Катастрофа - Страница 11

— Я спешил из госпиталя к вам и…

— …и все мы должны наслаждаться тем букетом запахов, которыми ты одарил нас в канун Нового года? Не так ли, Хайн?

«Слава богу, про гуся не знает!» — мелькнула мысль у Хайна.

— Я исправлю свою вину, — пролепетал он.

— Да, Хайн, ты соберешь то, что оставил в уборной, выйдешь во двор и сделаешь со своим добром, которым набит не только твой живот, но и голова, что тебе заблагорассудится.

— Слушаюсь.

— Слушаюсь, господин генерал-лейтенант, хотел ты сказать?

— Так точно, господин генерал-лейтенант! Можно выполнять приказание?

— Да, болван. Мог бы догадаться и принести мне хотя бы гусиную ножку. Иди!

Хайн снова сделал полуоборот по всем правилам и зак рыл дверь.

«Подлая крыса! — шептал он. — Сгнившая падаль! Уж тебя-то я обведу вокруг пальца! И завтра же пойду к той девчонке из Ганновера!»

Хайн медленно поплелся по коридору, вскрыл уборную, для виду повозился гам, вышел, закрыл дверь, не спеша продефилировал по двору, обошел запорошенные снегом машины, так же, не спеша, вернулся и вымыл руки снегом.

— Сукин сын, — выругался Хайн, — вот я и обманул тебя.

Он спустился в подвал, загнул гвоздь на двери и направился к себе.

Командующий все еще шагал по комнате.

— Где ты пропадал, Хайн?

— Был в госпитале, господин генерал-полковник, потом разговаривал с господином генерал-лейтенантом. Он остался очень недоволен тем, что вы отдали гуся. Ему так хотелось откушать гусятины в этот день.

— Обойдется, — сухо сказал Паулюс. — Он скоро придет? -Да.

— Иди к себе. Ты не нужен мне до обеда.

— Вы будете обедать один?

Генерал-полковник не ответил. Хайн ушел в клетушку, которую делил с полковником Адамом. Он слышал, как генерал-полковник все ходил и ходил из угла в угол.

«Гм! Здесь еще есть русские? Но ведь мне говорили, что они поголовно все бежали. То же самое докладывал комендант города. Нет, это надо проверить!»

В дверь постучали.

— Да! — сказал командующий.

Вошел его армейский адъютант полковник Адам, рослый, довольно молодой, с лицом, разрумянившимся от мороза. Оптимизм при любых обстоятельствах и общительность сделали Адама всеобщим любимцем в штабе. Генерал-полковник любил и ценил его. Как никто другой, Адам умел отвлечь шефа от невеселых дум, особенно когда армия оказалась в котле и конец неотвратимо надвигался.

— Добрый день еще раз, — весело сказал Адам.

— Какие новости, Адам?

— Да все то же, эччеленца. — Адам одно время имел дело с итальянскими военными людьми и от них перенял это словечко, равнозначное «вашему превосходительству». — А что здесь?

— Вы уже знаете о сдаче Котельникова?

— Увы!

— Наши надежды лопаются одна за другой, словно мыльные пузыри, Адам.

— К счастью, для меня, разумеется, я давно уже лишился этой надежды и уповаю лишь на Господа Бога. — Адам усмехнулся; не слишком веселой была его усмешка. — Надежда теперь перебежала к русским, — добавил он. — И бог, очевидно, на их стороне.

— Он всегда на стороне больших батальонов, — повторяя слова Бонапарта, ворчливо сказал генерал-полковник. — У нас их все меньше, у них все больше. Понятия не имею, откуда они берут столько людей! Словно русские матери рождают советской власти готовых солдат и офицеров.

Адам рассмеялся.

— Мне думается, эччеленца, дело не только в количестве солдат, но и кое в чем еще. Сегодня я читал русскую фронтовую газету.

Адам вытащил из кармана газету — две страницы жесткой желтоватой бумаги.

— О, это очень интересно! — воскликнул Паулюс. — Расскажите-ка, Адам, что в ней…

— Вот коротенькая передовая статейка, эччеленца, о взятии Котельникова. Они пишут, что Котельниково стало могилой десятков тысяч наших солдат. К несчастью, они правы и здесь. Русские утверждают в этой статье, что наступает час расплаты. Они призывают к тому, чтобы в новом году крепли удары по немецко-фашистским оккупантам, они зовут вперед, на Запад. И полная уверенность в победе, эччеленца. Фотография русского солдата, видите? Он разведчик, по-видимому. О нем пишут, что он совершил семьдесят пять вылазок в наши тылы и убил девяносто наших солдат. Впрочем, этот солдат — младенец по сравнению с другими русскими снайперами. У них есть знаменитый Зайцев, на его счету, как я вычитал, около трехсот наших…

— Это какие-то людоеды, — нахмурился командующий.

— Будь такие же «людоеды» у нас, эччеленца, мы раззвонили бы о них на весь мир, — жестко возразил Адам.

— Не будем спорить. Дальше! — коротко бросил генерал-полковник.

— Здесь напечатана инструкция о быстроте и натиске при контрнаступлении, но это не так интересно. — Адам перевернул газету. — Утренняя сводка Советского информбюро: наступают, наступают и наступают… Любопытная заметка: русское военное издательство к Новому году выпустило сборник песен, сочиненных советскими поэтами за годы войны, большая часть их посвящена сражению на Волге. Ожидается прибытие на фронт концертных бригад…

— Концертных бригад, — почти беззвучно повторил Паулюс. — А что нам ждать, Адам?

— Концерта их «катюш», — угрюмо выдавил Адам.

Они помолчали.

— Mo самое примечательное в этой газете — стихи. Они называются «В новогоднюю ночь». Написал их, вероятно, солдат. Они не слишком высоки по форме, но по содержанию… Хотите послушать?

— Я не пойму…

— От нечего делать, я перевел стихи, — смущенно сказал Адам. — Они понравились мне глубиной и задушевностью чувств.

— Я слушаю вас. — Генерал-полковник плотнее закутался в шинель.

— «Встречали в нашем городе родном…» — повторил генерал-полковник. — Нам, Адам, долго не придется встречать Новый год в городе родном. Если вообще суждено встретить еще один Новый год!

— Не стоит падать духом, эччеленца. Еще не один Новый год встретим мы.

Командующий покачал головой.

— Вы оптимист, вы неисправимый оптимист, Адам, вам легко жить! — Он вздохнул. — Скажите, в детстве выбыли очень послушным?

— О нет, эччеленца, — со смехом возразил Адам. — Мне здорово попадало за мои выходки. Мне все время твердили, что я вовсе не похож на примерного немецкого мальчика.

— Как раз наоборот говорили обо мне, — с горечью признался генерал-полковник. — Мать и отец особенно ценили во мне это ужасное послушание и не переставали бахвалиться, что их Фридрих — самый примерный немецкий мальчик. Господи, как бы я хотел не быть им… Вон Хайн… Да, кстати, — оживился он. — Хайн украл где-то гуся. Мне в подарок к Новому году!

— Мошенник! — Адам усмехнулся. — Ну, мошенник!

— Он украл гуся у какого-то русского старика. Оказывается, в городе еще есть русские, а я не знал. Впрочем, об этом потом. Никаких вестей от главного командования?

— Сейчас я заходил к радистам. Ничего, эччеленца.

Паулюс подавил вздох, готовый вырваться.

— А я все жду чего-то, — с горечью признался он.

— Ждать благоразумия? От кого? Не от старика ли Кейтеля, или, как его все называют, Лакейтеля?