Казак М.С. Краснов пленник за службу Чили - Страница 5

А если он и давал пищу злостным красным партизанам — то так ли уж он был виновен в этом?

Если бы отказался, его бы скорее всего просто-напросто убили… К тому же, даже внешне его фигура была для них очень знакома — он очень походил на кулака.

И вот они пришли убить его, точно также как это делают коммунисты? Казаки решили не выполнять приказ и оставить ему жизнь.

Простой степной человек и простой человек гор поняли друг друга и разобрались между собой независимо от войны и сопровождавших её жестокостей.

Через неделю казаки снова поднялись на вершину повидать старого «Медведя». Принесли ему в подарок белую барашковую папаху, как знак дружбы.

В один из дней в казачьих полках начали ходить слухи о прибытии атамана Петра Николаевича Краснова. Уж только одно его имя воодушевляло казаков. Большинству он представлялся фигурой абсолютно легендарной — героем из эпоса былых времен.

Вечером 27 февраля 1945 года в поселке Версегнис, что неподалеку от Удине, появилась многочисленная групп военных. Атаман прибыл под охраной казаков бывшей Императорской лейб-гвардии, вместе с ним — генералы и старшие офицеры, среди которых находился генерал-майор Семён Краснов, его наиболее близкий и верный соратник. Вместе с атаманом была его жена Лидия Фёдоровна, которая всегда сопровождала его и, несмотря на свои годы, поражала всех своей благородной красотой.

Гости вышли из экипажа в котором приехали, но не сразу вошли в приготовленный для них пансион. Масса казаков окружила их. Приветствуя, они преклонили колени, при этом раздался громкий лязг от удара шашек о землю. Незамедлительно приблизились три казака и преподнесли атаману хлеб-соль. Он, перекрестившись и поклонившись, поцеловал дар.

Эта сцена вызывала любопытство местных жителей. Естественно, им было очень нелегко даже приблизиться атаману, который постоянно находился в окружении свои верных людей. Пётр Николаевич обычно в подобных случаях не тратил время на удовлетворение такого рода любопытства, которое он, видимо, считал абсолютно праздным, но в поселке Версегнис сделал исключение — нанес визит местному священнику Дону Грациано Бориа, с которым имел продолжительную беседу. На прощание атаман вручил ему свою книгу — роман «Ненависть» с дарственной надписью на отличном итальянском: «Духовному отцу Дону Бориа, в память о нежданном гостеприимстве».

Здесь были и другие встречи, одна другой дружественней и доверительней. Во время одной из них атаман сказал: «Мои казаки добры, но загрубели в бесконечных и опасных походах». Дон Бориа был человек сообразительный и очень откровенный. Поэтому он воспользовался случаем, чтобы рассказать атаману о произволе, исходящим от некоторых подразделений, сформированных из представителей северокавказских народов, находившихся среди казачьих отрядов. Эта просьба священнослужителя была атаманом принята близко к сердцу и с тех пор уменьшились случаи покушений на собственность местных горцев уже и так достаточно обедневших от войны и зимы.

Но, между тем, война неумолимо приближалась к своему финалу. Немецкие войска отступали по всем фронтам. Казачьи начальники совещались, обсуждая неизбежное прекращение военных действий. Их полки дислоцировались в разных местах, но находились сравнительно недалеко друг от друга, поэтому было нетрудно встречаться друг с другом. Краснов, фон Паннвиц, Шкуро и даже Доманов, единственный среди них бывший советский гражданин сошлись во мнении, что наиболее подходящим было бы направиться в зону оккупации, находящуюся под контролем англичан. Для этого необходимо было, перевалив горы, спуститься с другой стороны и достичь Австрии, оккупированной британскими подразделениями. Кроме того, Краснов доверял фельдмаршалу Александеру, которого лично знал, и считал человеком чести. А именно он обладал высшей военной властью в этой зоне.

В ходе этих секретных переговоров генерал-майору Семёну Краснову была поручена миссия поддержания связи со штабом генерала Власова и координации общих действий. Власов был бывшим советским генералом, пленённым летом 1942 года и перешедшим на сторону немцев. Он принял решение воевать вместе с ними против коммунизма.

В результате, весной 1945 года появился приказ, предписывающий всем казачьим подразделениям покинуть альпийскую Италию и направиться в австрийские долины, где все они должны были сконцентрироваться.

Но за их спиной оставались бригады коммунистов, хотя понесшие от казаков большие потери, но представлявшие по-прежнему серьезную угрозу. Тем более, что они жаждали мести. Естественно, новость об отходе казаков дошла и до них.

Полагая, что казаки при отступлении должны будут находиться в деморализованном состоянии, партизаны разработали план мести — неожиданно напасть на колонны казаков на марше и в гарнизоне Оваро окружить их, отрезав пути отхода.

Неожиданное нападение на некоторые колонны привело к серьезным потерям убитыми и ранеными. Реакция казаков была яростной. Спуск в долину был отменен и со всех сторон казаки пришли на помощь своим товарищам. Запланированное нападение превратилось в настоящее побоище, длившееся с утра до вечера 2 мая.

Партизаны-коммунисты были полностью разгромлены. Местечко Оваро стало последней победой казаков в их долгом пути на полях сражений Второй мировой войны.

На следующий день марш возобновился. В плохую погоду и по плохим дорогам спуск с перевала был очень тяжелым. Но, в конце концов, с передового дозора послышались радостные возгласы:

— Австрия! Австрия!

Одно за одним казачьи подразделения, ведомые своими командирами, выходили из Италии и Югославии, спускались с гор и располагались на всем протяжении долины реки Драва, в окрестностях Лиенца, Обердраубурга, Фелдкирхена и других соседних поселений.

Сколько их было? Историки сходятся во мнении, что приблизительное число офицеров и солдат составляло около пятидесяти тысяч человек, не считая следующих за ними семей. Из командования здесь был атаман Пётр Николаевич Краснов (со своими родными), генералы фон Паннвиц, Шкуро, Доманов и генерал Султан-Гирей Клыч, командир 4.000 кавказцев — таких же врагов коммунизма, как и казаки.

На пороге победы над Германией лидеры союзников провели трехстороннюю конференцию. Она началась 5 февраля 1945 года в Ялте, в Крыму. В ней принимали участие Сталин, Черчилль и Рузвельт — «Большая тройка», как их называла пресса тех лет, а также большие группы министров и советников. Среди последних находился министр иностранных дел Великобритании Энтони Иден, который сыграл зловещую роль в последующих событиях.

Темой переговоров в основном был раздел зон влияния, подконтрольных каждой из союзных стран после победы над Германией. Сегодня уже ни для кого не секрет, что в этом разделе Советский Союз отхватил львиную долю. Но, в ходе решения этого вопроса, Сталин попутно двинул своим западным партнерам очень конкретное требование — сразу по окончании войны, в Советский Союз должны быть отправлены все советские граждане из Европы, независимо от того, были ли они военнослужащими немецкой армии, пленными или просто гражданскими лицами.

В большинстве советские граждане вовсе не желали возвращаться. Во избежание затруднений для Запада, единственным выходом являлась насильственная репатриация.

Черчилль и Рузвельт согласились выполнить это требование Сталина и даже с тем, чтобы это решение было засекречено.

Сталин хотел, чтобы его будущие жертвы до поры до времени ни о чем не догадывались. А для Черчилля и Рузвельта тоже было предпочтительно это умолчание, по той причине, что общественное мнение их стран не стало бы с одобрением смотреть на насильственную передачу людей коммунистическому режиму.

Западные лидеры, предвкушая выгоды от заключенных соглашений, легко пошли на такие шаги — их нисколько не смущало то, что тем самым они растоптали основные принципы западных свобод, одним из которых является право на убежище. Но единственное, что их волновало в тот момент, был разгром Германии и ублажение Сталина, который увязывал решение ряда политических проблем, важных для Запада, с выполнением своего требования.