кэти.

– Я в этом не сомневаюсь, Бриджит.

– Но я все равно люблю ее, я ничего не могу с собой поделать.

– Ты и не должна переставать ее любить. К чему таить зло?

Она слегка наклонила голову.

– Дэниел, – проговорила она срывающимся голосом. – Какой же ты добрый, Дэниел!

– Ты плохо меня знаешь, Бриджит, – усмехнулся он, но его голос тоже звучал нетвердо. – Я какой угодно, только не добрый. Я очень эгоистичен и… и безжалостен, когда это необходимо. И я не собираюсь меняться. На этот раз я добьюсь того, чего хочу, и ничто не сможет меня остановить. В этом смысле я похож на моего прадеда. Так что знай, Бриджит, – на этот раз страхи тети Кэти будут оправданы.

– Дэниел… Дэниел… – Она покачала головой и облизала губы. Говорить ей стоило усилия. – Я не помню, где я была и что я делала целый день, потому что я все время думала о тебе. Не знаю, как мне удалось вести уроки… Еще вчера я жила по чистой инерции, просто потому, что должна была жить. Я делала то, что от меня требовалось: преподавала в школе, спешила домой, ухаживала за тетей Кэти, вскакивала ночью с постели, когда включались сирены… И все дни были похожи один на другой. Я жила как автомат, не как человек, и это нельзя было назвать жизнью. Так было еще вчера, а сегодня я могу сказать, что наконец живу на самом деле.