Кесари и боги (сб.) - Страница 17
Карлос де Ригаско попробовал шевельнуть плечом, едва не взвыл от боли и обернулся, выискивая Доблехо или Мигелито. Как раз вовремя, чтобы встретить двоих «белолобых» лицом к лицу. Некстати, но уж как есть, а поодиночке твари не нападают… Даже на раненых… Тот, что впереди, отвлекает внимание, второй пытается зайти слева. Кружат вокруг, берегут шкуру. Опытные ребята, но не мастера клинка. Утром в пять минут стали б покойниками, час назад и то было бы проще. Дьявол бы побрал великана со шпагой, хотя он его и побрал… А вот рука висит как плеть…
Выстрел за спиной. Предсмертный крик? Неужели Лихана? Как же жаль! Бросок слева… Нашел время, сволочь! Звон клинков, «белолобый» отскакивает. Недалеко, чует кровь… Не отстанет, значит, нужно убить.
Длинная тень рассекает прогалину. Охотник вепрем мчится вперед, два длинных кинжала словно клыки. Наперерез кидаются трое, горец падает наземь, перекатывается, вскакивает, вспарывает налетчику брюхо и исчезает из виду. Из ниоткуда возникает Доблехо с залитым кровью лицом. Жив! А вот двое «белолобых» – нет! Кто сказал, что нельзя бить в спину? Сейчас можно все…
– Где Маноло? Хайме?
– Маноло был жив.
Был…
– Что с тобой?
– Плечо. И спина… Собирай всех… Уводи… Через гребень…
– Давай… Ты…
– Убирайся!
Доблехо кивнул, резко повернулся, бросился к камням, за которыми кипела свалка. Просвистел кинжал, оцарапал шею. Этого еще не хватало! А вот и хозяин кинжала, невысокий, юркий… Уж лучше бы великан! Хаммерианин приближается, заходит от солнца – черный, окруженный сиянием силуэт… И второй, тяжелее, шире, с дубиной. Свой. Из людей де Гуальдо. На него кидаются толпой, не давая размахнуться. Помощи не будет, но шпага у тебя в руках, жаль, что за спиной всего лишь шиповник.
– Подлый папист! – Не крик – визг, дикие глаза, перекошенная морда. – Умри!
– После тебя! – Откачнуться в сторону, пропустить разогнавшееся тело, вогнать шпагу в спину… Как просто… Как медленно он падает! А коршуны все кружат и кружат.
– Сеньор, давайте вверх! – Мигелито, нашелся… Какой он все-таки огромный! – Сеньор…
Птицы в пронизанном светом небе. Алые пятна на черных крыльях… Лихана рассказывал… Или де Гуальдо? Оба мертвы, а земля стремительно уходит из-под ног. Склон, заросли, лента дороги – все словно в тумане… Какой высокий холм. Как много пыли, ничего не разобрать.
– Мой сеньор!..
– Выведи Хайме!.. Он где-то здесь!
Земля стремительно отдаляется, но мечущиеся фигуры обретают четкость. Проклятье, как же больно глазам!
– Я оседлала коня…
Белесый склон, сухие, мертвые травы, камни и трупы… Как много… На ногах только двое де Гуальдо, они в плотном кольце, но бой еще идет. Длинный меч поднимается и сносит голову в белом колпаке. Голова падает на грудь другого покойника. Сверкающая фигура вновь заносит клинок… Пистолетная вспышка, шарик дыма… Может, доспехи и выдержали, но человека шатнуло назад, он споткнулся о чей-то труп и упал, оставив родича с неприкрытой спиной. Одного.
– У твоего сына будут твои глаза.
Дорога… Почему она так близко? Где де Гуальдо и мертвецы? Маноло?! Откуда?..
Альфорка, шатаясь, поднимает пистолет… Целится в кого-то высокого у обочины. Меж стрелком и целью бросается темноволосый мальчишка. Падает в пыль. Падает и Маноло. Сердце стрелка остановилось до выстрела, но он все же нажал на спуск.
Свет и лицо Лолы. Алый цветок у виска, мертвый Маноло, запекшаяся рана, слипшиеся от крови волосы, малиновый шиповник над головой, солнечный свет, тени и дорога. Она уходит все дальше вниз, становится лентой, перетянутой жгутом веной, тонкой серой нитью, сливается с бурым холмистым морем.
– У твоего сына будут твои глаза…
Знакомая фигура мелькнула в гуще вспыхнувшей с новой силой схватки. Хайме застыл, веря и не веря глазам. Карлос?! Назло «белолобым», набившимся между отрядами де Ригаско и Лиханы? Юноша вытянул шею, пытаясь разглядеть, что происходит. Сомнений не осталось. Карлос в окровавленной рубахе, шатаясь, отступал к кустам, потом его загородила высокая фигура… Мигелито! Взметнулся бич, на подмогу хитано бросился горец… Фарабундо. Ему наперерез ринулась чуть ли не целая толпа. «Белолобые» загородили и Карлоса, и хитано, но юноша успел заметить, как упал один лоассец, как схватился за голову другой, и тут что-то полоснуло по бедру. От неожиданности Хайме пошатнулся и торопливо огляделся – рубанувший его на бегу «белолобый» был уже в нескольких шагах, спешил присоединиться к большой свалке.
Любоваться первой раной пришлось недолго – хаммериане чуяли кровь не хуже гиен. Хайме оперся на здоровую ногу, готовясь огрызаться до последнего. Штанина набухала кровью, но больно не было. Подоспевшие налетчики переглянулись и засмеялись. Их было двое, и они все еще смеялись, когда свистнувшая рогатина вонзилась в живот тому, кто был ближе. «Белолобый» с бычьим мычаньем свалился под ноги товарищу, сбив того с ног. Юноша шагнул, достав упавшего клинком. Нога действовала, а за плечом был друг.
Охотник, метнувший рогатину, словно копье, сморщился и рванул древко – массивный наконечник с чавканьем вырвался из живого тела. Хайме схватился за горло.
– Идти сможешь?
– Да… Там у шиповника… Надо посмотреть!
– Нет.
– Там Карлос!
– Нет.
Передышка кончилась: хаммериане не собирались упускать добычу. Вместе с охотниками и хитано Хайме отступал к роще, а «белолобые» шли следом. Они падали, но меньше их не становилось. Фигуры в белых колпаках казались одинаковыми и отвратительными, словно в кошмаре. Они были всюду: появлялись, лезли на шпаги и рогатины и сами кололи и рубили, сливаясь в живое безликое нечто, от которого не оторваться.
На траву упала призрачная сетка. Тень… Прогалина кончилась, уступив место зарослям. Тут не пофехтуешь и не попрыгаешь. Хайме торопливо сунул шпагу в ножны и выхватил второй кинжал.
Стало прохладнее. Под ногу угодил узловатый корень, резкая боль напомнила о ране, но кровь вроде остановилась. Странно, бедро болело меньше, чем плечи. Сбоку затрещало – «белолобые» перли напролом. Охотник, оттолкнув Хайме, выставил рогатину, ее лезвие было красно-бурым. Первый из хаммериан отшатнулся и зацепился за низко торчащую ветку. Горец не мешкал – предназначенное для кабана широкое отточенное перо с легкостью вошло неудачнику под челюсть.
– Бежим! Быстрей!
Они вывалились на очередную прогалину, почти налетев на троих дерущихся хитано, и Хайме едва не взвыл, узнав Мигелито. Карлоса рядом не было, его не было нигде!
– Где он, Мигелито?! – Юноша заорал прежде, чем понял, что творит. – Где Карлос?!
Рука хитано слегка дрогнула. Этого хватило – стремительный рубящий удар, и от кнута осталась половина. Мигелито отшвырнул кнутовище, перебросив в правую руку наваху, но против двух шпаг…
Хайме ринулся вперед. Сверкнула сталь, один из хитано закрыл вожака грудью. Высвободить клинок убийца не успел: Хайме, не удержав разбега, врезался в «белолобого», сбил с ног и рухнул рядом. Захотелось прижаться щекой к траве и остаться лежать, но юноша вскочил, а солдат – нет. Наваха оказалась быстрее. Уцелевший лоассец торопливо отшатнулся, давая дорогу, и все стихло. В который раз за этот бесконечный день.
– Ранен?
– Нет…
Где Карлос? Он же был с Мигелито там, внизу! Неужели почудилось? Шаг влево. Туда, где сквозь просвет в зарослях виднеется склон. Камни, куст шиповника и тела, но чьи? Далеко, не разобрать. Фарабундо яростно машет, нужно идти, но отвести взгляд нет сил. Что-то прошуршало, краем глаза Хайме уловил холодный блеск. Уклоняться было поздно – боль, резкая, настоящая, страшная, обожгла бок. Выплывший из тумана хаммерианин занес кинжал, но Хайме как-то увернулся. Сверкнула шпага, юноша парировал и ее, следующий удар пришелся в руку, выбив оружие из враз онемевших пальцев, и тут же на голову, ослепляя, обрушилось солнце вместе с сухим горячим небом.