Казино «Пляшущий бегемот» - Страница 3
– Погодите, тетя Клава! Как пропала? Я буквально на днях видела Жоржи.
– Вот! Была, и нету! Письмо только оставила!
И тетя Клава помахала в воздухе каким-то изрядно пожеванным конвертом.
– Письмо? Какое письмо?
– В милицию с ним сейчас ходила, – не обращая внимания на Лесин вопрос, зачастила тетя Клава. – Да что толку? Только посмеялись надо мной там! Идите, говорят, мамаша. Ваша дочка в таком возрасте, что пару дней вполне способна позаботиться о себе сама. Идите и не морочьте нам головы. Представляешь?
– Что?
– Так и сказали!
Возмущение тети Клавы было так велико, что на время у нее даже высохли слезы на щеках.
– А что за письмо-то? – попыталась внести ясность Леся.
– Письмо от моей Наташки! Пишет, чтобы я не волновалась. Что она скоро вернется. И всякое такое.
– Ну, так это же хорошо.
– Ничего хорошего! – гневно воскликнула тетя Клава. – Да ты сама почитай! Мигом поймешь, неладно дело!
Но так как читать на лестничной клетке было неудобно, да и к тому же существовал риск для Леси столкнуться со своими так надоевшими ей мастерами, то девушка с удовольствием приняла приглашение соседки зайти к той домой.
Дома у тети Клавы было всегда чисто и как-то удивительно просторно. В принципе квартирки в их доме самые обычные. Типовые. С квадратной кухней. Небольшой прихожей. И разумно спланированными, но опять же совсем небольшими комнатами. Однако тете Клаве каким-то образом удалось создать у себя иллюзию простора. Как? Ну, некоторые декораторские хитрости были очевидны. Большое зеркало в простенке. Минимум мебели в комнатах. Художественные обои в гостиной вместо второго окна. И вот, пожалуйста! Скромная квартира приобрела удивительное очарование и простор.
Во всяком случае, Леся всегда бывала здесь с удовольствием. Конечно, богатством тут и не пахло. Откуда и взяться у тети Клавы этому самому богатству, если растила она свою дочь одна, без всякой помощи мужа.
Однако сейчас Лесе было не до того, чтобы разглядывать квартиру соседки. Насколько она знала тетю Клаву, та не впадала в панику по пустякам. Даже когда ее дочка – горячо любимая и даже обожаемая Наташка – свалилась с мотоцикла Кольки, ее тогдашнего кавалера, и сломала себе руку, тетя Клава не плакала и не причитала над стонущей дочерью. Она действовала. Немедленно поймала такси. И отвезла Наташку в травму, где той сделали рентген и наложили ловкий беленький гипс.
И было еще немало случаев, когда тетя Клава проявляла присущее ей здравомыслие. Оставшись одна, без мужа, которого унесла прочь загадочная болячка под названием «лихоманка», тетя Клава сумела неплохо управиться и с хозяйством, и с дочкой, и про себя не забывала. Крутилась, вертелась, но все как-то успевала, и все у нее получалось отлично. И ремонт она своими руками делала. И дачу достраивала. И за своей матерью, совсем сдавшей после исчезновения отца внучки, успевала ухаживать.
Так что если сейчас она взахлеб рыдала, значит, у нее был на то серьезный повод.
– Просто ума не приложу, что могло случиться с моей Наташкой.
– Покажите мне письмо, тетя Клава.
– Вот!
Леся взяла простой бумажный конверт без марок и почтовых штемпелей и извлекла из него смятый листок бумаги с неровными буквами. Строчки прыгали вкривь и вкось. Письмо было написано красным толстым фломастером, что тоже выглядело довольно странно. Неудобно же писать таким толстым стержнем. Совсем короткая записка занимала почти весь вырванный из тетрадки листок.
– Ну, что ты думаешь?
– Похоже, Жоржи писала это в большой спешке.
– Нет, что ты про содержание думаешь?
Прочесть толком письмо Леся еще не успела. И сейчас начала читать.
«Славная моя мама! – писала Жоржи. – Прошу тебя, не сердись на меня, а постарайся изменить свое представление об этом мире. Скоро после этого и я вернусь. Твоя Жоржета!»
Прочитав эту короткую записку, Леся не знала, что и думать.
– И что? – допытывалась у нее тетя Клава. – Как тебе это? Странно?
– Очень странно. Совсем коротенькая записка. И ровным счетом ничего не объясняет. А больше Жоржи ничего вам не оставила?
– Нет. Мне и этого достаточно. Разве ты ничего не заметила?
– Что?
– Буквы! Прочитай, что получится, если сложить первую букву каждой строчки.
Леся послушно поднесла письмо к глазам. Строчки, написанные толстым жирным фломастером, были такими кривыми, что трудно было понять, какая верхняя, какая нижняя.
Но все же Лесе удалось сложить из первых букв каждой строчки слово.
– СПАСИТЕ?! – поразилась она.
– Вот! – воскликнула тетя Клава. – Вот именно! Наташка зашифровала записку. Написала всякой чуши! А на самом деле хотела только одного! Чтобы я поняла: она в беде!
– Не может быть, – покачала головой Леся. – Наверное, это просто совпадение.
– Никаких совпадений! Наташка у меня редкая аккуратистка и зануда.
– Правда? – усомнилась Леся.
Лично ей ее хорошая приятельница и соседка Жоржета, которую мать звала Наташкой, никогда особо занудной не казалось. Совсем даже напротив. Наташка была той еще штучкой. Некоторые ее замечания и реплики позволяли думать именно так. И Леся подозревала, что о многих своих приключениях она просто умалчивает.
Тут надо пояснить, что девушка, которую ее мать назвала Натальей, с шестнадцати лет носила вычурное имя Жоржета, а короче – Жоржи. И Леся как-то сомневалась, что особу, которой в шестнадцать лет вдруг вздумалось переименовать себя в Жоржету, можно считать занудой.
– Да? – повторила она с еще большим сомнением.
– В том, что касается грамоты, моя Наташка – педант, – пояснила тетя Клава, и Леся успокоилась.
Возможно, грамматика и являлась для Жоржи отдохновением от ее бурной натуры. Этакий островок мира и спокойствия в стихии страстей.
– И чтобы моя Наташа стала вдруг так небрежно писать?! – продолжала возмущаться тетя Клава. – Да ни за что не поверю! Они там, в милиции, мою Наташку совсем не знают. А я знаю! У нее все писульки строчечка к строчечке, буковка к буковке. Даже на простых белых листах она пишет аккуратно. А уж на разлинованных и подавно!
В том, что касалось утверждения про милицию, где Жоржи там совсем не знают, тетя Клава несколько заблуждалась. Леся несколько раз видела, как Жоржи выходит из их районного отделения. Конечно, можно было предположить, что девушка в паспортном столе оформляла какие-нибудь документы. Но этому предположению как-то мешал молоденький оперативник, увивающийся рядом с Жоржи и не скрывающий своих теплых чувств к девушке.
– Может быть, это письмо – просто чья-то глупая шутка? – выдвинула Леся новую версию.
На мгновение тетя Клава заколебалась.
– Почерк-то ее, – пробормотала она наконец. – Наташкин. Очень неаккуратно, это верно. Но это ее рука. Точно! Я Наташкины работы с первого класса проверяю. Так что не спутаю!
– Хм. Может быть, она вовсе и не вам писала?
– Как это не мне? Тут же написано: «Славная моя мама!» А кто ее мама? И нечего тут придумывать!
Леся больше бы и не смогла ничего придумать при всем своем желании. У нее просто не хватило бы фантазии. Вот Кира, та бы да, та бы придумала. И стоило Лесе вспомнить про свою подругу, как та моментально появилась. Позвонила Лесе на трубку и каким-то печальным голосом осведомилась:
– Ну, что поделываешь? На работу идти собираешься?
– Уже иду. Верней, шла.
– Шла? А теперь уже не идешь? И что случилось?
– Тетю Клаву встретила.
– Какую еще тетю Клаву?
– Соседку.
– А! И что она? – зевнула в трубку Кира. – Как у нее дела?
– Плохо.
– А что так? – давила зевок Кира.
– Представляешь, ее Наташка пропала!
– Наташка? – удивилась, но ничуть не встревожилась Кира. – Кто такая? Племянница из Актюбинска? У них, кажется, были там родственники.
– Какая племянница! Наташка – это наша Жоржи!
– Жоржета пропала? Что же ты до сих пор молчала?!
– Я и не молчала! Я тебе прямо так и говорю: наша Жоржи пропала.