Кавказская пленница - Страница 24

Саахов сел в свою служебную «Волгу» и уехал. Возле ворот, удивленные живописным видом жениха и немного растерянные, стояли кунаки. Аджебраил подошел к ним и сказал:

— Ну, вот что, товарищи. У нашей истории появилось неожиданное продолжение. Товарищ Саахов возлагает на вас большие надежды. Пора, наконец, оправдать оказанное вам высокое доверие. В вашем распоряжении остается дача.

Все трое стояли молча и ели его глазами. Но как только они услышали про «высокое доверие», то, как будто сгово­рившись, дружно рявкнули:

— Будем стараться, дорогой товарищ Аджебраил!!! От такого энтузиазма Аджебраила покоробило.

—Что вы, спокойнее. А за нее ,— он показал в сторону зарешеченного окна,— отвечаете головой!

Услышав прощальное высказывание Саахова, Нина по­няла, что ее спасение зависит теперь только от нее самой. Никто не знает, где она, да и никто не будет ее здесь искать.

Перспектива просидеть неизвестно сколько в заточении ей мало улыбалась. При первой же возможности нужно было бежать, но никаких идей на этот счет у нее не было. Нина решила ждать удобного момента.

К вечеру вся троица собралась в своей комнате на «военный совет».

Заседание начал Бывалый.

— Что будем дальше делать? Мне кажется, дело приня­ло серьезный оборот. По-моему, девчонка окончательно заупрямилась.

— Да, сматываться надо, пока нас вместе с женихом и дядей не подшили к делу,— сделал вывод Балбес.

— А ты что думаешь? — обратились они к Трусу.

— Я думаю, надо подождать.

— Да, правильно, надо подождать,— согласился Бывалый.— Во-первых, девчонка все равно отсюда не убежит. А во-вторых, все время, пока будет тянуться эта история, мы можем спокойно жить на даче в полном изобилии.

— Да,— подтвердил Трус.— Девчонку кормят, как на убой. А у нее голодовка. Мы должны ей помочь.

Бывалый и Балбес вопросительно уставился на него.

— Употребить продукты,— пояснил Трус.

— Это точно.

— А товарищ Аджебраил-то — большая жаднюга,— сказал Балбес.— Считает жениховы денежки, как свои. И за каждой бутылкой следит, как бы мы лишнего не съели.

— Экономный! Экономика должна быть экономной! — подтвердил Трус.

— Ничего, вот сегодня он уедет, у нас своя экономика будет.

Тут послышались быстрые приближающиеся шаги и скрип кожаных накладок кавалерийских галифе Аджебра-ила.

— О! Про волка промолвка, а волк тут как тут,— сказал Трус.

Войдя, Аджебраил обвел их подозрительным взглядом.

— О чем это вы тут беседуете?

— Да так, о том, о сем,— пожал плечами Трус.

— Имейте в виду: если сами вы смоетесь и девчонка сбежит, то не доедете и до границы района, как вас повя­жут. В ваших же интересах сберечь ее, пока не успокоится. Так что — без фокусов.

— Без фокусов? — вставая, переспросил Балбес, хитро подмигнув своим компаньонам.— А мы тут только что о фокусах разговаривали.

— О каких таких фокусах? — не понимая, о чем речь, заморгал глазами Аджебраил.

— Я знаю один классный фокус. Могу за три минуты отрезать и пришить на костюме все пуговицы, причем без иголки и нитки. А Бывалый со мной спорит, что я не смогу этого сделать.

— Так возьми и сделай! Что за проблемы! — сказал Аджебраил, обрадовавшись возможности разрядить обста­новку. 

Ему нужно было срочно уезжать по делам, и он опа­сался расстаться с кунаками, не будучи в них уверенным. Поэтому он решил подыграть.

— А мы все посмотрим

— Я этот фокус просто так наказывать не буду. Только на спор. Долбежу много. А на что мне с ними спорить? У нас и так деньги общие.

— Ну, если хочешь, я с тобой поспорю. За три минуты невозможно отрезать и пришить все пуговицы.

— Могу спорить на полсотни из нашего заработка. Засекайте время. Трус, иди сюда.

Трус сразу запротестовал.

— А почему всегда я? Чуть что, так я! У меня и пуго­виц-то всех нет!

— Ладно. Тогда у Бывалого отрежу.

— Э, нет,— возразил Аджебраил.— У Бывалого всего три пуговицы. Это и я могу.

— Что, мне самому себе пуговицы отрезать? Это не входит в правила.

Тут Аджебраил хитро усмехнулся.

— Тогда режь у меня.

— Ого! — воскликнул Балбес.— У Вас одежек много. И рубашка, и пиджак, и штаны. Что-нибудь снимайте.

— Э, нет. Давай в полном комплекте.

— Ну что ж, давай! — всплеснул ладонями Балбес. Тут Аджебраил замялся.

— Только ставку надо немного понизить.

— А чего Вы боитесь? Вы же не верите, что я успею все пришить.

— Не в этом дело. Просто у меня всего осталась трешка.

— Ну, ладно. Можем вообще на бутылку вина поспо­рить. Идет?

— Идет! — обрадовался Аджебраил.

В доме этого вина было завались. Так что при проигры­ше он ничего не терял.

Балбес взял в руки перочинный ножик и сказал Трусу:

— Засекай три минуты.

Трус, выставив вперед руку с часами, внимательно следил за секундной стрелкой и, когда та стала на две-надцати, дал команду начинать.

Балбес, быстро срезав все пуговицы с пиджака, принял­ся за рубашку.

— Где еще есть?

— Вот на рукавах,— выставил вперед руки Аджебраил.

— Теперь брюки.

— Осторожно,— попросил Аджебраил.— Не отрежь вместе с пуговицами еще

что-нибудь..

Балбес сложил отрезанные пуговицы на стол.

— Ну, вроде, все! Аджебраил рассмеялся.

— Не все, дорогой! — он стал снимать сапоги.— Вот тебе еще!

Внизу на галифе было еще несколько пуговиц.

— Ну, теперь-то все? — спросил Балбес.

— Теперь все.

— Двадцать пять штук,— сосчитал Трус.

 Тут Аджебраил замялся. — А сколько осталось времени — спросил он. — Одна минута.

— Ты что,— обратился он к Балбесу.— За две секунды пуговицу пришиваешь?

— Даже еще быстрее,— ответил тот.

Он сгреб со стола все пуговицы и направился к Аджеб-раилу, но нечаянно споткнулся и уронил их на пол.

Он бросился их собирать. Залез под стол, потом под кровать. Но тут Трус крикнул:

— Время вышло! Ровно три минуты. Балбес вылез из-под кровати.

— Вот не везет. Проиграл. Никогда не проигрывал. Это ж надо так споткнуться.

И, сложив пуговицы перед Аджебраилом на столе, он пошел прочь.

— Куда ты, дорогой?! — забеспокоился Аджебраил.

— На боковую... Спать хочу, сил нет,— он зевнул.— Намаялся тут за день.

— А пуговицы пришить?

— Что? Чего я их буду пришивать? Я же проиграл. Не успел — виноват. Трус, отдай товарищу Аджебраилу мою бутылку вина.

Аджебраил вскочил было, чтобы его догнать, но одежда стала спадать, с него. Заметив насмешливые взгляды Быва­лого и Труса, он махнул на все рукой, сгреб со стола пуго­вицы и, придерживая штаны, поплелся восвояси.

* * * *

Шурик с трудом разлепил запухшие веки. Он попы­тался встать, и в то же мгновение над ним появилась чья-то голова в белой шапочке и сильные руки уложили его об­ратно.

— Очнулись, больной? Полежите пока. Вам после уко­ла резко вскакивать не рекомендуется.

— Где я? Что я? — испуганно стал спрашивать Шурик. Его голова была, как из ваты, и мысли путались в ней.

— Успокойтесь! Вы там, где вам и следует быть. Среди друзей и единомышленников,— ответила голова.

Шурик стал оглядываться по сторонам. Он лежал на кровати в большой светлой комнате. Кто-то переодел его в пижаму и уложил в чистую постель.

В комнате стояли еще кровати, но на них никого не было. Через два огромных окна, открытых настежь, лился солнечный свет и слышалось пение птиц.

Шурик догадался, что он в больнице. Но почему, вспо­мнить не мог.

— Доктор! — обратился он к человеку в белом.— Я по­пал в катастрофу?

Тот подошел и снова нагнулся над ним.

— Я не доктор, я санитар.

— Товарищ санитар. Расскажите, пожалуйста, что со мной случилось. Я ничего не могу вспомнить.

Санитар усмехнулся.

— А тут и вспоминать нечего. Дело обычное. Сел человек на «белую лошадь» и поскакал.

«Какая такая «белая лошадь»?» — подумал Шурик. Он не мог понять, о чем говорит этот человек. Ему вспомнился только его ишак. И то, как он...