Кембрийская глина - Страница 12

Ковалёва молчала, разглядывая инспектора. Он не понимал, отчего она молчит. Видимо, сомневалась, говорить ли ему про механика.

— Его сейчас на заводе нет.

— Подождать? Или подойти попозже?

— У нас много разбросанных объектов. Он редко бывает здесь. Вам лучше его поймать на маслобазе. Вечером.

— Вечером никак не могу, — с сожалением признался Петельников.

— Тогда идите на маслобазу завтра.

Петельникову механик нужен был сейчас. Он знал, что, напав на след, нужно по нему бежать быстро и неустанно, как бегает Карай. У следов есть много свойств, но самое главное — быстро исчезать. Они выветриваются, смываются, забываются, уничтожаются. Да и преступник начинает чувствовать погоню каким-то шестым или восьмым чувством. И где гарантия, что с маслобазы не видели, как он нащупал люк.

— Ну ладно, — согласился Петельников, — завтра приду на маслобазу.

— Может быть, вы телефон свой оставите?

— Меня днём в конторе не бывает, — вывернулся инспектор и встал. — Тут нужно лично обсудить, без свидетелей. Передайте ему, что завтра вечером буду ждать его на маслобазе.

— Хорошо, — сказала она.

Он попрощался. Ковалёва смотрела ему вслед — Петельников даже обернулся. Женщина как женщина, ничего особенного или подозрительного, что бы заставило оглянуться опытного сотрудника уголовного розыска. Только вот глубоко запавшие глаза на измождённом лице, вроде тех, какие глядят со старинных икон.

Инспектор побродил по коридору. Что-то ему не понравилось. То ли иконные глаза Ковалёвой, то ли далёкие объекты, где находился сейчас Юханов. Петельников опять заглянул к девушкам:

— Ну, спасибо, красавицы.

— Нашли? — спросила младшая, заиграв губами и глазами, из-за которых ей не миновать и третьего мужа.

— Нет, не нашёл, — с готовностью ответил инспектор.

— А кого вы ищете-то?

— Механика Юханова, — сообщил инспектор, который ради этого и вернулся к ним.

— По-моему, у нас такой и не работает, — сказала старшая кадровичка. — Я всех механиков знаю. И не работал никогда.

— Вот поэтому и не нашёл, — улыбнулся Петельников, упираясь руками в верхний косяк двери. — Всего хорошего!

Он быстро вышел от девушек.

Так… Так значит, Юханов никогда на пивзаводе механиком и не работал. Его жена, эта женщина с запрятанными глазами, поставила мужу все нужные штампы и дала нужные справки. Юханов здесь не работал. А где же он бывал днём?

Ситуация изменилась. Теперь надо искать и то место, где Юханов проводил своё дневное время. Кажется, жена ни о чём не догадалась. Но времени у инспектора только одна ночь и утро, раннее утро, когда механик пойдёт туда, где он бывает. Или он сидит дома?

Инспектор почти бегом нёсся к машине — звонить следователю.

Уже не в первый раз женщина с запавшими глазами шла в прокуратуру. Но мысленно она бывала здесь ежедневно.

В коридоре сидела очередь на приём к прокурору. К его помощникам народу бывало поменьше. Ковалёва спросила последнего, но вспомнила, что ей не на приём, а к следователю Рябинину. Его фамилия осталась в памяти легко.

Она нашла свободный стул и села. Теперь у неё часто уставали ноги. Отдохнув и собравшись с силами, Ковалёва встала и побрела вдоль дверей, высматривая таблицы с фамилиями работников прокуратуры. Нашла нужный стеклянный прямоугольник и стала всматриваться в чёрные буквы, пытаясь представить этого самого Рябинина. Она уже подняла руку, чтобы стукнуть в дверь, обитую черноблестящей синтетической кожей, но вспомнила, что не знает его имени-отчества. Обращаться по фамилии было неудобно.

Ковалёва пошла в канцелярию. Сидящие в очереди подняли головы, потому что кабинет прокурора был за канцелярией.

— Я только спросить, — сказала Ковалёва.

Ей поверили сразу. Она вошла в комнату, где уже была однажды.

Маша Гвоздикина недовольно подняла голову и захлопнула книгу со звучным названием «Криминология». Прокурор разрешал ей заниматься на работе, коли выпадает свободная минута. Он сам кончал юридический заочно, поэтому знал все трудности. Правда, в середине «Криминологии» лежала переводная книжечка в мягкой обложке с ещё более звучным названием «Она перегрызла горло».

— Человек ещё не вышел, — строго сообщила Гвоздикина.

— Я не к прокурору. Скажите, как имя-отчество…

Но тут зазвонил телефон, и Маша схватила трубку, будто та могла взорваться.

— Да, Топтунов в больнице, — она помолчала и добавила: — Пока без сознания.

Ковалёва вежливо улыбалась, но кровь медленно отливала от щёк, выбеливая их такой пудрой, какой не было и у секретаря Маши Гвоздикиной. Улыбка женщины как-то оседала, превращаясь в ухмылку. Глаза смотрели на телефон странно, невидяще. Она качнулась и переступила с ноги на ногу, держась рукой за маленький прямоугольный столик с графином.

Гвоздикина отвернулась к телефону и стала что-то записывать в блокноте, как вдруг услышала за спиной грохот и звон. Она вскрикнула и обернулась…

Женщина лежала между столами. Рядом валялся графин, спокойно булькая длинным горлышком. Гвоздикина смотрела на распростёртую женщину, не в силах к ней подойти.

Распахнулась прокурорская дверь, и в канцелярию шагнул Беспалов.

— Что случилось?

Он тут же бросился к женщине, поднял её голову и резко сказал секретарю:

— Воды!

Маша схватила графин, в котором ещё оставалась вода, налила в стакан и протянула Юрию Артемьевичу. Прокурор действовал решительно: послушал пульс, попытался влить в рот женщины воды, хлопал её по щекам. Через минуту Ковалёва открыла глаза и глубоко вздохнула.

Беспалов подхватил её и усадил на диван.

— Вы больны? — спросил он.

Она отрицательно качнула головой.

— А что с вами?

— Обморок, — тихо ответила женщина.

— Сказали бы, я принял бы вас вне очереди.

— Мне не надо, — через силу сказала женщина.

— Так зачем вы к нам пришли? — помолчав, поинтересовался Беспалов.

Она не ответила. Прокурор терпеливо ждал: не часто во время приёмов граждане падали в обморок.

— Зачем пришли? — чуть настойчивее повторил Беспалов.

В приёмную вошёл Рябинин и хотел что-то спросить у секретаря, но приостановился у дивана.

— Она приходит уже второй раз, — вспомнила Гвоздикина. — Интересовалась делом Топтунова.

— Назовите вашу фамилию, — потребовал прокурор.

— Это жена Юханова, — догадался Рябинин.

— Я пришла сама, — встрепенулась Ковалёва.

— Вы поздно пришли, — холодно ответил следователь.

— Она допрошена? — поинтересовался прокурор.

— Механик жил отдельно, брак не зарегистрирован. Кстати, где Юханов сейчас?

Ковалёва глубоко вздохнула и окончательно обмякла:

— Сбежал. Забрал деньги и сбежал.

Рябинин допросил Ковалёву, которая сразу призналась, что поставила Юханову печать в паспорт. И тут же начала плакать, словно наконец прорвались все накопленные слёзы. Сквозь эти всхлипы Рябинин всё-таки понял главное…

Перед ним сидела одна из тех женщин, которые добровольно становятся тенью мужчины, полностью теряя своё лицо. У Рябинина не поворачивался язык назвать это любовью.

Механик жил на два дома: в своей холостяцкой квартире и у неё. О делах он не говорил. Если спрашивала, то глядел так, что она замолкала. Или уходил, хлопнув дверью. Зачем ему понадобилась печать пивзавода в паспорте — она не знала. Ковалёва даже не знала место его основной работы. Потом дошёл слух, что на маслобазе крупная недостача. А потом Юханов спрятал у неё чемодан с деньгами. Тогда она стала ходить в прокуратуру. Сейчас было некогда разбираться, какова степень её соучастия в краже, — это потом. Он отпустил Ковалёву и теперь ждал проектанта маслобазы, который давно был на пенсии. Рябинин рассматривал пожелтевшие чертежи. Никакого маслопровода в них не было. Не провёл же его механик специально?

Когда привезли старого инженера, Рябинин извинился перед ним за то, что потревожил. Пенсионеру было за семьдесят. Он удивлённо сел перед следователем и долго смотрел на чертежи. Потом заулыбался и радостно глянул на Рябинина: