Кексики vs Любовь (СИ) - Страница 19

— Я с тобой не спорила! — силы на то, чтобы отыгрывать измученную фею у меня заканчиваются, включается режим “упрямая коза”.

— Ай-яй-яй, мадемуазель Жюли, — Тимур насмешливо прицокивает языком, — вы настолько не хозяйка своему слову? Как же вы со своими заказами справляетесь?

— У меня в профиле есть приписочка для клиентов, — парирую не сдаваясь, — что я могу отказать в заказе без объяснения причин. И потом, ты сам дурак, что принял мои слова за спор. Больно мне надо — с тобой обедать. Я, между прочим, вообще есть не хочу!

— Ур-р-р…

Вот что за гадство? Кто может так безжалостно опровергнуть твои слова, произнесенные в эту самую секунду? Только желудок. Гнусная, прожорливая бездна! Это он тоскливо завыл, выбрав для своего выступления самое неудачное время. А у Бурцева ликующе вспыхивают глаза.

— Что ж, тогда будем считать, что я иду кормить твоего голодного рептилоида, Юльчик. А будешь сопротивляться — я на тебя жалобу подам.

— И в чем же это ты меня обвинишь? — иронично изгибаю бровь.

— В жестоком обращении с рептилоидами, — весело бросает Бурцев и резко выкручивает руль, сворачивая на ресторанную парковку.

Я смотрю на невысокое здание ресторана “Mio Piacere” затравленным, заколебавшимся взглядом. На мою беду, желудок не унимается, и продолжает выводить тоскливые рулады, намекая, что день был долгий, утро — без завтрака, а поездка в травмпункт — это вообще лютый стресс, который срочно требуется заесть десертиком. А лучше двумя!

— Сука… — неожиданно резко взрывается Бурцев и я вздрагиваю. Пока я тут пыталась придумать, как мне быстренько сбежать от этого героя-любовника — он успел уже проехаться по парковке, к одному единственному свободному месту, и за пару метров до него так яростно вколотить ногой педаль тормоза в пол, что меня резко швыряет вперед, заставляя ремень безопасности больно врезаться в плечо.

— Ты совсем псих? — взвизгиваю возмущенно и являюсь свидетельницей того, как Бурцев резко меняется в лице. От яростно-бешеного до озабоченного.

— Прости, Кексик, — он торопливо разворачивается ко мне, тянется к тому месту, которое я с болезненной улыбкой натираю, — я случайно.

— За случайно калечат нечаянно, — огрызаюсь, отодвигаясь от него подальше, — а таких как ты — галоперидолом колют, по расписанию. Объясниться не хочешь?

Вместо тысячи слов Бурцев просто разворачивается лицом к рулю и мгновенно стекленеющими глазами уставляется в лобовое стекло. Вперед. На стоящий последним в ряду ярко-розовый мерседес.

— Что? Пассия твоя в ресторанчик заехала? — я соображаю быстро. — Ну так тем более не комильфо мне с ней знакомиться. Может, подкинешь меня до ближайшей остановки, и я сделаю вид, что ничего сегодня не было. И тебя сегодня я вообще не видела. И…

— Ну уж нет, — Бурцев говорит так скальпельно-остро, что у меня как-то сразу резко отнимаются все недоговоренные предложения, — мы сейчас встанем и пойдем обедать. Ты и я. Это не обсуждается.

— Я все еще не хочу!

— А туфли новые хочешь? — неожиданно тон Бурцева становится резко деловитым. — Это ведь ты на туфлях сестры каблук сломала, да?

— Ну, да, — я не без тоски смотрю на свои ноги. Яркие красные лодочки на тонких каблучках — маринкины любимицы, одолженные мне только на неделю, и то — только для “устройства личной жизни”. И у меня на данный момент нет понимания не только, как я буду объяснять Маринке гибель её любимых туфель, но и даже того, как я буду, хромая на целый каблук, добираться до дома.

Ох, не так я собиралась проводить время на свидании, ох, не так!

— Тогда давай по-другому, Кексик, раз на свидание со мной ты не хочешь, — Бурцев кивает и нажимает на газ, чтобы все-таки запарковаться рядом с ярко-розовой тачкой, — здесь и сейчас ты соглашаешься побыть моим прикрытием. Зайдешь со мной в ресторан, закажешь что хочешь, побудешь милой полчасика. А я закажу тебе с доставкой такие же туфли для сестры, и вторые — для тебя лично. Привезут, пока обедаешь. Идет?

Сделка звучит неожиданно выгодно.

Туфли Маринке дарил Рашид, а он её баловал как не в себя, благо мог себе позволить. Моих скромных тортовых оборотов на компенсацию вот так с нахрапу не хватит. К Новому Году разве что.

А Бурцев — если судить только по выебистой тачке — сможет обеспечить туфлями роту Золушек. Вот и пусть платит, тем более что и каблук я из-за него сломала. Вот только… Совесть не позволяет соглашаться без торга!

— А еще ты от меня отстанешь, — я воздеваю палец к небесам, — ты в этом на камеру мне поклянешься, и если снова ко мне припрешься — я всем твоим дружбанам рассылку сделаю, что ты — самое последнее брехло в нашей расчудесной столице.

Бурцев смотрит на меня скептично, будто взвешивая варианты.

Потом снова бросает взгляд на розовую “соседку” и кривится.

— Окей. Договорились, Кексик.

Я не ожидала такой быстрой капитуляции. Будто часть меня и вправду верила, что Бурцев ухлестывает за мной взаправду и не хочет верить, что он действительно согласился оставить меня в покое. Хорошая прививка реальностью, однако, получилась.

Что ж! Зато у меня есть уникальная возможность — посмотреть на женщину, которую уже Бурцев вот так, до зубовного скрежета боится. Настолько, что аж не хочет встречаться с ней один.

Это вообще отличный план — посмотрю на врагиню Тимурчика одним глазком, съем за его счет три порции тирамису, заберу туфли и сделаю ручкой. У меня еще дома три заказа на торты. Никто ведь не сказал, что я буду сидеть с Бурцевым все время, да?

— Эй, ну это-то зачем? — возмущаюсь я, когда Бурцев, уже запарковавшись, чуть не вприпрыжку обегает машину, чтобы снова с бараньим упрямством наклониться ко мне с явной целью снова “взять меня на ручки”.

— А ты хочешь войти в шикарный ресторан, в котором сейчас селфится моя бывшая жена, хромая и без каблука? — неожиданно цинично уточняет Бурцев.

И только скрип моих зубов служит мне приговором.

Плевать мне на его бывшую. С горы Магомет, минимум!

Но если так прикидывать — то выбор у меня действительно неважный. Быть внесенной королевишной на руках мужика, от которого у меня лютое несварение. Или быть самодостаточной, самостоятельной… хромой кобылой в испорченных туфлях.

— Черт с тобой, — вздыхаю измученно, и уже почти привычно обвиваю руками богатырскую Бурцевскую шею, — давай закончим с этим побыстрее.

— Ну раз ты так хочешь, Кексик, — Тимурчик кривит губы, — хотя, может, ты все-таки передумаешь?

— С чего бы это? — задираю я нос повыше. И жду на самом деле ответа в духе “а много ли мужиков тебя вообще поднять могли”, отличного такого ответа, за который уже сейчас можно двинуть этому гаду по уху и не искать больше поводов от него свалить на максимальной скорости. Хотя, с учетом болящей ноги, это будет, честно скажем, не очень быстро.

Вот только ничего я не слышу. И заколебавшись ждать, не выдерживаю, уставляюсь в лицо Бурцеву, встречая испытующий взгляд его бесстыжих голубых глаз. Слишком серьезных для этого паршивца. Впрочем, держится это выражение у него недолго, считанные секунды. А потом — снова начинают скакать на дне его зрачков язвительные черти.

— Ты же не проколешься, а, Кексик? — мурлычет паршивец неспешно, как самый бережный грузчик, транспортируя меня к стеклянным дверям ресторана.

— Ну что ты, милый, — сладко улыбаюсь, придвигаясь губами к самому его уху, — за то, что ты оставишь меня в покое, я готова постараться. Хочешь, даже по имени тебя буду называть, Тимурчик?

— Тим, — ровно и невозмутимо улыбается Бурцев, хотя что-то такое дергается в его лице, когда я прибегаю к этому “уменьшительно-ласкательному”. Жопой девочки, которую все осмысленное детство тыкали в болевые точки, я чую аналогичное место на бронебойной шкуре Бурцева. Ничего себе!

— Заслужи еще, чтоб тебя Тимом называли! — бурчу, а сама заинтересованно оглядываюсь.

Честно говоря, в первый раз приходится быть в таком дорогом месте. Чтоб даже чувак-парковщик был, который сейчас нам угодливо дверь открывает.