Кастрировать кастрюльца ! - Страница 10

Можете себе представить, как была огорошена этой на самом деле пакостной фразочкой, произнесенной им вслух по бумажке, церемонная варшавская пани в частном магазинчике на улице Рутковского, куда первым делом влеклись наши с вами соотечественники за модным польскошвеем? Можете вообразить сперва возмущенное ее недоумение, а потом, когда он еще старательней повторил непотребную фразу, ее негодование - негодование гордой полячки? Можете представить, какой зашелестел вокруг антисоветский ропот, как запорхали язвительные бабочки польских слов, приколотые булавками постоянных ударений к воздуху оскорбленного москалями отечества и с каким чувством гордого превосходства хохотали сперва было опешившие от неслыханной наглости комиссионные сарматы над неотесанным пришлецом, ибо фраза означала: "Крем для пожрать и пудра для койки"?

- Ну купил! Ну дал! - помирал он со смеху, оповещая меня по телефону о произошедшем на улице Рутковского. И, явно проникшись ко мне мотивированным теперь уважением, ибо я и правда оказался непрост (он же понимал, что лингвистическая шутка будет почище измазывания соплями трамвайных спинок), повел разговор на приличествующем уровне.

- Всё пишешь? - как все и всегда, скрывая за небрежной иронией желание не ударить лицом в грязь, поинтересовался он. - Не свое-то небось не читаешь?

- Читаю, читаю...

- И "Декамерона" читал?

- Ну!

- Забожись!

- Чтоб я так носом кашлял!

- Он что у тебя есть? - потрясенно ахнул Кастрюлец.

- А то!

- Дашь почитать?

- Счас! Разбежался! Ты мне "Девятнадцать девять" отдал?!

И вот еще что. Тоже учитывая факт жены и детей, у самого далекого надгробия стояла Капа. Она разрыдалась, уже когда прочла на камне, прежде чем позади него встать:

Зачем ты в эту глину лег

И там теперь лежишь продрог?

Сквозь слезы Капа, как в перевернутый бинокль, глядела на похоронную вдали скорбь, и тут вдруг выяснилось, что глаза у нее синие-синие.

Она то и дело вставала на цыпочки.

Вдалеке стали кидать землю.

Было плохо видно.