Кексики vs Любовь (СИ) - Страница 18

Почему у тебя не получается?

Почему у меня не получается?

По…

— Эй, голубки, не вздумайте тут пососаться, ваша очередь!

Отвратительный, чудовищно наглый голос ввинчивается в пузырь тишины, что окутывал меня и Бурцева. И пузырь этот лопается, осыпаясь осколками, донося до нас, что мир вокруг все еще никуда не делся. И некрасивый тощий парень с петушиным хвостом и свернутым носом смотрит на нас с таким отвращением, будто его сейчас стошнит. Кажется, он занимал за нами…

Тьфу ты, Юля, какие еще “нас”? Какие еще “Мы”? С кем? С Бурцевым?

Дайте мне срочно Доместос и зубную щетку — я выжгу эти обкуренные мысли из моей головы.

— Молодые люди, у меня после вас еще пять человек пострадавших, — недовольно покашливает с другой стороны замерший в дверях кабинета травматолог, — мужчина, что вы замерли как приклеенный? Сами занесете свою девушку? Или вызвать медбрата с каталкой?

— Не надо каталку, — хрипло произносит Бурцев, в отличие от меня все еще не отрывающий от меня темных, расширенных зрачков, — я справлюсь.

И он справляется, гребаный терминатор! Снова встает, чуть медленнее, видимо, из-за мешающих ему “обстоятельств”, но встает, так, будто я не каблук потеряла, а полсотни килограммов. Встает, заносит… Шепчет мне на ухо.

— Ну, что, Кексик, даже не хочешь всем сообщить, что ты мне не девушка?

Ай, блин! Вот это я действительно облажалась! А сейчас этот момент явно упущен.

— Так, давайте посмотрим, что тут у нас.

Когда жесткие и грубоватые пальцы травматолога трогают мою лодыжку — я взвизгиваю. Громко и очень прицельно — прямо в ухо Бурцеву. А сам виноват. Какого фига, опустив меня на смотровой стол, он не только не отходит подальше, но даже рук не убирает — типа, за талию меня держит, а сам — по животу меня наглаживает. Меня!

По животу. По моему огромному животу, который два раза в месяц стабильно путают с животом беременной.

Самое кошмарное — откликаются мои гормоны. Гормоны, которые полгода пытаются донести до меня, что хорошо бы для здоровья заниматься сексом, но их заявки стабильно не проходят цензор-контроль воспитания. В смысле заниматься сексом? Без отношений? Без любви? Да меня же сожрет тридцать три поколения замужних женщин рода Максимовских. Тех самых, которых я уже, разумеется, опозорила, потому что они там все “до свадьбы ни-ни”, и вообще-то все поголовно были тростиночки…

Что ж, в семье не без толстухи!

Толстухи, которая прямо сейчас ощущает, как течет по сосудам жидкий бесстыжий жар. Потому что горячие мужские ладони на животе — это для моего тела чуть ли не нажатие на кнопку “Sex On”, если бы такая в моем организме существовала. Эффект ровно такой…

И хорошо, что от моего вскрика Бурцев все-таки вздрагивает и чуть-чуть отодвигается. Плохо, что руки его никуда не деваются. И та самая кнопка, которой нет, остается нажатой. Одно спасение — бесцеремонный травматолог, скептично щупающий мою ногу и слущающий мои завывания.

— Может, тут рентген нужен? — спрашивает Бурцев, и от хриплости в его голосе у меня по спине бегут мелкие горячие мураши. Черт бы его побрал. Если бы он этим своим голосом в свое время не озвучивал всякие противные прозвища — я бы, наверное, уже жидким повидлом ему в руки стекла.

— Рентген? — задумчиво повторяет травматолог, и сверлит взглядом мою лодыжку так, будто у него в глаза этот рентген встроен. — Да. Рентген вам пригодится. Но сначала…

Он плотно стискивает мою ногу в медвежьих клешнях и резко дергает её в сторону. Мне внезапно становится так больно, что аж сознание уплывает куда-то сторону. А потом боль уходит… И я понимаю, что за каким-то чертом уткнулась носом в плечо Бурцева. И он все еще охмурительно-одурительно пахнет. Блин. У него одеколон, что ли, “Альфа-самец” тройной концентрации, что у меня так в голове шумит?

— Сделайте ей рентген и наложите фиксирующую повязку, — тем временем распоряжается травматолог, обращаясь к медсестре.

— Все серьезно? — Бурцев отказывается униматься, кажется, реально вжившись в роль моего парня. — Нужна госпитализация?

— Это вывих, юноша, — буднично откликается врач, — простейший вывих, который я уже вправил. Рентген сделаете на всякий случай, в ближайшие пару недель ногу лучше не нагружать, на каблуках не ходить.

Вот блин.

По той кровожадной улыбке, которую мне адресует Бурцев, я в первую секунду испытываю слабовольное желание добровольно попроситься в больничку. Только количество заказов на ближайшие дни и удерживает меня от этого искушения.

Остается одна жахлая надежда, что я смогу сбежать после рентгена или перевязки…

Куда там!

Как я вообще посмела забыть, что Тимур Бурцев — это на редкость упертый, прилипчивый клещ, который будет вгрызаться в твою плоть, даже если ты с ног до головы маслом обмажешься. Чисто из принципа.

Он отгоняет от меня категоричным “Брысь” медсестру. Самолично, то есть собственноручно пересаживает меня в кресло для транспортировки больных. И сам его катит до рентген-кабинета.

— Что, твой пупок наконец скинул тебе СМС, что вот-вот развяжется, если ты не завяжешь строить из себя Геркулеса? — спрашиваю саркастично, пытаясь избавиться от чувства подвоха.

И ведь реально, к нужному кабинету меня везет…

Не бросил, не завез черт пойми куда по дороге…

— Кексик, — тон Бурцева звучит удивительно мягко, — я бы, конечно, мог тебе объяснить, что мой пупок завязан накрепко узлом двойного Клинча, и ты можешь не переживать за его сохранность. Я бы мог погеройствовать и носить тебя на руках и дальше. Это не сложно.

— Да ну? — ядовито фыркаю, скрещивая руки на груди. Не то чтобы мне хочется обратно “на ручки”, тьфу-тьфу-тьфу, так гораздо проще приводить мысли в порядок, но… Это ж Бурцев! Его кровь я могу пить вместо молочка, так сильно я её вожделела долгие годы в школе.

— Ну да, — буднично откликается Тимурчик, — тут есть кое-какой другой нюанс, Кексик.

— Это какой же?

Тимур останавливает кресло всего на несколько секунд, и наклонившись, чтобы якобы подтянуть пониже ползучий подол моего платья, прижимается к моему локтю…

— Да блин!!!

Не то чтобы я была ханжа, но ощущение вздыбленного, налитого кровью члена, который при соприкосновении с моей рукой будто твердеет еще сильнее — это довольно шокирующее ощущение.

— Ну, уж простите, — ехидненько откликается Бурцев, — ты сама спросила про мой нюанс, вот держи. Другого нету. Вряд ли ты хочешь, чтобы я оприходовал тебя в местном туалете. Так что покатайся в кресле, пока оно у нас есть.

Как он это сказал…

Так спокойно, бесстрастно, что у меня снова стадом по спине побежали мурашки.

Кресло ведь больничное. После всех процедур мне придется из него вылезать. Ногу мне вправили, но навряд ли я смогу так быстро передвигаться, чтобы сбежать от озабоченного Бурцева подальше. И-и-и? Что же со мной будет? Что он со мной сделает?

— Бурцев, отвези меня домой, а!

Отчаянные времена требуют отчаянных мер!

Оказавшись в машине Бурцева и поняв, что везет он меня прямо в противоположную сторону от моего дома, я решаю прибегнуть к последнему средству, которое хотела бы хоть когда-нибудь применять в адрес этого конкретного мудака — к женским чарам.

Ну, если, конечно, считать мой неуклюжий флирт женскими чарами. Потому что я в этом настолько никакая, что даже стыдно относить себя к женскому роду.

Но… Я смогла вымучать из себя плаксивый тон, состроила самую жалобную физиономию из имеющихся в моем запасе. Боже, да я же его даже за локоть взяла и потянула, как тянут папочек маленькие девочки.

И когда Бурцев бросает на меня удивленный взгляд — начинаю часто-часто моргать, отчаянно надеюсь, что это выглядит обезоруживающе.

А Бурцев… А что Бурцев? В лучших традициях последнего мерзавца он испускает зловещий смешок.

— Ты что, забыла, что проиграла мне обед? И свидание, между прочим.