Казаки-разбойники - Страница 3
Калинов вздрогнул.
- А что тогда главное? - спросил он.
- А главное - то, что мы можем закрыть этот несуществующий индекс. И ни одна живая душа никогда не сможет им воспользоваться.
- Да, - сказал Калинов. - Это мы сможем. Это мы всегда можем. Этому мы хорошо научились!
Как просто, думал он. Взять и закрыть!.. И думать не надо. Меры приняты и, заметим, меры своевременные и энергичные, требующие смелых решений... А потом вдруг выясняется, что надо было не спешить, что надо было подумать, осмыслить проблему со всех сторон и только после этого... Видимое безделье всегда дается нам труднее, чем видимое действие: могут не так понять. И потому мы сначала делаем, а потом думаем. И напускаем на свои физиономии глубокомысленный туман, и с утробным удовлетворением заявляем: "Не ошибается тот, кто ничего не делает!"
- Нет, Дин, - сказал он. - Закрыть - это слишком просто и слишком глупо... уж во всяком случае, преждевременно!.. Надо сначала разобраться, что это такое и с чем его едят, а то как бы снова открывать не пришлось... В еще больших масштабах и с большим расходом энергии.
Паркер молчал.
- Судя по вашей первой новости, этим индексом пользуется не один мой беглец, - произнес Калинов.
- Разобраться, - сказал Паркер. - А как разберешься? Разве что шпиона послать?..
Калинов усмехнулся и встал со скамейки.
- И пошлю, - сказал он. - Мелькнула у меня одна мысль... Дисивер использовать надо.
Паркер посмотрел на него с испугом.
- Дисивер?!.. Но ведь его можно применять только со специального разрешения Совета! А если вам откажут?
Калинов еще раз усмехнулся и сказал:
- Мне не откажут!
Калинов сделал шаг вперед и зажмурился. После серого тумана, только что плотной пеленой висевшего вокруг, солнечный свет был резок и неприятен. Когда глаза привыкли к нему, Калинов огляделся.
Он стоял посреди огромного луга, усыпанного яркими цветами. Цветы были незнакомые. Мимо прошелестела большущая стрекоза. Калинов не считал себя специалистом по энтомологии, но готов был биться об заклад, что на Земле он таких стрекоз не встречал.
На лугу группами располагались молодые люди. Одни сидели и разговаривали друг с другом, другие лежали, третьи танцевали. Головы танцующих украшали обручи с кристаллофонами.
Вдали, у самого горизонта, виднелись темно-зеленые купы каких-то деревьев. Слева, метрах в двухстах от Калинова, раскинулось слепящее зеркало небольшого озерца. Легкий ветерок доносил оттуда веселый девчачий смех и визг. Видимо, там купались. Над озером висело синее солнце.
- Ты кто?.. Новенький?
Калинов стремительно обернулся. Сзади стояла молоденькая девушка. На лице ее, не носившем никаких следов макияжа, выделялись большие зеленые глаза. Пышные, слегка рыжеватые волосы локонами ниспадали на плечи. Открытое платье такого же цвета, как и глаза, плотно обтягивало стройную фигурку с чуть заметной грудью.
- Ты новенький? - повторила незнакомка. - Что-то я тебя здесь раньше не видела.
- Да, - сказал Калинов. - Я тут в первый раз.
- А как тебя зовут? - спросила девушка. - Меня - Джина.
- А меня Саша, - сказал Калинов и церемонно поклонился.
Зеленые глаза смотрели не мигая.
- Зачем ты сюда пришел?
Калинов слегка опешил, настолько в лоб был задан вопрос. И что-то было нужно ответить.
- А зачем сюда приходят? - спросил он.
Джина вздохнула.
- Кто зачем, - ответила она, печально улыбнувшись. - Одни приходят потанцевать, другие покупаться. Или просто поговорить...
- А разве потанцевать нельзя дома? - спросил Калинов.
- Конечно, можно... Только здесь гораздо интереснее!
- Почему?
Девушка снова улыбнулась, на этот раз без печали.
- Потому, - сказала она. - Скоро узнаешь... Пойдем погуляем в лесу?
Калинов с сомнением посмотрел на далекие купы деревьев. Синее солнце палило нещадно, и тащиться под его лучами по открытому пространству совершенно не хотелось.
- Жарко, - сказал он Джине. - Пока дойдем, расплавимся.
Джина расхохоталась. Словно колокольчики зазвенели.
- Чудак! - сказала она сквозь смех. - Ты же ничего не знаешь... Давай вместе.
Она взяла его за руку теплой ладошкой, и Калинов содрогнулся. Нечто давным-давно забытое, потерянное в череде прожитых лет, пронзило его сердце, и оно вдруг споткнулось, заныло от тихой боли, переполнилось сладкой тоской, и внезапно захотелось заплакать, заплакать так, чтобы мир захлебнулся в его слезах. И чтобы из этого соленого моря родилось что-то новое, до жути юное, кристально-чистое... кристально-чистое...
Откуда-то обрушился на Калинова ураганный ветер, промелькнули неясные серые тени, и Калинов обнаружил себя стоящим в лесу среди огромных - ствол в три обхвата - деревьев. Джина была рядом и по-прежнему держала его за руку. Изумрудные глазищи ее сияли.
- Испугался?
- Что произошло? - спросил Калинов.
- Ничего... Ведь мы хотели в лес. Смотри, какой страшный лес вокруг!
- Разве он страшный? - удивился Калинов. - Вполне ухоженный, я бы даже сказал, домашний лес. Как парк...
Джина выпустила его руку из своей.
- Какие дурацкие слова ты говоришь! - сказала она с отвращением. - Моя мама так говорит... Ой! Смотри, какое дерево! Как сказочный дракон, правда?
Калинов оглянулся. Там, где только что стоял великолепный, рвущийся в небо кедр, извивалось что-то зеленое, непонятное, покрытое странной стеклообразной чешуей. Среди зелени сверкнула ярко-красная пасть, и послышалось змеиное шипение.
Вокруг все изменилось. Не было больше привычных глазу кедров, сосен и елей. Повсюду кривыми стрелами лезли из земли незнакомые черные деревья с серой листвой. Словно скелеты доисторических ящеров... Они окружили Калинова со всех сторон, и над ними нависло чернильное небо, и было совершенно непонятно, откуда же брался в лесу этот сумрачный, тоскливо-серый, но все-таки дневной свет.
Мир наполнился оглушительным рычанием и грохотом В этом невероятном шуме сквозило нечто явно знакомое, и Калинов вдруг понял, что это многократно усиленный стрекот видеорекордера, вделанного в пуговицу его рубашки, и испугался, что Джина сейчас тоже поймет это. И тут же грохот исчез. Наступила пронзительная, бьющая по ушам тишина; в тишине этой весело зазвенели хрустальные колокольчики, и девичий голос пропел: