Кентавр выпускает стрелу - Страница 10

— Как раз об этом я и хотел с тобой поговорить.

— Ну что ж, я тебя слушаю.

Брент облизнул пересохшие губы.

— Ты полностью отдаешь себе отчет, чем может закончиться эта возня с нейтринным оружием?

— Ха… За кого ты меня принимаешь?

— Как ты оцениваешь сложившиеся обстоятельства?

— Очень просто, — ответил Мелтон, отпивая глоток. — Однажды Тропп недвусмысленно заявил: “Дайте мне хорошую дубину и я постараюсь проломить вам черепа”. Мы, руководствуясь логикой самоубийц, дали ему эту дубину. Теперь нам остается ждать, когда он вздумает осуществить свою угрозу.

— Значит, ты понимаешь, насколько реальна возможность ответного удара?

— Разве я похож на слабоумного?! Мелтон стал пьяницей, но он еще не стал дураком.

— Тогда нам необходимо подумать, что мы можем противопоставить безумию, — сказал Брент.

— У нас было время подумать, — возразил Мелтон. — Какой в этом толк? Что мы в состоянии противопоставить Троппу?

— Свою ответственность перед судьбами мира, свою совесть.

— Ха! Совесть — не булавка, совестью Троппа не уколешь. Он считает, что призван выполнить великую миссию…

— Нет, этого не произойдет… Не должно произойти. Не должно… — Брент устремил взгляд куда-то мимо Мелтона. Его тонкие ноздри нервно подрагивала.

— Но ведь ты сам принимал длительное участие в создании “Кентавра”. Не понимаю, чего ты хочешь теперь?

— Я всю жизнь мечтал создать действующую модель нейтринной установки, Боб. И я работал над “Кентавром”, заглушая в себе доводы разума. Но теперь, когда мне стало ясно, что нейтринное чудовище серьезно намерены спустить с цепи, я готов обрубить себе руки.

— Ну да, теперь мы будем оправдывать себя тем. что долгое время находились во власти иллюзий.

— Иллюзий? — взорвался Брент. — А какими иллюзиями оправдать тот факт, что уникальная установка, уже самой своей природой предназначенная для научных изысканий, превратилась в оружие безумцев? Тропп и ему подобные плюют на нас и наши иллюзии. Им подавай оружие, оружие и только оружие: самое мощное, самое совершенное, самое дорогостоящее, способное превратить в развалины и пепел города, страны, континенты, планету, вселенную. Смерть витает над головами безумцев, и они пугают ее призраком весь мир. “Оружия! Оружия!” Кроме этого ненасытного вопля у них ничего не осталось, им больше нечем жить, не на что надеяться. Молчать и покорно сотрудничать с ними — преступление!

— Ты предлагаешь кричать?

— Кричать! — Брент грохнул кулаком по столу. — Кричать на всех перекрестках, указывая на них пальцами: “Смотрите, люди, вот они — служители сатаны! Запомните хорошенько их звериные морды — вам придется готовить для них намордники!”

Мелтон выразительно пожал плечами.

— В наших условиях это вряд ли возможно…

— Значит, нужно искать другой выход.

— Хм, выход… Ты уверен, что тут возможен какой-либо выход?

— Уверен. Мы, правда, сейчас не в состоянии схватить Троппа за руку, но в наших силах облегчить его тяжелую дубину настолько, что применение нейтринной установки, как оружия, потеряет всякий смысл. Без нас Тропп — ничто, обыкновенный комок гадости.

— Саботаж? — вежливо осведомился Мелтон.

— Нет. Добрая услуга человечеству.

— Ты можешь это назвать как угодно, но на языке Троппа такие действия называются “саботаж”, если не “измена интересам государства и наций”.

— Мне безразлично, как это называется на языке Троппа.

— Так может заявлять только человек с репутацией безнадежного идиота…

— …Или человек, которому смертельно надоела узаконенная трусость ренегатов.

Мелтон и Брент долго смотрел друг другу в глаза: первый — с ироническим любопытством, второй — выжидающе.

— Дудки, — сказал Мелтон. — Я желаю Троппу провалиться сквозь землю, но не пошевелю и пальцем, для оказания “добрых услуг человечеству”. Я стар для роли новой Жанны д’Арк. В самом деле, почему мы с тобой должны заботиться о судьбе двуногих? Почему об этом не думают ни Драйв, ни Эванс, ни Фридман, ни Вагер? Почему молчит Моррисон? Ведь все они отлично понимают, что “Кентавр” — это последний гвоздь в крышке предназначенного нам гроба. Понимают и продолжают молча выполнять любые требования генерала. Оставь их в покое, Эл. Пусть их постигнет то, чего они достойны.

— Ты видишь только то, что у тебя под носом.

— Нет, я вижу гораздо дальше. Человечество после хорошего подзатыльника, каким явится для него “Кентавр”, немедленно приступит к перетряхиванию пыльного реквизита своих общественных взаимоотношений. Произойдет так называемая “переоценка ценностей”, в процессе которой кому-то переломят хребет. И я не хочу отказать себе в удовольствии увидеть среди растоптанных Троппа и тех, кто за ним стоит.

— Допустим, все произойдет именно так. Как ты будешь жить потом?

— Потом?.. Потом я вскарабкаюсь на кучу мусора, оставшегося после (всеобщей свалки, и обоснуюсь там в качестве памятника изуродованному миру.

— Ты и сейчас представляешь собой памятник. Памятник самому себе.

Брент потушил сигарету и направился к двери. Мелтон пьяно захохотал.

— Смотрите, люди, смотрите! — театрально возвысил он голос. — Ваши супермены не в силах остановить безумие!

— Грабэр! Хелло! Когда я вижу костоправа на территории своего сектора, меня начинают одолевать, дурные предчувствия.

— Вас редко обманывает ваша интуиция, Мелтон. — Грабэр кивнул в сторону реактора. — Сейчас состоится очередной вынос “покойничка”.

— Кто этот следующий?

— Ваш помощник Артур Гейнц.

— И никакой надежды?

— Разумеется, нет. Смертельный исход вне всяких сомнений. Столько времени просидеть в обнимку с урановым стержнем!..

— Несчастный случай?

— Истерия. Один и тот же диагноз… Вчера застрелился сержант охраны, сегодня, извольте видеть, еще одно самоубийство, А вообще, это девятый случай на нашей базе. Какой-то кошмар!..

— Жаль парня… Я пророчил ему большое будущее.

Массивная дверь медленно отделилась от защитной стены реакторного зала. Два санитара в защитных костюмах тяжелого типа вынесли длинные носилки, на которых стоял знак радиоактивной опасности; носилки были прикрыты полотом из освинцованной резины.

Проводив взглядом печальное шествие, Грабэр сказал:

— Поскольку он еще жив, я обязан передать свои функции священнику. Мы не сумеем спасти его тело и нам остается искать утешение в спасении его души.

— Оставьте, Грабэр. Мальчик безгрешен, как святая Мария. В прощении божьем гораздо больше нуждаются те, кто виновен в его гибели. Я, например… Пойдемте, док, нам нужно с вами чего-нибудь выпить.

Мелтон увлек Грабэра в диспетчерскую. Едва они переступили порог, как кто-то стремительно бросился им навстречу.

— Хэлло, Ливатес! Побойтесь бога, что с вами? — спросил Мелтон.

— Я отказываюсь работать в такой обстановке, — визжал Ливатес. — Недавно — Бен, сегодня — Артур… Какой-то хаос! Куда вы смотрите? Того и гляди, обнаружишь на своем столе урановый стержень. Скопище идиотов! Сегодня — самоубийство, а завтра какой-нибудь сумасшедший взорвет реактор! Нет, нет, не возражайте. Ноги моей больше не будет в вашем секторе, Мелтон. Я разрываю контракт.

— Я принимаю вашу отставку, Ливатес, только перестаньте орать, — сказал Мелтон и повернулся к Грабэру: — Судя по всему, док, у вас здесь скоро будет обширная практика.

— М-да… — протянул Грабэр. Он пристально смотрел вслед уходящему Ливатесу. — Этот, по-моему, тоже…

Незаметно, как тень, в диспетчерскую проскользнул Вагер.

— Хэлло, Грабэр. Вас повсюду разыскивает Эванс. Его жену постигло несчастье.

Грабэр я Мелтон переглянулись.

— Извините, Мелтон, я должен идти. Там, видимо, требуется моя помощь.

Вагер покачал головой.

— Вряд ли. Миссис Эванс укусила ее “воспитанница” королевская кобра Бекки. Разъяренное страшилище оккупировало комнату, где находится телефон, поэтому Смэдли опоздал с сообщением.