Кэти Малхолланд. Том 2 - Страница 13

– Что вы, что вы, миссис Фрэнкель! – Мистер Хевитт встал со своего кресла и обошел стол, на ходу снимая и протирая очки. – Это вовсе не так. Вы бы и без моей помощи добились немалых результатов. У вас самой прекрасно работает голова по части бизнеса. Вы чутьем угадываете выгодные сделки и на редкость хорошо разбираетесь в недвижимости. Даже в самом начале, когда у вас совсем не было опыта, вы уже знали, какие дома принесут вам выгоду. Помню, как еще в одна тысяча восемьсот шестьдесят шестом году вы без чьей бы то ни было подсказки приобрели дом в окрестностях Сент-Мэри, в портовой зоне Джарроу. Я тогда сказал мистеру Кении, что у вас особый нюх на хорошие дома. Этот дом, по моим подсчетам, уже успел окупиться вам в трехкратном размере. Так что вы недооцениваете свои способности, миссис Фрэнкель.

– Вы так любезны, мистер Хевитт! Вы всегда были так любезны со мной!

Кэти встала и протянула ему руку. Адвокат взял ее руку в свои и крепко пожал.

– А капитан Фрэнкель будет здесь к Рождеству? – осведомился он, провожая ее до двери кабинета.

Ресницы Кэти едва заметно дрогнули.

– Надеюсь, что да, – тихо сказала она.

Адвокат думал, что Эндри ушел в один из своих обычных рейсов. Кэти не стала рассказывать Хевитту о Норвегии и больной жене Эндри. К чему говорить об этом сейчас? Если Эндри не вернется, у нее будет сколько угодно времени, чтобы рассказать об этом мистеру Хевитту. Стараясь скрыть от адвоката беспокойство, овладевшее ею при упоминании об Эндри, она вежливо осведомилась:

– Вы ведь навестите нас на праздники, мистер Хевитт?

– Конечно, миссис Фрэнкель, с удовольствием.

– Надеюсь, вы не откажетесь поужинать с нами в один из праздничных вечеров?

– О, благодарю вас, миссис Фрэнкель. Можете на меня рассчитывать.

– Вы не против, если мы назначим точную дату немного позднее?

– Конечно, конечно, как вам будет угодно.

– До свидания, мистер Хевитт, и большое вам спасибо. Вы… вы сообщите мне сразу же, как только получите ответ?

– Обещаю, миссис Фрэнкель, что, как только он ответит мне, вы сразу же об этом узнаете. Я немедленно пришлю к вам мистера Кении.

– Вы очень любезны, мистер Хевитт. До свидания.

– До свидания, миссис Фрэнкель. – Мистер Хевитт галантно распахнул перед ней дверь. – Всего вам доброго.

Выйдя из кабинета адвоката, она увидела мистера Кении, поджидающего ее в приемной.

Кении за эти годы успел превратиться почти в старика. Он выглядел намного старше своих лет. Его волосы, длиной до самых плеч, стали совсем седыми, на макушке начинала проглядывать лысина. Длинное худое лицо стянула мелкая сеть морщин, а с кончика носа Кении все время капало, и во время разговора с клиентами ему приходилось постоянно промокать нос платком.

– Было очень приятно повидаться с вами, миссис Фрэнкель, – сказал мистер Кении, открывая для нее дверь.

– Благодарю вас, мистер Кении.

– Вы сегодня превосходно выглядите, миссис Фрэнкель, позвольте мне это заметить.

Сколько бы раз в день мистер Кении ни встретил Кэти, каждый раз он непременно повторял ей, что она превосходно выглядит. Сегодня он говорил ей это во второй раз, – в первый раз он восхитился вслух ее красотой, когда она входила к мистеру Хевитту.

Придерживая входную дверь, Кении слегка наклонил голову и улыбнулся этой женщине, в которую он вот уже четырнадцать лет был молчаливо влюблен. Кэти Малхолланд всегда была учтива и приветлива с ним и называла его мистером, так, словно он не был каким-то жалким клерком; Кэти Малхолланд никогда не забывала о нем на Рождество и одаривала его щедрой суммой, которая ему, привыкшему получать по праздникам в лучшем случае полсоверена от регулярных клиентов, казалась целым состоянием. Но даже и без этого он был бы готов служить Кэти Малхолланд до гроба.

Оставалось два дня до Рождества. Все на улице было укутано толстым покровом снега, и мир за разукрашенными морозом окнами казался безмолвным и неподвижным. Вот уже несколько дней стояли сильные холода – но в доме было тепло и уютно. В каминах весело потрескивали поленья; пахло елкой и рождественской кухней.

Кэти сняла широкий белый передник, который прикрывал ее синее вельветовое платье, и повесила его в шкафчик под лестницей. Взглянув на свое отражение в зеркале над мраморным с позолотой столиком в зале, она поправила кружевной воротничок и манжеты платья и взбила локоны. Отойдя от зеркала, она медленным шагом направилась в свой кабинет.

Там она села за письменный стол и открыла потайной ящик, в котором лежало два письма. Достав одно из них, она перечитала его уже, наверное, в сотый раз за те десять дней, что прошли с тех пор, как она его получила.

«Дорогая Кэти, – писал Эндри. – Я приехал вчера. Кристин очень больна. Все мои дети, кроме сына, уже обзавелись семьями. Мне здесь очень непривычно, но все очень любезны со мной и делают все возможное, чтобы я не чувствовал себя неловко. Мне надо так много тебе рассказать, Кэти, что я не могу писать об этом в письме. Но ты и так должна чувствовать, как тоскует по тебе мое сердце.

Сегодня вечером отсюда отплывает корабль в ваши края. Я отдам это письмо капитану, и он передаст его тебе, как только приплывет в Шилдс. Не тревожься, любимая. Мой корабль уже взял свой курс, и нет такого ветра, который смог бы его изменить.

Я люблю тебя. Эндри».

«Мой корабль уже взял свой курс». С тех пор как она впервые прочла письмо, эта фраза не выходила у нее из головы. Что это за курс? Куда он его приведет? Может, этот курс уже привел его к жене и к детям, и он останется с ними? При этой мысли сердце Кэти болезненно сжалось. С каждым днем она чувствовала себя все более и более одинокой и несчастной.

А еще эта ужасная история с ее дочерью и молодым Розье. За эти недели мистеру Хевитту не удалось продвинуться ни на шаг. Бернард Розье оставил без ответа его первое письмо, в котором адвокат излагал суть дела, не ответил и на второе, в котором мистер Хевитт просил его о встрече. С точки зрения мистера Хевитта, молчание Бернарда Розье означало, что тот отказывается верить в столь нелепую ситуацию; с другой стороны, оно могло значить, что он не хочет признавать Сару как собственную дочь, поскольку история ее рождения была не из приятных. Мистер Хевитт подумывал о том, чтобы связаться с дамами, у которых воспитывалась Сара. Это было альтернативным решением – быть может, подойдя к делу с другой стороны, адвокат добьется того, чего не смог добиться через Бернарда Розье. И мистер Хевитт был прав – она обязана встретиться с мисс Анн и мисс Роз и сказать им, кто отец ребенка.

Но сейчас ей ничего не оставалось, как ждать. Вся ее жизнь превратилась в сплошное ожидание – она ждала вестей от Эндри, ждала известий от мистера Хевитта. Было еще что-то, чего она ждала, но она боялась признаться в этом тайном ожидании даже себе самой. Желание увидеть дочь было слишком болезненным, слишком сильным. Ей казалось, что, если она встретится хоть на минуту с Сарой, ее боль утихнет, чувство щемящего одиночества исчезнет, и тогда даже разрыв с Джо больше не будет иметь значения. При данном положении вещей встреча с дочерью вполне вероятна – возможно, ей самой придется поговорить с Сарой и рассказать ей всю правду. Несмотря на столь неприятную ситуацию, Кэти не могла не порадоваться при этой мысли.

Сложив письмо Эндри, и спрятав его в своем потайном ящике, она встала из-за стола и, выйдя из кабинета, направилась в гостиную. Она очень гордилась этой комнатой и ее ярким, элегантным убранством. В комнате стояла дорогая французская мебель, отделанная позолотой, пол был устлан пушистым светло-зеленым ковром, а на окнах висели малиновые парчовые шторы. Редко где можно увидеть такую красивую гостиную. Только сейчас вся эта красота не доставляла ей радости – какой смысл иметь красивую гостиную или красивый дом, если Эндри нет рядом? Без этого здоровенного громкоголосого капитана дом казался пустым и мертвым. Эндри все еще был очень привлекательным мужчиной, хоть ему и перевалило за пятьдесят. Впрочем, в ее глазах он всегда будет самым красивым и обаятельным мужчиной на свете, годы не имеют значения. С Эндри она впервые в жизни узнала, что такое любовь; Эндри помог ей забыть о горестях прошлого и научил ее верить в себя и ценить собственные достоинства. Эндри гордился и восхищался ею. Он так часто хвалил ее красоту, что, даже если бы она родилась некрасивой, она бы, наверное, превратилась в красавицу только от одних его похвал. Со вздохом она вышла из гостиной и направилась вверх по лестнице к Терезе.