Кащей - Германарих? (СИ) - Страница 4

Таким образом, сказки о Кащее сформировались после первых веков нашей эры, а былина об Иване Годиновиче - раньше всех былин и намного раньше VIII в. н.э. Поэтому вполне допустимо предположить, что именно в рассматриваемый период IV в. произошли события, позднее послужившие прототипом как самых поздних волшебных сказок, так и самой ранней былины.

Можно заметить, что, хотя специалисты по мифологии привыкли считать Кащея очень древним персонажем («Аид» и т.д.), но оснований к этому фактически нет. Самые древние мифологические персонажи, восходящие ко временам индоевропейской общности, должны быть известны также и в фольклоре других индоевропейских народов, а персонажи и сюжеты, сформировавшиеся во времена славянского единства, должны прослеживаться и у западных, а также южных славян. Но если ни имя Кащея, ни основные его «подвиги» неизвестны не только балтам и кельтам, но даже чехам и сербам [Новиков 1974: 217], то как можно говорить о его древности?

Надо уточнить, что Дж.Фрэзер [2006: 697-709], описывая, как в фольклоре разных народов отражается представление о душе, находящейся вне тела и приводя 41 пример таких фольклорных сюжетов (из них, действительно, следует, что люди допускали существование души вне тела повсеместно – от Тропической Африки до Америки), в числе их приводит 12 примеров сюжетов, аналогичных одному из деяний Кащея («бездушный» злодей держит в неволе женщину). Вероятно, это и послужило основанием В.Я.Проппу ([2000: 249], см. ниже) говорить о смерти Кащея в яйце как о распространенном сюжете «внешней души» – «bush soul». Однако, рассмотрение приведенных Дж.Фрэзером примеров позволяет сделать другой вывод. В отличие от общего числа из упоминаемых 41 сюжета, 12 сюжетов с героем, похожим на Кащея, не встречаются по всему миру, а располагаются географически довольно компактно. Это 2 индийских, 2 арабских, 1 русский (Кащей), 1 немецкий, 2 скандинавских, 4 кельтских (из них 1 ирландский, 1 шотландский, 1 бретонский). Все это – индоевропейские народы, исключением являются только две арабские сказки из «Тысячи и одной ночи», но и то об одной из них Дж.Фрэзер говорит, что она романского происхождения, а вторая также могла быть позаимствована арабами, как и многие из них, у какого-либо из индоевропейских народов. Но из этого никак не следует вывод о древнем индоевропейском происхождении сюжета. Довольно много известно о древних греческих, италийских, хетских преданиях, но там ничего похожего не обнаруживается. Сюжет о злодее, хранящем свою душу (смерть) в безопасном месте и держащем в плену похищенную красавицу (в одном варианте это его дочь) локализуется в современном фольклоре Европы, а три варианта (один арабский неизвестного происхождения и два индийских) представляют исключения. Более того, в обоих индийских вариантах, пересказанных Дж.Фрэзером, есть такая деталь: убийца злодея, получив, наконец, в руки животное, в котором находится смерть врага, сначала отрывает этому животному руки и ноги (и также эти конечности отваливаются у злодея), а потом отрывает животному голову - с ожидаемым результатом. В европейском фольклоре о некоем «колдуне», держащем красавицу взаперти, этих мотивов нет, но зато (см. ниже) и в «Старшей», и в «Младшей Эдде» именно так пытаются убить Ёрмунрекка – рубят ему руки и ноги. В силу всех этих факторов (отсутствия этого сюжета в древних фольклорных источниках, сосредоточения его, в основном, в Европе, массового проникновения европейских по происхождению сюжетов в арабские сказки, сходства обоих индийских вариантов со скандинавским преданием, четко связывающим злодея, у которого отрубают конечности, с именем, похожим на имя Германариха) можно сделать вывод о том, что все эти 9 европейских сюжетов появились уже после коллизий IV века, связанных с жизнью и смертью исторического Германариха, и прототипом для них послужили именно эти коллизии. Арабы заимствовали этот сюжет в Европе, а индийцы – от арабов. Таким образом, оснований сомневаться в происхождении фольклора о Кащее от конкретного исторического прототипа эта глава из сочинения Дж.Фрэзера не дает.

Начать рассмотрение фольклорных источников целесообразнее все-таки с западноевропейских сюжетов в связи с тем, что там лучше сохранилось имя антигероя. Это – германский эпос, о котором дают представление исландская «Старшая Эдда» [Западноевропейский эпос 1977: 152-239] и верхнегерманская «Песнь о нибелунгах» [там же: 240-495].

В «Старшей Эдде»: «Речи Хамдира. В этой песни, имеющей весьма существенные пропуски, рассказывается о гибели Ёрмунрекка (Эрманариха), короля готской державы на берегу Черного моря в конце IV века...» [там же, прим. Рыковой: 740]. Действительно, финал «Старшей Эдды» прямо соотносится с интересующими нас событиями [там же: 234-239]. Сванхильд, дочь эпических героев Сигурда (к тому времени уже погибшего) и Гудрун, выдана замуж за Ёрмунрекка Могучего. Последний, за связь со своим сыном Рандвером (по совету зловредного «советника Бикки»), приказал растоптать ее конями, а Рандвера повесить. Ее мать Гудрун подстрекает своих сыновей Хамдира и Сёрли отомстить за сестру. Братья отправляются в путь «на гуннских конях» (по дороге убивают своего сводного брата Эрпа – сына Атли (Аттилы)). «Сказали тогда / Ёрмунрекку, / что стража увидела / воинов в шлемах: / “Обороняйтесь! / Приехали сильные, – / под копытами конскими / погибла сестра их!”... Шум поднялся, / падали чаши, / ступали герои / по крови готов./ Вымолвил Хамдир, / духом отважный: / “Ждал ты нас, Ёрмунрекк, / видеть желал нас, / братьев принять / в высоких палатах: / вот ноги твои / и руки твои, / Ёрмунрекк, брошены / в жаркий огонь!” / Рычаньем ответил / богами рожденный, / конунг в кольчуге, / как ярый медведь: / “Бросайте в них камни, / ни копья, ни лезвия / их не разят – / отпрысков Йонакра!” / [Сёрли сказал:] / “... Ты, Хамдир, смел, / да смышленным ты не был – / обездолены те, / в ком ума не хватает!” / [Хамдир сказал:] “Голова бы скатилась, / будь Эрп в живых, / смелый наш брат, / нами убитый, / воинственный муж...” ...Сёрли погиб / у торцовой стены, / у задней стены / был Хамдир сражен».

В «Младшей Эдде» [2005: 77-78] события изложены почти так же (только там братья ночью нападают на спящего Ёрмунрекка), но несколько яснее некоторые детали, непонятные в предыдущем источнике из-за пропусков. Так, подтверждается, что «конунгу» были нанесены тяжелые, но несмертельные раны. Неуязвимость братьев от обычного оружия (их забросали камнями) объясняется их крепкими доспехами. Здесь подчеркивается старость Ёрмунрекка; по этой причине Рандвер, везущий ему невесту, предпочитает забрать ее себе с согласия последней. Зловредный Бикки здесь назван «ярлом».

Сходство с эпизодом, переданным Иорданом [1997: 86] – разительное. Личные имена: Ёрмунрекк – Германарих, Хамдир – Аммий, Сёрли – Сар, Сванхильд (Лебедь) – Сунильда. Различия в произношении не более, чем у «Эдды» с южногерманским эпосом (Сигурд – Зигфрид, Хёгни – Хаген и т.д.). К XIII веку, когда был записан дошедший до нас текст «Эдды», на первоначальный сюжет явно наслоились дополнительные мотивы: родственные связи с основными героями и пр. Но деталь, что братьев убили не оружием, а забросали камнями, вполне возможно, историческая: казнь побиванием камнями явно могла иметь место.

В «Песни о нибелунгах» интересующий нас сюжет прослеживается гораздо слабее. «Дитрих Бернский – исторический остготский король Теодорих Великий (471-526), один из любимых героев германских эпических сказаний, в которых, впрочем, судьба его отражается весьма фантастично с точки зрения исторической действительности» [Западноевропейский эпос 1977 прим. Рыковой: 743]. В последних главах («авентюрах») «Песни...» действует Хильдебранд – воспитатель (то есть как бы «предок») Дитриха, и в нем можно разглядеть черты Германариха-Кащея. «Старый Хильдебранд» ввязывается в сражение с бургундами, которые гибнут все, кроме короля Гунтера и его вассала – богатыря Хагена. В бою также гибнут все бернцы (готы), а Хильдебранд ранен Хагеном и вынужден бежать. Дитрих сам выходит на бой, ранит и пленяет Гунтера и Хагена, а потом выдает их королеве Кримхильде, жене Этцеля (Аттилы), под ее обязательство сохранить пленным жизнь. Кримхильда нарушает свое слово и убивает обоих в отместку за своего первого мужа Зигфрида. За это Хильдебранд ее убивает (поистине, достаточный повод для вассала, чтобы убить свою королеву!) [там же: 483-495]. Как легко заметить, события переставлены местами, и коллизия мало похожа на ту, что описана у Иордана и в «Старшей Эдде», однако, и здесь «Хильдебранд» убивает «королеву» (даже «надвое рассек» почти по Иордану) и получает рану от ее братьев.