Кавказская пленница - Страница 8

— Населенный пункт типа РЦ.

— Что за РЦ? — не понимая, вытаращился на него Балбес.

— Районный центр,— вздохнул Трус.— Какой план действий?

— Обычный для РЦ,— не оглядываясь, ответил пред­водитель и, сняв с головы мотоциклетный шлем типа «Арбуз», вышел из машины.

За ним выскочил Балбес, а потом Трус.

Первым делом они принялись приводить автомобиль в порядок.

У каждого был свой участок работы. Бывдлый сразу же открыл капот и стал что-то чинить в моторе. Балбес стал проверять ходовую часть и покрышки, а Трус принялся наводить внешний лоск, правда, с помощью своего носового платка.

Сначала он вытер от пыли шлем предводителя, потом ветровое стекло, потом принялся за крылья.

Балбес на всякий случай подложил кирпич под колесо, помня, как намедни они полкилометра бежали за сорвав­шейся с ручного тормоза машиной.

Машина была старой, еще довоенного происхождения, гибрид из останков «Форда», «Мерседеса» и еще чего-то, сделанного своими руками. Капот машины украшал

 «волговский» олень. Троица считала его своим талисманом, приносящим удачу.

Автомобиль предоставлял им свободу передвижения в пространстве гор и степей, а значит, независимость от многих условностей, что было трудно переоценить при их образе жизни.

Наконец, закончив хлопотать над своим железным ком­паньоном, Бывалый освободил оленя из зажима в капоте и спрятал за пазуху. Он еще раз тщательно осмотрел всю местность до горизонта и, заметив метрах в пятидесяти желтеющие из-за кустов бока пивной бочки на колесах, просветлел лицом.

— Как насчет освежиться холодненьким пивком с доро­ги? — предложил он.

Все остальные восприняли его слова с энтузиазмом. Трус, предвкушая удовольствие, стал облизываться.

Подойдя к пивной бочке, Бывалый походя отогнал на­зойливого пьянчужку, пристававшего к продавщице.

Его друзья выстроились за ним в цепочку по одной линии.

— Нам три пива, пожалуйста! — заказал Бывалый.

В этот момент еще один старый пьянчуга пристроился в хвост цепочки сразу за Трусом. Бывалый передал бокал Балбесу, Балбес — Трусу, а Трус автоматически дальше. Бокал попал прямо в дрожащие руки старого пьянчуги. Тот, ничего не понимая, уставился на упавшее с неба пиво и быстренько начал сдувать пену.

Бывалый передал еще бокал Балбесу и последний взял себе. Трус, вдруг поняв, что остался без вожделенного напитка, завертелся. Увидев, кому он отдал свой бокал, в тот же момент выхватил его обратно.

Ничего не понявший пьянчуга посмотрел на свои опу­стевшие руки, затем на небо и, решив, что ему все это показалось, заковылял дальше, забыв, что собирался делать.

Все трое, наконец, с наслаждением отхлебнули по глотку.

У Труса мурашки побежали по коже и, зажмурив глаза от удовольствия, он воскликнул:

— Жить, как говорится, — хорошо!

Балбес ухмыльнулся и, вытирая рукавом губы, добавил:

— А хорошо жить — еще лучше!

— Это точно! — глубокомысленно согласился Бы­валый.

Допив пиво, они вернулись к машине, и каждый при­нялся за свои обязанности по плану, «обычному для РЦ». Бывалый пошел договариваться с администрацией парка о разрешении на использование танцплощадки. А Балбес и Трус стали готовить необходимый инвентарь. Они доста­ли из бардачка заготовленные заранее афиши и развесили их у. входа в парк и на танцплощадку. Затем каждый за­нялся сугубо своим делом.

Трус оборудовал импровизированную билетную кассу, состоящую из раскладного столика и стула. Он прибил к двери проволочную скобу и зацепил на нее рулон трехко­пеечных трамвайных билетов.

Кроме билетера, он еще занимал должность звукоре­жиссера — включал и выключал в нужное время маг­нитофон.

Через некоторое время вернулся Бывалый.

— Все нормально. Директор парка согласен. Подождем, пока соберется публика, и можно начинать.

Бывалый с удовлетворением посмотрел на выполнен­ную работу. У входа на танцплощадку висела небольшая, но заметная афиша, где сообщалось, что здесь работает

«Школа танцев». Плата по таксе. Такса — 1 рубль». Верх­ний и нижний углы афиши по диагонали освещались луча­ми двух нарисованных солнц — плодом эстетических изы­сканий Труса.

Рядом висела еще одна афиша, тоже украшенная. Она гласила:

«Сеанс одновременной игры. Плата по таксе. Такса — 1 рубль».

Вдоль стены были расставлены столы и стулья для игры.

Через несколько часов информация с афиш уже разле­телась по всему городку. Засидевшаяся без развлечений местная публика очень живо отреагировала на

предложе­ние. К парку культуры потихоньку стали стекаться люби­тели древней игры

и современных танцев.

Бывалый занял место на эстраде танцплощадки, Балбес стал за игровые столики, а Трус принялся продавать билеты.

Желающие научиться танцевать приходили парами: парни — в белых рубашках, девушки — в нарядных платьях.

Среди пришедших было немало местных стиляг.

Когда в зал набилось довольно много народу, Бывалый встал и подошел к краю сцены.

— Сегодня мы с вами разучим ультрасовременный и ультрамодный танец «твист». Может быть, кто-нибудь скажет, зачем учить молодежь этим современным и вуль­гарным танцам, если у нас есть привычные старые танцы, которые уходят корнями в традиции предков? Что на это возразить? А вот что! Такие танцы, как твист, шейк и про­чие буги-вуги, своими корнями уходят еще глубже, в те времена, о которых ровно ничего не известно.

Люди жили в шалашах и ели друг друга. Затем, окрепнув и развив мозг, они стали есть окружающую природу: зверей, птиц, рыб и растения. Чтобы иметь какую-нибудь удачу на охоте, они перед уходом делали разминку. Посте­пенно она превратилась в танец.

Люди танцевали эти танцы вместе, и они объединяли людей перед лицом дикой природы.

Но потом, разделившись на семьи, они начали ограж­даться частоколами, через которые в продолжение многих веков переругивались. Затем стали драться, затеяли войну и забыли о совместных объединяющих танцах.

В наше время, наконец вдоволь навоевавшись, люди вновь стали вспоминать эти танцы. Так что пусть с нами поспорят, у чьих традиций длиннее корни.

Итак, твист! Маэстро, музыку!

Трус включил магнитофон.

— Показываю! — Бывалый сделал несколько танцева­льных движений.— Как вы заметили, в основе танца лежит особое движение ног. Как будто вы — культурный человек и пытаетесь растереть ногой окурок. Итак, все вместе под музыку, начали!

Обучающиеся конвульсивно задергались, пытаясь по­вторить движения Бывалого, но более поверхностные тра­диции горских танцев не давали углубиться к доисториче­ским корням.

— Стоп! Стоп! Стоп! Это же не лезгинка, а твист! Показываю еще раз! Все сначала! Носком правой ноги,— он поднял над головой дымящуюся сигарету,— вы давите окурок! Вот так! Оп-оп-оп-оп!

Он бросил окурок на пол и ногой растер его в порошок.

— Теперь второй окурок,— он обратился к публике.— Подайте мне, пожалуйста, второй окурок!

Ближайший из танцующих протянул ему свою си­гарету.

— Второй окурок вы давите носком левой ноги! Вот так! Оп-оп-оп-оп! А теперь оба окурка вы давите вместе. Оп-оп-оп! Громче музыку. Поехали!

Вся танцплощадка зашевелилась в танце. Бывалый сел и закурил. На сегодня его роль учителя хореографии была исчерпана. Он завел публику, и теперь она веселилась сама по себе. На это и был рассчитан трюк со школой танцев. Специальной подготовки, что называется, не требовалось. Публика, в основном, приходила просто потанцевать и тан­цевала в свое удовольствие. Всем было хорошо.

В кассе уже накопилась довольно пухлая пачка рубле­вок, а люди все прибывали. Трусу нравилась их лихая «работа» и, вдохновившись, он задумал проделать «аферу» в «афере». Когда очередной танцор протянул ему свой мятый рубль, Трус положил его в общую кассу, но билет почему-то не дал, жестом предложив пришедшему поско­рее проходить внутрь.

Потом он начал производить с оторванным билетом какие-то лихорадочные манипуляции, видимо, желая скрыть его от посторонних глаз.